— Какому богу они поклоняются?
— Это мне тоже не известно.
— Почему ты относишься к ним с ненавистью? Они нас накормили, предоставили нам кров, дали вьючных животных.
— Потому что, — ответил Йонг, тщательно подбирая слова, — я ненавижу всех тех, кто знает больше меня и отказывается поделиться своими знаниями. Я ненавижу тех, кто обладает большим могуществом, не имея на то видимых причин. Я ненавижу тех, кто, зная о готовящемся предательстве, спокойно стоит в стороне и не вмешивается. И я ненавижу тех, кто, услышав нашептывания какого-то оловянного божка, возомнит, что принят в его ублюдочную семью!
Однажды я пришел сюда вместе с тремя друзьями. Среди нас были раненые, но отец этого лицемерного, заносчивого сопляка закрыл перед нами двери. Я до сих пор не знаю причин, по которым он так поступил, но, надеюсь, они известны Сайонджи, в следующей жизни сделавшей его слизняком. Ну что, нумантиец, с тебя достаточно?
Больше в этот день я не приставал к Йонгу.
— Трибун, все указывает на то, что надвигается буран, — сказал капитан Ласта.
Ветер усиливался, принося с собой холод и сырость.
— Насколько я помню, тропа спускается вниз к скалам, — сказал Йонг. — Там мы сможем укрыться от непогоды...
— Всемогущие боги!
Это восклицание вырвалось у Маныха. Лучник указал на поднимающийся склон. Сперва я ничего не смог рассмотреть, но тут снежный заряд прошел, и я увидел неподвижно застывшего на краю обрыва леопарда, но такой окраски, какой я никогда не встречал в джунглях. Его пятна были темными, почти черными, а шерсть вокруг них была совершенно белой. Леопард был огромный, размером с тигра. Он стоял не шелохнувшись, с любопытством разглядывая нас.
— Он на нас не бросится? — с тревогой спросил Маных.
— Я не дам ему такой возможности, — ответил Курти, осторожно пятясь к своему зебу и колчану с луком и стрелами.
Вдруг он застыл на месте. Появившийся из снежного облака человек подошел к огромной кошке Он был высокого роста, с очень длинными темными волосами и окладистой бородой На нем были надеты меховая безрукавка, меховые штаны и высокие унты; под безрукавкой виднелась шерстяная рубаха. Незнакомец остановился рядом с леопардом, с любопытством изучая нас. Протянув руку, он погладил хищного зверя по загривку, и тот довольно выгнул спину. Новый снежный заряд скрыл скалу из виду, а когда он прошел, на обрыве не было ни человека, ни животного.
Мы подошли к входу в ущелье. Справа от нас поднималась почти отвесная стена, слева был голый склон, засыпанный снегом.
Вдруг я услышал отчетливый голос:
— Остановитесь! Возвращайтесь назад.
Мне показалось, этот мягкий голос принадлежал женщине. Он доносился из ниоткуда.
— Что?
Мое восклицание прозвучало неестественно громко в застывшей морозной тишине.
— В чем дело, сэр? — всполошился капитан Ласта. Таинственный голос прозвучал снова, и я понял, что должен повиноваться.
— Разворачивайте животных! — крикнул я. — Ну! Живее!
Последовало небольшое смятение, но затем мои люди послушно развернули вьючных животных. Я выругался, чувствуя, что нам нужно торопиться. Солдаты посмотрели на меня так, словно я сошел с ума. Внезапно послышался какой-то странный грохот.
— Смотрите! Туда, наверх!
Над склоном горы бурлило снежное облако, стремительно увеличивающееся в размерах. Сорвавшаяся лавина летела вниз, словно окутанная туманом. Моих людей не надо было ни подгонять, ни торопить. Даже зебу, казалось, почувствовали приближающуюся смерть и пустились неуклюжим галопом, глубоко увязая в снегу.
И все же мы двигались медленно, слишком медленно. Рев нарастал, приближался. Я не смел оглянуться, чтобы посмотреть на наш надвигающийся конец. Вдруг меня подхватило, неудержимо понесло вперед, и я потонул в море колючего, холодного снега. Меня кружило и бросало, а снег залеплял рот и нос.
Затем все разом кончилось. Я открыл глаза, но ничего не увидел. Попробовав пошевелить руками и ногами, я обнаружил, что это мне удается, и бешено забарахтался в снежной массе. Внезапно передо мной открылось небо — серое, унылое, — и я понял, что меня накрывал слой снега лишь около фута толщиной. Я лежал неподвижно, наслаждаясь видом хмурого неба, ничего прекраснее которого я никогда не видел, а по спине текли ледяные струйки.
С трудом поднявшись на ноги, я увидел, что, поскольку бежал последним, оказался единственным, кого настигла лавина. Меня обступили мои люди. Взглянув на склон горы, я увидел, что там, где только что были глубокие снежные наносы, теперь виднелись лишь голые скалы. Высоко вверху, где зародилась лавина, суетились черные точки. До нас донеслись отголоски криков, наполненных разочарованием и злобой. Голоса явно не принадлежали людям, хоть и нельзя было понять чувств, охвативших их.
— Что это?
— Не знаю, — ответил Карьян. — Передвигаются они на двух ногах... но не так, как люди.
Собравшись вместе, точки поднялись вверх по склону и скрылись за гребнем.
— Сэр, почему вы нас остановили?
— Не знаю, — сказал я. — Быть может, что-то увидел краем глаза. Черт побери, а может быть, мне просто повезло.
Солдаты согласно закивали: Дамастес а'Симабу славился своим везением. Любое другое объяснение только породило бы ненужное беспокойство.
Успокоив животных, мы продолжали путь и вскоре достигли перевала. Дальше начинался долгий спуск вниз, в Майсир. Я ни на минуту не переставал гадать, кто была та женщина, чей голос я слышал. И вообще была ли это женщина. У мужчины, назвавшегося Оратором, тоже высокий, мягкий голос. Возможно, это был он? Если так, почему он предупредил меня... нас?
У меня не было ответов на эти вопросы.
Мы вошли в узкое ущелье и увидели отходящую вбок расселину.
— Ты не остановишься на минутку? — сказал Йонг.
— Конечно, — согласился я, отдавая приказ своим людям.
— Если хочешь, пойдем со мной, — предложил он. — А вы оставайтесь здесь, — добавил трибун, обращаясь к остальным.
Я пошел следом за Йонгом в расселину до того места, где она была перегорожена каменной стеной высотой по грудь. Йонг остановился у этой стены, поджидая меня. Я заглянул за стену. Расселина уходила дальше еще ярдов на пятьдесят и оканчивалась отвесным склоном. Скалы защищали ее от снега, и камни были лишь присыпаны белой пудрой. Вся земля была усеяна костями, человеческими костями. Среди них валялись ржавые доспехи, сломанные луки, погнутые мечи, кости животных.
— Пятьдесят человек, — сказал Йонг. — Пятьдесят добрых, честных контрабандистов. В тот раз с ними в путь отправились пятеро новичков. Они их и предали.
Йонг указал на череп, на котором до сих пор держался треснувший шлем.
