— Ты ведь не можешь пошевелиться, так?
— Не могу, — прошептала она. — Ты можешь делать со мной все, что пожелаешь.
— Правда?
— Правда. Я заслужила наказание и приму его в том виде, в каком ты захочешь.
Забравшись на кровать, я ущипнул Маран сначала за один сосок, потом за другой. Она ахнула, вжимая свою грудь мне в руку. Опустившись на колени у нее между ног, я провел языком по узелку страсти, а потом проник внутрь. Застонав, Маран стиснула бедрами мою голову.
Мой язык входил и выходил из ее чрева, и дыхание жены учащалось и становилось громче. Ее бедра начали двигаться в такт.
— О да, о да, пожалуйста, о да! — стонала Маран, но я не обращал внимания на ее призывы.
Ее тело взметнулось вверх, она вскрикнула и забилась в судорогах. Мой язык не останавливался до тех пор, пока дрожь не прекратилась, после чего я лег на Маран.
— А вот теперь, — сказал я, — теперь ты познаешь истинное наслаждение.
Погрузив свое естество в ее влажное чрево, я неподвижно застыл. Маран попыталась было двигаться, но я ей не позволил.
— Пожалуйста, возьми меня! — взмолилась она. — Возьми меня так, чтобы дух захватило!
«Вот так?» Обхватив руками бедра Маран, я потянул ее на себя, доставая до самых глубин, и она снова вскрикнула. Я отпрянул назад, опять подался вперед, двигаясь резко, жестоко, и каждый раз Маран выкрикивала что-то бессвязное, то называя меня по имени, то произнося грязное ругательство. Я держался, пока мог, но в конце концов дал себе волю и с громким криком выплеснулся внутрь Маран, почувствовав, что где-то совсем неподалеку вращается Колесо.
Придя в себя, я обнаружил, что лежу на жене, опираясь на локти Маран медленно открыла глаза.
— А теперь дай мне попробовать тебя на вкус. Выскользнув из нее, я прополз вперед. Повернув голову, Маран высунула язычок и лизнула головку моего члена.
— Великий трибун, я по-прежнему твоя пленница, — прошептала она. — Я требую более сурового наказания, — добавила она, раскрывая рот и принимая меня в себя.
С этого момента и до рассвета у меня в голове успела промелькнуть лишь одна связная мысль: что-то насчет императоров и королей.
Выполнить приказ императора найти и допросить высокопоставленного чародея оказалось совсем непросто. Большинство каллианских прорицателей погибли или в пламени гражданской войны, или при разгроме последнего оплота Чардин Шера, стертого с лица земли демоном. Те, кто уцелел, насколько мне удалось выяснить, бежали из провинции или спрятались. Я подозревал, что пытаться отыскать колдуна, который этого не хочет, все равно что искать черную кошку в безлунную ночь.
И все же в конце концов мне удалось найти одного мага. К своему стыду, я выяснил, что все это время он сидел у меня — точнее, у принца Рейферна в тюрьме. Согласно его досье, это оказался не столько практикующий чародей, сколько философ и наставник. И все же в моих руках оказался друг Микаэла-Повелителя духов, Микаэла Янтлуса, главного волшебника Чардин Шера. Возможно, с его помощью мне удастся понять, кто собирается восстать против законного правителя.
Этого чародея звали Аримонди Хами; он был очень уважаемым человеком в кругу каллианской интеллигенции. Его взяли под стражу, потому что он отказывался признать власть Нумантии и, что гораздо хуже, заявлял об этом во всеуслышание.
Меня всегда мучил вопрос, как можно держать в плену волшебника, даже не самого могучего. Хами сидел не в сыром темном подземелье, а в очень светлой и чистой камере, находящейся прямо под гауптвахтой цитадели; помещение постоянно подвергалось тщательным обыскам, происходившим с непредсказуемой периодичностью не реже раза в неделю. Хами разрешалось иметь в камере перо, бумагу и любые книги, за исключением тех, что имели отношение к колдовству. К нему допускались посетители из списка, одобренного лично принцем-регентом. Еду пленному чародею готовил его собственный повар, а одежда состояла из новых шерстяных и хлопчатобумажных балахонов без каких-либо украшений. Каждая просьба Хами тщательно изучалась провидцем Эдви, следившим за тем, чтобы заключенному не удалось собрать все необходимое для заклятия побега.
Пусть мне предстояло иметь дело не с великим чародеем, а с книжным червем, и все же я поставил за его креслом двоих охранников с обнаженными мечами, получившими приказ хватать его, если что-то пойдет наперекосяк, а если это окажется невозможно, убить Хами на месте.
Когда ученого-колдуна ввели в комнату, он бросил взгляд на солдат и вздрогнул. Я пригласил его садиться и спросил, не желает ли он вина.
— Не откажусь, трибун а'Симабу, — произнес мой гость приятным голосом прирожденного оратора.
Наполнив кубок, я протянул его Хами.
— Вы не выпьете со мной?
— Вино я употребляю крайне редко, — честно признался я. — Мне так и не удалось полюбить вкус спиртного; к тому же оно оказывает на меня не очень приятное воздействие.
Колдун окинул меня недоверчивым взглядом.
— Не знаю, можно ли вам верить.
— Я вас не понимаю, — удивился я.
— Два солдата с обнаженными мечами... вы не желаете разделить со мной угощение... можно подумать, вам удалось распутать узел, над которым бился принц Рейферн и те, кто был до него.
— Провидец Хами, ученик из меня выдался никудышный, — сказал я. — Мои наставники постоянно сбивали меня с толку своими вопросами, причем нередко делали они это не для того, чтобы научить меня уму-разуму, а просто ради забавы. Мне это не нравилось тогда, а сейчас нравится еще меньше. Будьте добры, объяснитесь.
Ученый муж пристально взглянул на меня.
— Когда стражники привели меня сюда, я решил, что вы хотите меня убить.
— Зачем мне лишать вас жизни? Хоть вы и изменник, но, помимо пустых разговоров, от вас нет никакого вреда.
— Чего, по моему разумению, в нынешние времена вполне достаточно, чтобы укоротить человека на длину головы.
— Ко мне это не относится, — заверил его я. — А также к тем, кто служит под моим началом. Нет, мне нужно от вас другое. Но с чего вы взяли, что я собираюсь вас убить? О каком запутанном узле шла речь?
Осушив кубок, Хами улыбнулся.
— Вино превосходное, трибун. Вы позволите мне еще?
Я снова наполнил его кубок.
— Запутанный узел, в который сплелась моя судьба. Только задумайтесь: я отказался признать власть Провидца Лейша Тенедоса, провозгласившего себя императором. Я считаю законным органом правления Нумантии Совет Десяти.
— Этих бестолочей? - изумился я. — Доведших страну до бесчинств сторонников Товиети, разжегших пламя гражданской войны? Почему вы хотите вернуть власть этим людям? Еще никогда прежде власть в стране не принадлежала столь бездарным правителям. Ни один из них не догадался бы вылить из сапога случайно зачерпнутую воду, если бы наставление, как это делать, было написано на подошве!
