Что до Кэролин, то в ее жизни – по крайней мере, сознательной – боли было мало. Вот и сегодня она жалела лишь о том, что не купила второе мороженое. Другое дело – по ночам. Ее мучили кошмары, ей снились землетрясения. В этих снах Паломо-Гроув складывался, словно шезлонг, и проваливался под землю. Отец ей сказал однажды, будто это плата за то, что она слишком много знает. Она унаследовала от отца жадное любопытство и пыталась его удовлетворить, читая обо всем на свете – от падения святого Андрея до описания почвы, по какой они сейчас шли. Прочность ее была обманчивой. Кэролин знала, что эта земля испещрена трещинами, готовыми в любой момент разверзнуться и поглотить все, что на ней находится. Впрочем, то же было и под Санта-Барбарой, и под Лос-Анджелесом, да и в любом месте западного побережья. Кэролин потакала своим слабостям именно из страха, что земля ее поглотит; это своего рода симпатическая магия. Кэролин была толстой, потому что земная кора слишком тонкая, – вот такое она нашла оправдание для своего обжорства.
Арлин искоса посмотрела на толстушку. Однажды мать сказала ей, что в компании людей менее привлекательных, чем ты, никогда не бывает больно. Хотя сама Кейт Фаррел, бывшая звезда, больше не появлялась на широкой публике, она по-прежнему окружала себя женщинами неказистыми, на чьем фоне выглядела неотразимой вдвойне. Но для Арлин это казалось слишком высокой платой, и особенно сегодня. Ее спутницы выгодно подчеркивали ее внешность, но она не очень-то их любила, хотя и считала ближайшими подругами. Сейчас они были лишним напоминанием о жизни, которую она пока не могла изменить. Но чем еще заполнить время в ожидании, что судьба изменится? Даже сидение перед зеркалом надоедает. Чем скорей я уеду отсюда, думала она, тем скорее стану счастливой.
Если бы Джойс могла прочесть эти мысли, то наверняка поддержала бы их. Но сейчас она думала об одном: как устроить случайную встречу с Рэнди. Если она начнет расспрашивать о его привычках, Арлин обо всем догадается, а она достаточно эгоистична, чтобы не оставить Джойс ни единого шанса. Она заберет его себе, хотя он ей не нужен. Джойс неплохо разбиралась в людях и знала, что Арлин на это способна. Но имеет ли право Джойс порицать ее за это? Она сама хотела заполучить парня, виденного всего три раза в жизни и оставшегося к ней совершенно безразличным. Почему бы ей просто не забыть о нем, чтобы не оказаться отвергнутой и не разбить себе сердце? Потому что любовь прекрасна, хотя и заставляет тебя лететь навстречу очевидному, каким бы оно ни было. Она громко вздохнула.
– В чем дело? – поинтересовалась Кэролин.
– Просто… жарко, – ответила Джойс.
– Мы его знаем? – вмешалась в разговор Труди. Прежде чем Джойс нашлась что ответить, впереди между деревьев что-то блеснуло.
– Вода, – сказала она.
Кэролин тоже увидела блеск и прищурилась.
– Много воды, – сказала она.
– Я и не знала, что здесь есть озеро, – заметила Джойс, поворачиваясь к Труди.
– Его не было, – ответила та – По крайней мере, я его не помню.
– А теперь есть, – сказала Кэролин, уже продиравшаяся к воде сквозь заросли, не думая о том, чтобы поискать тропинку. Она прокладывала дорогу.
– Похоже, нам все-таки удастся охладиться, – сказала Труди и побежала за Кэролин.
Это действительно оказалось озеро шириной футов в пятьдесят. Если бы не полузатопленные деревья и островки кустов, его поверхность была бы идеально ровной.
– Затопило, – сказала Кэролин. – Мы ведь у подножия холма Наверное, это после грозы.
– Что-то много воды, – сказала Джойс. – Неужели собралась за одну ночь?
– Если нет, тогда откуда она? – спросила Кэролин.
– Какая разница? – вмешалась Труди. – Главное, что выглядит она прохладной.
Труди обошла Кэролин и приблизилась к самой кромке воды. Земля под ногами была влажная, ноги с каждым шагом утопали в ней все глубже, и грязь поднималась вверх по босоножкам. Когда Труди наконец добралась до воды, вода не обманула ее ожиданий – оказалась свежей и прохладной. Труди присела, зачерпнула полные пригоршни и умыла лицо.
– Не советую, – предупредила Кэролин. – Тут наверняка полно химикатов.
– Это же дождевая вода. Что может быть чище? Кэролин пожала плечами.
– Как знаешь.
– Интересно, здесь глубоко? – спросила Джойс – Можно поплавать?
– Похоже, да, – ответила Кэролин.
– Не узнаем, пока не попробуем, – сказала Труди, заходя в озеро. Под водой возле своих ног она видела цветы и траву дно было мягкое, и от каждого шага в воде поднимались облачка грязи, но Труди продолжала идти вперед, пока не замочила краешки шорт.
Вода оказалась холодной. По коже побежали мурашки, но это приятнее, чем пот, от которого блузка липла к груди и спине. Она оглянулась.
– Здорово! Я искупаюсь.
– Прямо так? – спросила Арлин.
– Нет, конечно.
Труди вернулась к подругам, на ходу стягивая блузку. От озера тянуло манившей прохладой. Под блузкой на Труди ничего не было, и в иной ситуации она постеснялась бы даже подруг, но сейчас у нее не было сил отказаться от купания.
– Кто со мной? – спросила она, выйдя на берег.
– Я. – Джойс развязывала тесемки штанов.
– Думаю, разуваться не стоит. Кто его знает, что там на дне?
– Трава, – отозвалась Джойс. Улыбаясь, она села на землю и возилась со шнурками.
Арлин презрительно наблюдала за ее радостным энтузиазмом.
– Вы не идете с нами? – спросила Труди.
– Нет, – ответила Арлин.
– Боишься, тушь потечет? – спросила Джойс, и ее улыбка стала еще шире.
– Никто ведь не увидит, – вмешалась Труди, чтобы не завязалась перепалка. – А ты, Кэролин?
Та пожала плечами.
– Я не умею плавать.
– Да тут не так глубоко, чтобы плавать.
– Ты этого не знаешь, – возразила Кэролин. – Ты прошла всего несколько ярдов.
– Так держись поближе к берегу. Там безопасно.
– Может быть, – неуверенно согласилась Кэролин.
– Труди права, – сказала Джойс, угадав, что на самом деле Кэролин боится показать свое толстое тело. – Кто нас увидит?
Когда она снимала шорты, ей пришло в голову, что за деревьями все-таки можно спрятаться и подсматривать за ними, но что с того? Жизнь коротка, говорил проповедник. Так что не стоит ее упускать. Она сняла трусики и вошла в воду.
Уильям Уитт знал всех четырех купальщиц по именам. Вообще-то он знал по именам всех женщин в городе моложе сорока, а также где они живут и куда выходят окна их спален. Но он не делился познаниями ни с кем из ребят своей школы, опасаясь, что те станут злоупотреблять его сведениями. Он не видел в подглядывании ничего зазорного. Раз уж ему даны глаза, почему бы ими не пользоваться? Что плохого в том, чтобы смотреть? Это ведь не воровство, не убийство, не обман. Он использовал зрение так, как было предназначено Богом, и не видел в этом ничего предосудительного.
