– Завтра. Времени было мало, но я думаю, приедет много друзей Бадди.
– Я хочу туда попасть.
– Чтобы написать об этом?
– Конечно. Надеюсь, там будет много интересного.
– Вполне вероятно.
– Это ведь часть единого целого. Мы оба знаем, что в Гро-уве происходит что-то экстраординарное. Вчера, в молле…
Он прервался, заметив, что при упоминании о событиях она вдруг помрачнела. Интересно, такая амнезия – защитная реакция или часть магии Флетчера? Он решил, что первое. Вот Филип не старался сохранить статус-кво, и проблем с памятью у него не было… Но Грилло решил вернуться к приему.
– Вы сможете провести меня в дом?
– Вам придется быть осторожным. Ведь Рошель вас знает.
– А официальное приглашение? Как Представителя прессы?
Она покачала головой.
– Никакой прессы. Это абсолютно закрытая встреча. Не все друзья Бадди жаждут внимания публики. Одним оно слишком быстро надоело, другие предпочли бы никогда не иметь дело с журналистами. Он общался с разными людьми… он их называл «игроками в тяжелом весе». Наверное, это мафия.
– Тем более мне нужно туда попасть.
– Сделаю что смогу, особенно после того, как вы из-за меня заболели. Думаю, вы сможете смешаться с толпой.
– Весьма признателен за помощь.
– Еще кофе?
– Нет, спасибо. – Он посмотрел на часы, хотя никуда не спешил.
– Вы ведь не уходите. – Это звучало не как вопрос, а как утверждение.
– Нет. Если хотите, я останусь.
Без лишних слов она протянула руку и погладила его по груди через рубашку.
– Я хочу, чтобы вы остались.
Он инстинктивно взглянул на закрытую дверь спальни Филипа.
– Не волнуйтесь Он играет там часами. – Ее рука проникла между пуговицами рубашки. – Пойдем в постель.
Она встала и повела его в свою спальню. По сравнению с гостиной там парил спартанский порядок. Она прикрыла шторы, отчего комната погрузилась в полумрак, потом села на кровать и взглянула на него. Он наклонился к ней и поцеловал, скользнул рукой в вырез платья и легко коснулся ее груди. Она прижала его руку плотнее, а потом уложила его на себя. Из-за разницы в росте подбородок Грилло оказался над ее макушкой, но Эллен воспользовалась этим, чтобы расстегнуть ему рубашку. Она облизывала его грудь, ее язык оставил влажный след от соска к соску. Все это время она не отпускала руку Грилло, не ослабляя хватки ни на секунду. Ее ногти глубоко впились ему в кожу. Наконец Грилло удалось высвободить руку и скатиться на постель рядом с Эллен. Он хотел усадить ее и раздеть. Но она снова схватила его, теперь за рубашку, прижала к себе и распустила свой пояс. Халат соскользнул, и ее нагота предстала перед Грилло. Эллен была обнажена вдвойне – волосы на лобке оказались тщательно выбриты.
Она отвернулась и закрыла глаза. Одной рукой она все еще сжимала его рубашку, а другой упиралась в свою спину, подавая свое тело словно угощение. Он положил руку ей на живот и повел ниже, к влагалищу. Ее кожа на вид и на ощупь казалась отполированной.
Не открывая глаз, она прошептала:
– Делай со мной, что хочешь.
Он испытал мгновенное замешательство. Он и здесь привык к определенным рамкам, но эта женщина, отметая условности, предоставила ему полную власть над своим телом. Ему стало неловко. В юношеском возрасте такая пассивность показалась бы ему невыносимо эротичной. Но теперь он был шокирован. Он прошептал ее имя, надеясь на какой-то ответ, но она молчала. Только когда он сел и принялся стаскивать рубашку, она открыла глаза и сказала:
– Нет. Прямо так, Грилло. Прямо так.
Выражение лица Эллен и ее голос были почти сердитыми, и это разожгло в нем любовный голод. Он лег на нее, взяв в ладони ее голову, и поцеловал в губы, языком проникая в ее рот. Тело Эллен подалось ему навстречу. Она так сильно терлась о него, что он испугался, не причиняет ли ей боль вместо удовольствия.
В пустой гостиной на столике вздрогнули кофейные чашки, как от маленького землетрясения. В воздух взметнулась пыль, потревоженная чем-то, что выбралось из самого темного угла и скорее полетело, чем пошло к двери спальни. У этого явления была форма – примитивная, но вполне четкая, так что его нельзя было назвать тенью. И привидением его назвать было нельзя. Чем бы это ни являлось, чем бы оно ни собиралось стать, даже в нынешнем состоянии оно двигалось целенаправленно. У двери спальни женщины, пожелавшей воплотить его, оно остановилось в ожидании дальнейших распоряжений.
Филип вышел из своей комнаты и прошел на кухню в поисках еды. Он открыл банку с печеньем, взял горсть шоколадной стружки и понес их обратно в комнату. Одно печенье в левой руке – для себя, три печенья в правой – для своего товарища, первые слова которого были: «Я голоден».
Грилло поднял голову от влажного лица Эллен. Она открыла глаза.
– Что такое? – спросила она.
– За дверью кто-то есть.
Она потянулась к нему и укусила за подбородок. Он вздрогнул от боли.
– Не надо.
Она укусила еще раз, сильнее.
– Эллен…
– Укуси меня тоже, – попросила она.
Он не смог скрыть изумления. Заметив его взгляд, она сказала:
– Я серьезно. – Она поднесла палец к его губам. – Открой рот, – сказала она. – Хочу, чтобы ты сделал мне больно. Не бойся. Я хочу этого. Не такая уж я хрупкая. Не сломаюсь.
Он покачал головой.
– Сделай это, Грилло. Пожалуйста.
– Ты действительно хочешь?
– Ну, сколько можно повторять? Да.
Она обняла его голову рукой, и он начал покусывать ее губы, потом шею, ожидая сопротивления. Но она не сопротивлялась, а только стонала от удовольствия, тем громче, чем сильнее он кусал. Ее реакция заглушила все сомнения. Грилло стал спускаться от шеи к груди, стоны становились все громче, порой она выдыхала его имя. Ее кожа покраснела не только от укусов, но и от возбуждения. Ее бросило в пот. Он просунул ладонь между ее ног, другой рукой держа ее руки над головой. Ее лоно было влажным и благодарно приняло его пальцы. Грилло тяжело задышал, лаская ее пальцами, рубашка прилипла к спине. Ему было неудобно, но он вдруг возбудился, осознав, насколько уязвимо ее тело и насколько разные молнии и кнопки защищают его собственное. Вставший член больно упирался в брюки, но боль разжигала его еще больше. Они питали друг друга – боль и возбуждение. Эллен попросила сделать ей еще больнее, и Грилло проник в нее глубже. Влагалище вокруг пальцев было горячим, грудь полукружьями покрывали следы его зубов. Соски ее торчали наконечниками стрел. Он сосал их и жевал. Ее стоны превратились во всхлипывания, ноги бешено извивались, она чуть не сбросила их обоих с кровати. Когда он на секунду расслабился, она схватила его руку и еще глубже погрузила в себя его пальцы.
