– Тебя послушать, так окажется, что и любви нет, –
возмутился Камень. – А как же Ромео и Джульетта? Тоже, скажешь, миф и
выдумки?
– Конечно, скажу, – немедленно согласился
Змей. – Чистой воды миф и выдумка. Как Ромео и Джульетта могли друг друга
полюбить? У них же не было ни малейшей возможности узнать человеческие качества
друг друга. То, что с ними произошло, было на самом деле чувством с первого
взгляда, то есть самым обыкновенным проявлением игры гормонов. Влечением, иными
словами. При этом влечением не духовным, не интеллектуальным, а физическим. И
трагедия, про которую написал Шекспир, потому и трагедия, что ребята по
малолетству и отсутствию опыта не разобрались в этом, приняли обыкновенное
влечение за большое человеческое чувство, наворотили дел, наломали дров и
умерли. Умерли-то они фактически ни за что, по глупости. Вот в чем трагизм. А
вовсе не в том, о чем написаны тома литературоведческих исследований.
– Ты – старый циник и пошляк!
– Ну естественно, – усмехнулся Змей, – что и
требовалось доказать. Вернемся к нашему Родиславу. По большому счету, он –
жалкая, ничтожная личность, он не нашел в себе смелости ни уйти от Любы, когда
у него было такое желание, ни объяснить Лизе, что он никогда на ней не женится,
когда он понял, что от Любы уходить совсем не хочет. Он по слабости и нежеланию
конфликтовать допустил, что у него родились двое внебрачных детей, которых он в
итоге фактически повесил на шею своей жене и ее сестре. Он втянул всю свою
семью в расхлебывание последствий своего страстного романа, потому что Лариса и
ее бабка – тоже из разряда этих последствий, но дети их не любят и терпят,
сцепив зубы, а папаня, Николай Дмитриевич, считает, что его дочка и зять такие
невозможно добрые и благородные, не дают пропасть оказавшимся в тяжелой
жизненной ситуации соседям. И когда он начинает хвалить за это Любу и
Родислава, те чуть со стыда не сгорают. В подсознании Родислава вся эта
неприятная правда сидит колом, и, чтобы она не сделала его тяжелым невротиком,
ему необходимо постоянно принимать лекарство в виде секса, который позволяет
ему чувствовать себя настоящим мужиком. В прошлый раз я тебе все это объяснял,
и мне казалось, что ты меня понял.
– Оказывается, я тебя неправильно понял, – угрюмо
констатировал Камень. – Я думал, что Родиславу нужны душевные отношения с
другими женщинами, а ты говоришь, что он использует секс как средство какое-то,
чуть ли не как лекарство. Мне невыносимо это слышать.
– Терпи, – вздохнул Змей. – Это правда жизни,
никуда от нее не денешься. Если у него разладился сексуальный механизм, то этим
лекарством он пользоваться больше не сможет, и ему придется искать другой
способ возвращать себе душевное равновесие и психологический комфорт.
– Какой способ?
– Ну, способов много. Посмотрим, какой он выберет.
Что-то мне зябко, дует откуда-то, как бы не простыть.
– Ой, это, наверное, Ветер летит, – спохватился
Камень. – Ворон же собирался за ним отправиться.
– Тогда я пополз. Целую крепко, ваш старый циник.
* * *
При всех своих недостатках Аэлла Константиновна Александриди
не была ни глупой, ни рассеянной, ни забывчивой. Как только Люба Романова
обратилась к ней с просьбой помочь найти сиделку для больного ребенка и назвала
имя Лизы, Аэлла мгновенно сложила два и два, но поспешных выводов делать не
стала. Порекомендованная ею медсестра Раиса приступила к работе, и спустя
несколько дней Аэлла позвонила и поинтересовалась, как дела, что за семья,
какие дети, какие родители, далеко ли приходится ездить. И если вначале у нее
еще были какие-то сомнения, то, услышав про улицу Маршала Бирюзова, Аэлла
поняла, что речь совершенно точно идет о той самой Лизе, которую она несколько лет
назад видела вместе с Родиславом сначала на улице, а потом и в ресторане.
Значит, Любка опекает любовницу своего мужа! Ничего себе! Интересно, что ей
Родька наплел? Что у его коллеги несчастье в семье? Или вообще он их познакомил
и сделал подружками? Ловко устроился, негодяй. Получается, у него теперь
четверо детей, двое от Любки и двое от этой Лизы. И что он себе думает?
Содержит всех четверых? Или от внебрачных уклоняется? Ну Любка, ну дура
набитая, позволяет ему так с собой обращаться! Она старается, колотится изо
всех сил, то на работу Лизу устраивала, то теперь с ребенком помогает и даже не
подозревает, что имеет дело с Родькиной любовницей. С него-то что взять, он всю
жизнь за Любкину спину прятался, была б его воля, он бы жену с собой на свидания
брал, чтобы в случае чего посоветоваться и помощи попросить. Теперь небось
локти кусает. Шутка ли – четверо детей! И как он так вляпался? Вот женился бы в
свое время на ней, на Аэлле, ничего подобного не случилось бы, уж она-то не
допустила бы такого безобразия. Да у него и желания бы не было романы на
стороне крутить, она бы постаралась. Сейчас Родька был бы уже большим
начальником, Аэлла бы ему карьеру выстроила – будьте-нате. И вся его жизнь была
бы другой. Между прочим, Раиса очень квалифицированная медсестра, и ее услуги
стоят недешево. Кто за нее платить-то будет? Неужели сам Родька из своей
милицейской зарплаты? А Любке что будет врать про деньги? Ну попал парень, ну
попал!
Гремучая смесь злости, разочарования, сочувствия и обиды
оттого, что была обманута показной влюбленностью Родислава в жену, кипела в
Аэлле несколько дней, после чего она поняла, что просто лопнет, если ни с кем
не поделится, и позвонила Андрею Бегорскому.
– Алка, я женат, – с улыбкой напомнил ей по
телефону Андрей. – Я тебя предупреждал, что приезжаю к тебе только до тех
пор, пока гуляю вольным стрелком, а жене изменять я не собираюсь, не для того я
женился.
– Я не для этого тебя приглашаю, – нетерпеливо
отмахнулась Аэлла. – Мне надо с тобой поговорить, и чем скорее – тем
лучше.
– Что-нибудь случилось? – забеспокоился Андрей.
– Да, но не у меня. У Родьки с Любой.
После этих слов Андрей, разумеется, сорвался и немедленно
приехал. Выслушав эмоциональный рассказ возбужденной донельзя Аэллы, он коротко
ответил:
– Брехня.
– Да нет же, – уверяла его Аэлла, – это
совершенно точно. Я своими глазами видела Родьку с этой Лизой, причем два раза.
И Раиса рассказала, что к Лизе приходил отец детей, высокий красивый брюнет по
имени Родислав. Имя-то редкое, не может быть такого совпадения. Тут все одно к
одному.
– Все равно брехня. И останется брехней, пока я не буду
знать точно. Ты же знаешь, Алка, я никому не верю на слово, я должен сам все
проверить.
– Ну и проверяй, – обиделась Аэлла. –
Интересно, как ты собираешься это делать? Наймешь частного детектива из
американской книжки?
– Зачем? Я поговорю с Родькой, спрошу у него.
– Так он тебе и скажет правду! – фыркнула
она. – Жди.
– Может, и не скажет, – согласился
Бегорский. – Но если он станет врать, я это увиж??, не сомневайся. Впрочем,
я еще не решил, буду ли вообще с ним разговаривать.
