– Ну, это ты загнул! – не согласился
Камень. – Люба ему договор предложила как раз в тот момент, когда он ее с
любовником застукал. Где ты видел мужчину, который, застукав жену с другим, тут
же принимает решение бросить собственную любовницу? Да ни за что на свете он
так не сделает! Он может вторую даму сердца завести, даже и третью, и это будет
понятно: переживает человек, крышу у него сорвало. Нет, в тот момент Родислав
Лизу бросить никак не мог.
– А вот и мог, – тонко улыбнулся Змей.
– Ты опять что-то знаешь? – нахмурился
Камень. – Знаешь и мне не говоришь?
– Я много чего знаю, но к моим аргументам это отношения
не имеет. Речь идет о простой логике. Вот смотри: мужчина изменяет жене, причем
даже не сильно старается, чтобы она ничего не заподозрила. Банкеты,
партсобрания, левые билеты на самолет, которые он не удосуживается как следует
спрятать, и все в таком же духе. При этом он не старается не потому, что хочет,
чтобы она узнала, и не потому, что считает ее непроходимой дурой, а потому, что
лень напрягаться. Согласен?
– Пока да, – осторожно ответил Камень.
– Он живет некоторое время в полной уверенности, что
жена ничего не знает и ни о чем не догадывается. Он хорошо к ней относится и ни
в коем случае не хочет причинить ей боль. Кроме того, он очень зависим от отца
жены, поэтому развода он не хочет в любом случае. Согласен?
– Вроде пока да.
– Идем дальше. Он застает жену… ну, не совсем так,
конечно, он просто обнаруживает, что жена не ночует дома, а рано утром ее до
дома провожает молодой красивый парень, который страстно целует ее в губы. В
общем, ситуация трактуется совершенно однозначно: у жены любовник. И муж
испытывает острую душевную боль. У него стресс, да такой сильный – аж до рвоты.
Было?
– Ворон говорил, что было.
– Теперь наступает очередь логики. Ты ведь философ,
Камешек, значит, должен быть в логике силен. Что должен сделать Хомо Сапиенс?
Он должен спросить себя: а почему, собственно говоря, мне так больно? Почему я
испытываю такой стресс и такую боль, узнав, что моя жена делает ровно то же
самое, что уже несколько месяцев делаю я сам? Если я считаю, что это нормально,
то почему меня так удивляет, когда это делают другие? Должен он был себя
спросить?
– Должен, – уверенно согласился Камень.
– И что он должен был себе ответить?
– Ты что, экзамен мне, что ли, устраиваешь? –
гневно вопросил Камень.
– Да боже сохрани! Куда мне тебя экзаменовать, тем
более по части логики. Это я, как послушный ученик, тебе вопросы задаю, а ты,
как всезнающий учитель, мне на них отвечаешь. Так что Родислав должен был сам
себе ответить?
– Он должен был себе сказать, что все мужчины –
собственники и терпеть не могут, когда женщины, которых они считают своей
собственностью, начинают самовольно уходить. По крайней мере, уровень развития
цивилизации и стиль мышления второй половины двадцатого века вполне позволяли
Родиславу прийти к такому выводу. При наличии, естественно, мозгов и известной
доли самокритичности.
– Уф! – Змей помотал высоко поднятой
головой. – Опять ты свалил все в одну кучу. Насчет причин стресса ты все
сказал правильно, однако с самокритичностью у Родислава большая напряженка,
поэтому такие умные выводы он вряд ли сделает. Хотя в целом ты, безусловно,
прав, и причина стресса, который он испытал, именно в этом, только Родислав сам
этого не понимает. Это на уровне подсознания происходит. А на уровне
сознания-то он что себе ответит?
– Ничего, – брякнул Камень, только чтобы
отвязаться. Он уже понял, куда клонит Змей, и ему было немного неловко, что он
сразу не догадался, а повелся, как полный лопух, и дал втянуть себя в пустые
рассуждения.
– И снова ты прав. На уровне сознания у него ответа
нет. Но у него и вопроса нет, потому что, если бы вопрос возник, он бы
задумался и не наворотил тех глупостей, которые в результате наворотил. Таким
образом, мы приходим к выводу, что Родислав совершил глупость, не прислушавшись
к себе и к своим реакциям и не задав себе совершенно очевидного вопроса.
Глупость номер один.
– А что, и номер два есть? – с интересом спросил
Камень.
– А как же! Я тебе что сказал? Что Родислав в
описываемый момент испытал не только стресс, но и боль. Стресс – это возмущение
собственника, и с ним мы вроде как разобрались. А вот боль-то откуда взялась?
– Так оттуда же, откуда и стресс.
– Э, нет, мил-друг, боль – это совершенно из другой
оперы. Тысячи мужчин узнают, что жены им изменяют, и испытывают только
возмущение, но никак не боль. Потому что боль является признаком – чего?..
– Любви, – со вздохом ответил Камень.
– Вот именно. Любви. Должен Родислав был, как разумный
человек, услышать эту боль и прислушаться к ней, спросить себя: а почему это
мне так больно? Должен был? Должен. – Змей уже не ждал ответов Камня, он
сам задавал вопросы и сам же на них отвечал. – Прислушался он? Нет.
Спросил себя? Опять же нет. Все мимо него прошло, пролетело, просквозило. А вот
если бы прислушался и спросил и если бы ему еще ума хватило ответить себе
честно, то он бы понял, что на самом деле дорожит Любой и детьми куда больше,
чем своими плотскими потребностями. И это была глупость номер два. Плотские
утехи – они что? Сегодня есть, а завтра их нет, сегодня они сладкие, а завтра
никакие, а послезавтра уже кажутся скучными и ненужными. Все люди через эту
метаморфозу проходят, все до единого, но никто выводов не делает. Тупицы! Им
жизнь с ранних лет дает бесценный опыт, она их с младых ногтей учит: физическое
влечение быстро затухает, поэтому не нужно обращать на него внимание и ставить
во главу угла при решении серьезных вопросов. Так нет! Человеческие особи
только из одной истории с болью и кровью выпутаются – и тут же влипают в
следующую.
– А глупость номер три есть?
– Погоди, и до нее дойдем, – пообещал Змей. –
И вот Люба предлагает ему договор, то есть выход, который должен его на тот
момент устроить по всем параметрам. И он радостно соглашается. Это и есть
глупость номер три. То, что она предложила, было так удобно, так комфортно, что
у него просто не хватило сил отказаться. Люба – она умная, она сыграла на его
слабом месте, на нежелании напрягаться. А он и повелся.
– Тебя послушать, так Люба – образец хитрости и
коварства, на слабостях играет, – недовольно заметил Камень. – Она не
такая вовсе.
– Да конечно же, она не такая! Она действует
интуитивно, для нее в тот момент самым главным было не допустить, чтобы
Родислав собрал вещи и ушел, и она сделала единственно возможное, что могло бы
его удержать. Она нутром почуяла, чтó именно надо ему предложить, чтобы
он остался. Но только она не подумала о последствиях. Ну вот, он остался. А
дальше-то что? Дальше дети пойдут, и начнется кошмар. Вот о чем им обоим надо
было в тот момент подумать. А они не подумали. Вот если бы Родислав в ответ на
Любино предложение задумался минут хотя бы на пять и представил себе
перспективу, он бы вспомнил, от чего дети родятся, и понял бы, что если ему
больно и он дорожит Любой и детьми, то Лизу надо немедленно бросать.
Немедленно. Пусть через мучительную боль, через слезы, через страдания, но
бросать, пока все не зашло слишком далеко. И Любе надо было бы настаивать именно
на этом. Она могла бы предложить ему помощь, понимание и поддержку, но она
должна была доказать ему, что если он не хочет через очень короткое время
выбирать между детьми от разных женщин, то надо остановиться уже сейчас. В
общем, это я к тому, что и Люба тоже наворотила – будьте-нате! Я ее никоим
образом не оправдываю. Сама предложила – сама и получила результат. Итак,
вернемся к началу нашей бурной и плодотворной дискуссии. Я обещал тебе
доказать, что у Родислава были все информационные возможности принять
правильное решение и отказаться от отношений с Лизой, но он ими не
воспользовался. Если бы он испытывал только возмущение собственника, то ему
легко было бы бросить жену и уйти. Повод был отличный. И плевать на тестя с его
поддержкой, и на мебельную «стенку», и на раздел имущества, и на очередь на
машину! Плевать на все это! Главное – это Лиза и их любовь. Плюнул? Нет. Ушел?
Нет. Значит, не так уж она ему дорога. Значит, на самом деле Люба и дети ему
дороже. Чего ж он, козел, сам к себе не прислушался и выводов не сделал?
