В один из дней, когда не нужно было проводить занятия со
слушателями и Родислав находился дома (предполагалось, что он работает над
диссертацией), раздался телефонный звонок: следователь, ведущий дело об
убийстве Надежды Ревенко, просил Родислава Евгеньевича с супругой подойти для
беседы и дачи показаний.
– Но жена сейчас на работе, – растерянно ответил
Родислав. – Она будет дома только вечером.
– Я буду вас ждать до девяти часов, – вежливо
ответил следователь. – Даже до десяти, если нужно.
– Хорошо, мы придем.
До возвращения Любы с работы он места себе не находил. А
вдруг они поймали убийцу и тот признался во всем и сказал, что на лестнице
столкнулся с каким-то мужчиной, и дал описание Родислава? И теперь его замучают
вопросами о том, почему он сразу не сказал правду, и будут пугать уголовной
ответственностью по статье о лжесвидетельстве и будут упрекать и тыкать ему в
нос честью офицера милиции, а потом обо всем узнает генерал Головин… Ничего
другого ему в голову приходило. Ну в самом деле, зачем его допрашивать, если он
ничего не видел и не слышал? Объяснение вызову в прокуратуру было только одно:
настоящий убийца пойман и дает показания.
– Не волнуйся, Родик, – успокаивала его
Люба, – еще ничего не известно. Может быть, все не так, как ты опасаешься.
Хочешь, я пойду одна, без тебя? Скажу, что ты сидишь с детьми, которых не с кем
оставить. Хочешь?
Он хотел. И еще как хотел! Но разве это спасет положение?
Если выяснится, что он давал ложные показания, пусть только в разговоре с
оперативником, не под протокол, то неприятностей он не оберется, а Любу
притянут за соучастие, ведь она-то не могла не знать, что муж не ночевал дома!
Они пошли вместе. Следователь оказался вполне приятным
мужчиной средних лет, который уже был в курсе, что Родислав Романов – его
коллега, с которым можно говорить на одном языке, и, кроме того, зять
замминистра генерал-лейтенанта Головина.
– Скажу сразу, – заявил он без долгих
предисловий. – Геннадий Ревенко арестован по подозрению в убийстве своей
жены.
– Он что, признался? – Родислав не смог скрыть
изумления, которое, впрочем, не вызвало у следователя ни малейших подозрений.
Люди часто искренне удивляются, узнав, что кто-то из их знакомых или соседей
совершил преступление.
– Он все отрицает, но есть улики, как прямые, так и
косвенные. Например, у него на работе, на подстанции «Скорой помощи», не
нашлось ни одного человека, который мог бы с уверенностью сказать, что Ревенко
всю ночь был на виду и никуда не отлучался. Конечно, сам Ревенко никому не
говорил, что хочет, например, сбегать домой проведать жену или ему надо куда-то
съездить, но возможность такая у него была: вызовов было немного, а до дома ему
быстрым шагом идти минут пять. Во всяком случае, ни один работник подстанции не
может точно утверждать, что он никуда не отлучался. Ну и следы на ноже, которым
была убита женщина.
– Следы? – переспросил Родислав.
– Пальчики, – пояснил следователь. – На
рукоятке обнаружены следы пальцев Ревенко. Он, конечно, все отрицает, клянется,
что с территории подстанции не выходил, помещение покидал только для того,
чтобы покурить на улице, ну а что касается ножа, то это их нож, и он им,
естественно, всегда пользовался, в том числе и в тот вечер: забегал домой
поужинать в перерыве между выездами и резал им хлеб и колбасу. Так я,
собственно, зачем вас пригласил-то: мне нужно собрать доказательства того, что
супруги Ревенко часто ссорились и скандалили. Два свидетеля у меня уже есть, и
мне сказали, что вы, Любовь Николаевна, можете тоже это подтвердить.
– Могу, – уверенно кивнула Люба. – Я
познакомилась с Надей Ревенко, когда гуляла с дочкой в близлежащем скверике,
там все мамаши с детьми из нашего дома гуляют. У Нади девочка на два года
старшей нашей Лелечки, кажется, ее зовут Лариса.
– Верно, – поддакнул следователь, заглянув в свои
бумажки. – Лариса, семидесятого года рождения.
– Надя сама рассказывала мне, что ее муж страшно ревнив
и постоянно устраивает ей скандалы.
– А что, у него были для этого основания?
– Вот уж не знаю, – Люба пожала плечами. – Я
Надю с посторонними мужчинами не видела. А так… Кто знает. Но то, что скандалы
были, – это точно, я своими ушами несколько раз слышала, как они кричали
друг на друга. Они ведь на втором этаже живут, и если окно открыто, то на улице
все слышно. Гена и поколачивал ее, я видела Надю с синяками, да она и не
скрывала, опять, говорит, Генка сцену ревности устроил. То есть
говорила… – поправилась она.
Весь допрос крутился вокруг одной темы – ревности Геннадия
Ревенко. Родислав сразу предупредил, что с Надеждой знаком не был и о скандалах
знает только со слов жены, сам ничего не слышал и не видел, поэтому все вопросы
следователя были адресованы Любе, а ее муж просто сидел, молчал и внимательно
слушал. Ни о каком постороннем мужчине, который мог бы находиться в квартире
Ревенко, речь так и не зашла. На языке у Родислава крутился вопрос, который ему
было страшно задавать, но он понимал, что, как бывший следователь, просто не
может его не задать.
– Скажите, а что, во всей квартире нет вообще никаких
следов, кроме следов хозяев? Почему вы полностью исключаете, что был кто-то
третий, кого Надежда привела к себе, пока муж на дежурстве?
– А мы этого и не исключаем, – улыбнулся
следователь. – Более того, мы не исключаем, что так оно и было, в квартире
был посторонний, иначе зачем бы Ревенко убивать свою жену? С какой стати? Он
мог прибежать с дежурства, чтобы проверить, чем занимается его неверная
супруга, застать ее с любовником и убить. А любовник убежал. Но поскольку
Ревенко все отрицает, а его жена мертва, мы не можем этого любителя замужних
дам найти. Следы-то есть, а вот с чьими образцами их сравнивать? Один из наших
оперативников настаивает на этой версии, но мне она, честно признаться, кажется
чрезвычайно сомнительной.
– Но, может быть, это все-таки любовник ее
зарезал? – не отступал Родислав. – А Геннадий говорит правду.
Следователь устало вздохнул, всем своим видом показывая:
только потому, что в этом кабинете сидят дочь и зять заместителя министра, я
еще трачу силы и время на то, чтобы объяснять очевидные вещи, хотя мне давно
уже пора быть дома и наслаждаться общением с семьей.
– У Геннадия Ревенко нет доказанного алиби, зато есть
доказанный мотив. Одного этого было бы вполне достаточно для предъявления
обвинения, а ведь есть еще нож со следами его рук. На ноже вообще следов много,
в том числе и следы убитой, и смазанные следы третьего лица, но следы Ревенко –
единственные неповрежденные, нестертые, то есть он держал нож в руках последним.
– И при этом он все отрицает? – снова удивился
Родислав. – Как же он объясняет наличие этих следов?
– Говорит, что взялся за нож, когда обнаружил жену.
Надеялся, что она еще жива, хотел помочь. Нож действительно был извлечен из
раны на тот момент, когда приехала дежурная группа, и лежал рядом с телом на
полу. Но это старый приемчик. Ясно, что Ревенко совершил убийство ночью, потом
вернулся на работу, доработал до конца смены, пришел домой, вынул нож, чтобы
оправдать наличие своих следов, и вызвал милицию. Проще пареной репы. Кстати,
никакого любовника в квартире, скорее всего, вообще не было. Мы опросили всех
подруг Надежды Ревенко, и все они в один голос утверждают, что она верна мужу и
никогда ему не изменяла. Реальных поводов для ревности у Геннадия никогда и не
было, просто она была очень красивой женщиной, а этот Ревенко – настоящий
патологический тип, маниакально ревнивый, он постоянно проверял жену и мог
устроить скандал только из-за того, что она скажет доброе слово о каком-нибудь
мужчине. И дома он постоянно проверял наличие следов пребывания посторонних. Я
думаю, что он прибежал среди ночи, увидел какую-нибудь мелочь, которую
интерпретировал по-своему, затеял очередной скандал и в приступе ярости убил
жену. Скажу вам больше: если бы в квартире, кроме самой Надежды, был какой-то
мужчина, то весь дом проснулся бы. Одно дело, когда муж ночью возвращается,
тихонько осматривает квартиру, что-то ему не нравится и вызывает подозрения, он
подходит к мирно спящей жене и наносит ей восемь ножевых ран. Потом так же тихо
уходит. И никто ничего не слышит. И совсем другое дело, когда он застает жену с
любовником. Начинается разговор, причем сразу же на повышенных тонах, потом
поднимается крик, жена оправдывается, любовник пытается ее защитить, обманутый
муж, что вполне естественно, пытается ударить соперника, между мужчинами
возникает драка. И никто во всем подъезде ничего не слышал? Никогда не поверю.
Ну что, Родислав Евгеньевич, я вас убедил? Вы больше не сомневаетесь в моем
профессионализме?
