– Я в нем и не сомневался, – вымученно улыбнулся
Родислав. – Извините, если задавал слишком много вопросов и лез не в свое
дело. Профессиональная деформация.
Они дружески распрощались, и Романовы отправились домой.
– Он прав, – уныло констатировал Родислав, когда
они вышли из здания прокуратуры и сели в машину. – Если бы Геннадий пришел
домой и застал у жены любовника, шум стоял бы на весь дом. На нашем этаже,
может быть, ничего и не было бы слышно, но уж соседи из тридцать третьей
наверняка проснулись бы. У них же общая стена, все слышно, особенно ночью.
Значит, Геннадия там вообще не было. А я видел именно убийцу. Понятно, что Гена
ни в чем не признается, он действительно не виноват.
– Следователь разберется, – заверила его
Люба. – А если не он, то адвокат на суде докажет невиновность Геннадия.
Родинька, не казнись, у нас с тобой все равно нет выхода. Мы с тобой уже не
сказали, что ты видел того человека, мы с тобой уже промолчали, и пути назад у
нас нет. Плохо, конечно, что Гену арестовали, но его выпустят, я уверена. У нас
не могут посадить невиновного. Максимум, в чем мы с тобой виноваты, это в том,
что еще одно преступление останется нераскрытым. Но ты же сам мне рассказывал,
как много преступлений остается нераскрытыми. Ну, будет одним больше. Зато мы
сохраним папино здоровье, спокойствие детей и твою карьеру.
Черт возьми, Люба всегда умела быть такой убедительной!
* * *
– Нет, как тебе это нравится? – негодовал
Камень. – Как тебе нравится это «мы с тобой», а? Она опять все берет на
себя. И опять она его уговорила.
– Мастерица, – согласно поддакнул Ворон. –
Впрочем, твой Родислав сам хотел, чтобы его уговорили, так что ты на мою Любу
бочку не кати.
– Так она всегда говорит только то, что он хочет
услышать! – не унимался Камень. – Как с детства начала, так и
продолжает.
– Ну а что в этом плохого? Она его любит, всю жизнь
любит, вот и старается, чтобы ему было хорошо. Если бы она говорила не то, что
он хочет услышать, ему было бы с ней плохо. Скажешь, нет?
– Знаешь, друг мой сердечный, я тебе скажу одну умную
вещь, только ты не обижайся. Люба Родиславу всю жизнь врет. Вот такая она
чудесная, вот такая она золотая, так сильно его любит, что врет ему всю жизнь.
Это хорошо, по-твоему?
– Да где же она врет-то? – возмутился Ворон и
сердито захлопал крыльями. – В чем она его хоть раз обманула? Ну, я не
беру в расчет печальные страницы ее романа с Олегом. Это было всего несколько
месяцев. А ты говоришь – она врет всю жизнь. А ну, докажи!
– Тут и доказывать нечего. – Камень внезапно
успокоился, ступив на привычную стезю логического доказывания, где он
чувствовал себя как рыба в воде. – Возьми хоть самый первый раз, когда они
только познакомились. Видела она, что он трус, испугался, когда его отцу должны
были ставить укол? Видела. А что она ему сказала? Что он чудесный мужественный
мальчик. А потом, когда в лесу к ним ребята из соседней деревни пристали,
видела она, что он трус? Видела. А что сказала? Что он совершенно правильно
поступил, когда не кинулся заступаться и защищать ее и стоял молча, как воды в
рот набрал. Она же его впрямую обманывала. И так и продолжала обманывать, когда
постоянно убеждала его в том, что он прав. Она же умная у нас с тобой…
– У меня, – сварливо перебил его Ворон. – У
меня. Ты к моей Любе ручонки не протягивай. У тебя Родислав есть.
– Хорошо, она умная у тебя. И не может не понимать, где
он на самом деле прав, а где не прав. Вот когда он конверт с какой-то бумажкой,
важной для следствия, потерял или вообще выбросил, он же не прав был, он
совершил непростительный служебный проступок, это даже ребенок понимал бы, а
по-Любиному вышло, что ничего страшного и он имеет право на ошибку. То есть он
вроде как опять во всем прав. Вот ты объясни мне, зачем твоя чудесная умная
Люба все время обманывает моего глупого и трусливого Родислава? Она же
развращает его, неужели сама не понимает?
– Любит, – вздохнул Ворон. – А любви
прощается все. Она так сильно его любит, что хочет, чтобы ему было хорошо и
спокойно, несмотря ни на что.
– А может, она не только его успокаивает, но и себя?
– А ей-то чего беспокоиться? – удивился Ворон. –
Не она же труса праздновала. И бумажку служебную не она потеряла. И если уж
брать совсем последний пример, не она дома не ночевала и не она следствие
обманывала.
– Ну, она тоже обманывала, – резонно возразил
Камень. – Она же знала, что муж возвращался домой от любовницы и видел
настоящего убийцу. Знала? Знала. Промолчала? Промолчала. Ради мужа промолчала.
– Не только! Не только ради мужа! Ради спокойствия
своих детей и отца.
– Да какая разница?! – взорвался Камень. –
Какая разница, ради кого она лжет? Важно то, что она врет. То есть попирает
истину, священную и неприкосновенную! Да, я согласен, мой Родислав – полное
барахло, трус, слабак и лентяй, любитель удовольствий и не любитель платить за
них, но твоя Люба-то куда смотрит? Она же своей постоянной ложью делает его еще
хуже! Неужели ты не понимаешь? Вместо того чтобы постараться изменить любимого,
сделать его лучше, усовершенствовать, воспитывать, она его развращает, потакает
его слабостям и все спускает ему с рук. Ведь с их сыном происходит в точности
то же самое, ему потакают, все с рук спускают, потому что его, видите ли,
невозможно не любить, такой он ласковый и чудесный. А он и пользуется.
– Ну, ты загнул! Сын-то тут при чем? Люба ему не врет.
– Да, не врет, но и правду не говорит. Почему она не
скажет сыну, что он – маленькое корыстолюбивое чудовище, что он думает только о
деньгах, что он вовсе не самый лучший на свете, как ему внушили бабушки, и что
у него все получается только потому, что он подлиза, а вовсе не потому, что он
самый умный и ловкий. Он же свято уверен в своей непогрешимости и в том, что он
действительно лучший, а ведь это не так, и Люба-то отлично это видит. Так
почему она ему об этом не скажет?
– Вот и видно, что ты – камень, а не человек, –
рассердился Ворон. – И сердце у тебя каменное, бесчувственное. Носишься со
своей истиной, как с писаной торбой. А я как знаток человеков скажу тебе, что
материнское сердце ничего общего с истиной не имеет. Для матери ее ребенок
всегда будет самым лучшим, самым красивым и самым умным, если она хорошая мать.
И то, что она говорит своему дитятке, ничего общего с ложью не имеет, она
искренне верит в то, что говорит. Говорит то, что думает, а думает так, как
видит. Другое дело, что она видит не совсем правильно, но матери же вообще
смотрят не глазами, а сердцем. Да тебе этого не понять, бирюк ты скалоподобный!
Там, где любовь, там включается сердце, а там, где сердце, нет места истине, ты
понял, глыба ты неповоротливая?
– Я понял твою позицию, – сдержанно ответил
Камень. – Но я ее не разделяю.
– Это почему же? – набычился Ворон.
– Потому что она противоречит здравому смыслу. Есть
философия, в ней существуют разные категории и понятия, в том числе понятие
истины и категории этики, одна из которых – справедливость, а справедливость
невозможна без истины. Тебя послушать, так получается, что в человеческом
обществе понятие истины вообще неприменимо, потому что у всех есть сердце. А
это значит, что справедливость среди людей в принципе недостижима. Ты к этому
ведешь?
