И только тут Родислав понял, что Лиза пьяна. Как же он
раньше не заметил? Она была веселой и горячей, она щебетала и хохотала, она
была такой же, как раньше, и Родислав подумал, что все вернулось, что Дашка
подросла и теперь все будет как прежде. И радовался этому. А теперь оказалось,
что Лиза просто напилась. И явно не одним только шампанским.
Он резко повернулся и вышел на кухню. Так и есть, на столе
стоит початая и незакрытая бутылка коньяка и две рюмки, рядом на тарелках –
остатки весьма скромной закуски. И после такого коктейля она кормит ребенка
грудью! Совсем мозгов нет.
С полупустой бутылкой в руках он вернулся в комнату.
– Что это такое? – строго спросил он.
Лиза подняла на него равнодушный взгляд.
– А ты сам не видишь?
– Это коньяк.
– Ну да, это не чайная заварка. И что?
– Ты это пила?
– Не твое дело. Сегодня мой праздник, и я провожу его
как хочу. Ты же не захотел праздновать вместе со мной, вот и заткни свои
претензии себе в задницу.
– Лиза, но так же нельзя! Ты – кормящая мать, ты вообще
о чем думаешь?..
– А ты сначала разведись со своей женой, женись на мне,
а потом будешь учить меня жить. Кстати, ставлю тебя в известность, что молоко у
меня пока есть, и я не собираюсь делать из своего ребенка искусственницу, пока
могу кормить сама. Так что ни о каких яслях не может быть и речи. Я буду сидеть
с ней еще полгода.
Такого он не ожидал. Даше исполнился год, и с первого
августа они с Лизой планировали отдать девочку в ясли, чтобы мать могла выйти
на работу. Они и с Любой обговаривали эти планы, потому что содержать Лизу с
ребенком было все-таки трудновато. А теперь выходит, семье Романовых придется
экономить еще полгода. И еще полгода Люба будет унижаться перед Аэллой, прося у
нее на один день то кофточку, то юбку, то свитер, то шарфик, чтобы Николай
Дмитриевич ни о чем не догадался.
– Ты же можешь сцеживать молоко, – растерянно
произнес он, помня, что именно так и поступала Люба.
– Ну да, сцеживать и отдавать в ясли, чтобы их няньки
все перепутали и кормили этим молоком чужих детей, а мою Дашеньку – всякой
дрянью? Даже и не думай.
– Но, может быть, твоя мама могла бы приехать и сидеть
с ребенком, пока ты работаешь? – продолжал робко настаивать
Родислав. – Она бы ничего не перепутала.
– У мамы свои заботы, – сухо ответила Лиза. –
Она живет с моим братом и его семьей, там трое детей, и без мамы они не
справятся. А если она приедет сюда, то мы с тобой встречаться уже не сможем. Ты
этого хочешь?
В этот момент Родислав был так зол на Лизу, что готов был
согласиться с ее словами: да, он ничего этого больше не хочет. Он не хочет
упреков, сцен и скандалов, и самое главнее – он не хочет, чтобы то, что он
принял за проявление любви и порыв страсти, оказывалось банальным и пошлым
пьяным угаром. Почему-то для него это было особенно важно. Он, который за время
работы на следствии немало поразвлекался с не вполне трезвыми девушками, сам
будучи в алкогольном кураже, особенно ценил в Лизе настоящий живой темперамент,
не подогретый спиртным, и раскованность на грани бесстыдства, искреннюю и
откровенную, а не порожденную тяжелым опьянением. Пьяный секс – это совсем не
то, ради чего стоило рисковать семьей и карьерой.
Он молча оделся и уехал домой.
* * *
Наступил сентябрь, Николаша пошел в девятый класс, Леля – во
второй, Лиза продолжала сидеть дома на иждивении Родислава и Любы. Весь август
супруги Романовы наедине говорили только об одном: по их вине осужден невинный.
Кассационная инстанция рассмотрела жалобу адвоката, сочла ее необоснованной и
оставила приговор в отношении Геннадия Ревенко без изменения. Но к сентябрю и
эта тема постепенно утратила остроту, и осенью все вроде бы вошло в привычную
колею.
И вдруг позвонил участковый, Михаил Филиппович Варфоломеев.
Позвонил и попросил кого-нибудь из родителей Коли Романова подойти в местное
отделение милиции. Люба еще не вернулась с работы, и Родислав отправился в
отделение один, сунув в портфель бутылку виски и коробку бельгийских конфет –
подарки Аэллы.
Участковый Варфоломеев ждал его возле окна дежурного.
– Здравствуйте, Родислав Евгеньевич, –
подобострастно заулыбался он. – Вот, ждем вас. Вы только не волнуйтесь,
ничего страшного не случилось, так, небольшое недоразумение.
Он провел Родислава в кабинет, где сидели Коля и совсем
молоденькая девушка в форме с лейтенантскими погонами и ужасно серьезным лицом.
– Познакомьтесь, это лейтенант Еремина, наш инспектор
по делам несовершеннолетних. А это Родислав Евгеньевич, отец Коли.
– Очень хорошо, что вы пришли, Родислав
Евгеньевич, – начала Еремина строгим учительским тоном. – Ваш сын был
задержан возле книжного магазина, он пытался продать с рук по спекулятивной
цене вот эти книги.
Она показала на два толстых тома Пикуля – «Пером и шпагой» и
«Битву железных канцлеров», те самые книги, которые дед Николай Дмитриевич
подарил внуку на пятнадцатилетие.
– Уголовная ответственность по статье за спекуляцию не
наступает в пятнадцать лет, – ответил Родислав первое, что пришло ему в
голову. – И потом, здесь нет скупки, Коля не покупал эти книги, они принадлежат
ему, это подарок.
– Да что вы, Родислав Евгеньевич, – засуетился
участковый, – кто говорит об уголовной ответственности? Просто мелкое
правонарушение. Но вы как отец, конечно, примете меры, я в этом уверен. Я вот и
лейтенанту Ереминой говорил, что у вас такая семья, такая семья, что вы сами
офицер, майор милиции, и супруга ваша – дочь генерала Головина, уж вы, конечно,
сами все меры примете и воспитательное воздействие на сынка окажете.
– Я должна поставить вашего сына на учет, – сурово
произнесла лейтенант Еремина.
– Хорошо, – согласился Родислав, – ставьте. Я
со своей стороны обещаю, что все необходимые меры воздействия будут приняты.
Михаил Филиппович, – обратился он к участковому, – я могу попросить
вас вывести Колю в коридор? Мне бы хотелось поговорить с товарищем лейтенантом
на сугубо профессиональные темы.
Варфоломеев понимающе кивнул и подтолкнул парня к двери.
– Товарищ лейтенант, как ваше имя-отчество? –
самым мягким тоном, на какой только был способен, произнес Родислав.
– Елена Анатольевна.
– Вы позволите мне присесть, Елена Анатольевна?
– Да, – смутилась Еремина, – конечно,
пожалуйста, садитесь.
Родислав сел, достал сигареты, попросил разрешения закурить,
щелкнул дорогой зажигалкой – подарком Аэллы Александриди.
– Елена Анатольевна, вы, как я понял, в курсе, кто
является дедом Николая?
– Да у нас уже все отделение в курсе, –
усмехнулась Еремина.
