– Пять, – выдвинул Ворон встречное требование.
– Хорошо, четыре, – предложил компромисс
Камень. – На четырех сойдемся?
– Ладно, договорились. Четыре дня без единого замечания
с твоей стороны. Смотри же, ты слово дал.
– Погоди, – спохватился Камень, заподозрив
подвох, – мы не условились: четыре дня наших с тобой или четыре дня
сериала?
– Наших с тобой. Что мне четыре дня сериала-то? За один
раз слетать и все посмотреть. Это получится, что твое обещание только на один раз
распространяется.
– Ну уж нет, – запротестовал Камень. – Ишь
ты, хитрый какой! Ты за наших четыре дня восемь раз туда слетать сможешь, а
посмотришь так вообще за два-три года. Получается, ты мне рассказ о трех годах,
а я тебе ни одного вопроса задать не смогу? Ты кое-как посмотришь, ничего
толком не выяснишь, принесешь мне какую-то вялую поверхностную информацию, а я
должен буду молча это глотать? И не смогу тебе даже замечание сделать?
Разбежался.
– Вот ты всегда меня обидеть норовишь. – Ворон
укоризненно покачал черной головой, покрытой блестящими перьями. – Ты уже
заранее уверен, что я плохо посмотрю и не так расскажу. Я тебе что, повод
давал? Я что, плохой просмотрщик и плохой рассказчик? Если тебе не нравится, я
могу вообще больше никогда…
И он затянул свой привычный ультиматум, который всегда
приводил Камня в трепет: остаться без окна в мир людей он не мог.
– Хорошо, – сдался Камень. – Четыре
сериальных дня. Только уж не подряд. Ты там выбери что поинтересней.
– Идет! – Ворон обрадовался, что и на этот раз
выиграл торг. – Прямо сейчас и начну. Значит, представь себе двор дома,
где живут Романовы…
– Стоп, – тут же остановил его Камень. –
Когда? Какое время года? Какое время суток? Какой день недели?
– А ты, между прочим, обещал не придираться и не
перебивать, – ехидно заметил Ворон. – Октябрь восемьдесят первого
года, среда, вечер, часов девять. В общем, еще вроде и не поздно, но уже темно.
Еще уточнения будут?
– Пока нет, – осторожно ответил Камень. –
Рассказывай.
– Во дворе машины стоят. В одной машине сидит парень
кавказской внешности, нос горбатый, под носом усы такие пышные, черные, волосы
тоже черные. Одет с иголочки, сразу видно, что денег у него – куры не клюют.
Пиджачок замшевый, джинсы американские, ботиночки итальянские – короче, все
дела. Сидит он, стало быть, в своей машине, стекло опустил, «Кэмел» покуривает
и скучает. Идут по двору два парня лет по восемнадцать, морды злые, и подходят
аккурат к этой машине. Машина-то прямо напротив подъезда Романовых стоит, вот
они к подъезду-то подошли, на скамейку сели и сидят, разговаривают. А этому
кавказцу, который в машине, все слышно. Он уши навострил и слушает. Парни между
собой договариваются кому-то морду бить, уж больно они на этого «кого-то»
осерчали, он их в карты обыграл, но они подозревают, что он жульничал.
– Колька, что ли? – ахнул Камень.
– Ты погоди, не забегай вперед, они имени пока что не
назвали, только кличку – Валет.
– Но ты-то знаешь, чья это кличка. Ты же там все время
следишь, наблюдаешь.
– Знаю, конечно. Колькина это кликуха. Но тот-то, в
машине и с усами, он же не знает. Вот, значит, сидит он, слушает, на ус свой
пышный мотает. А тут из подворотни Николаша появляется. Идет себе, горя не
знает, посвистывает. Те двое как его заметили, так поднялись со скамейки,
набычились, морды грозные сделали, уши торчком. В общем, сразу ясно: будут
бить. Вероятно, ногами. Николаша к ним подходит, здрасьте-здрасьте, какими
судьбами да какие ко мне вопросы, какие претензии, не умеете играть – не
садитесь. И тут один из парней в карман полез за ножом. Отдавай, говорит,
деньги, а то сами отнимем, и не только деньги, но и здоровье. Колька упирается,
деньги отдавать не хочет, проиграли, говорит, так имейте мужество расстаться с
капиталом. А они ему, мол, мужества у нас хоть лопатой греби, вот мы тебе
сейчас его продемонстрируем. То есть дело явно к ножичку идет. Колька
перепугался – аж трясется весь. Он вообще-то парень трусоватый и драться не
умеет, он только за карточным столом хорош, но до денег жадный, ни за что с
копейкой не расстанется. Ну как, хорошо я рассказываю?
Камень понял, что Ворон дошел до кульминации повествования и
умышленно сделал паузу, для пущего драматизма.
– Зашибись, – искренне похвалил его Камень. –
Ты самый лучший рассказчик на свете. Будь добр, продолжай, пожалуйста.
– И тут открывается дверь машины, и выходит наш молодой
кавказец. Выходит, значит, и прямиходом к этой троице. «Ребята, –
говорит, – не поможете мне?» Ну, те двое притормозили, ножичек спрятали и
сурово эдак спрашивают: «Тебе чего, мужик, надо? Иди своей дорогой». Но наш
кавказец не таков, его с панталыку не собьешь. «Ребята, – говорит, –
помогите. У меня день рождения, и так получилось, что я вынужден проводить его
вдали от дома, в деловой поездке. Дела у меня в Москве серьезные, денежные, так
что отложить поездку никак нельзя было, а день рождения – святой праздник, надо
бы его как следует справить. А не с кем. Не составите компанию? Я за
ценой, – говорит, – не постою, хороший ресторан, хорошая еда, дорогие
напитки, а ежели кто захочет – то и девочек оплачу, для моих дорогих гостей на
моем празднике все бесплатно будет». У Кольки нашего глаза загорелись, он все
бесплатное очень уважает, но те двое мнутся, жмутся, и вроде хочется им на
халяву попировать, и дело ж нужно до конца довести, нечестно выигранное себе вернуть.
Тот, который с ножом был, говорит: «Ты, мужик, погоди малость, мы тут с пацаном
разберемся, он нам денег должен. Сейчас мы ему рыло начистим, деньги наши
отберем и поедем твой день рождения справлять». А второй стоит рядом и кивает:
дескать, согласен. Кавказец ему в ответ: «Не могу, – говорит, –
допустить, чтоб в святой праздник моего рождения такие замечательные джигиты
промеж собой ссорились и дрались, сделайте мне подарок, помиритесь, пожмите
друг другу руки, простите друг другу долги, и поедем уже скорее выпивать и
закусывать. А если для вас деньги имеют принципиальное значение, то считайте,
что я их возместил тем, что на вас сегодня потрачу». Одним словом, уговорил он
их. Но тут парни, которые постарше, уперлись, Кольку с собой брать не захотели,
дескать, ему только шестнадцать лет, мал еще по ресторанам со взрослыми дядями
ходить. Кавказец руками развел: ничего, мол, поделать не могу, раз у вас тут
такие законы, не мне их нарушать. Были бы вы у нас в Сухуми – и вопросов бы не
было, меня там каждая собака знает, в любом ресторане примут и на возраст моих
гостей не посмотрят. Парни ему в ответ: закон-то позволяет, ограничений нет, но
есть ведь и другой закон, который промеж деловых принят, и негоже деловым людям
с пацанами дело иметь и за одним столом водку пить. В общем, побазарили они еще
минут пять, кавказец ни на чем не настаивал, как у вас принято, говорит, так и
поступайте. Колька молчит, счастью своему не верит, что морду бить не будут, он
уж и от халявы готов отказаться, только бы отпустили и деньги не отобрали. Но
парни, как ни странно, под мягким нажимом кавказца все-таки Кольку с собой
взяли. И поехали на машине кавказца в ресторан.
