– В какой? – спросил Камень.
– А тебе не все равно? – удивился Ворон. – Ты
ж в Москве не был, ничего там не знаешь, я тебе какой ни назову – тебе по
барабану. С чего такой вопрос?
– Ты мне как-то объяснял, что в те годы вечером в
ресторан попасть невозможно, нужно блат иметь или швейцару денежку сунуть. Вот
я и интересуюсь, куда этот кавказец их повез, туда, где у него блат, или туда,
где швейцар берет?
– Это я не очень понял, – признался Ворон. –
Они к ресторану подъехали, кавказец ребят в машине оставил, сам к двери
подошел, толпу ожидающих растолкал, что-то сказал швейцару, тот его внутрь
пустил. А минут через десять кавказец вышел и тогда уже гостей своих провел. Я
за ним внутрь не летал, я за ребятами смотрел, все-таки Колька-то нам с тобой
важнее, чем какой-то гость столицы, верно?
– Верно, – согласился Камень. – И о чем же
ребята разговаривали в машине?
– Ну, ясен пень, о кавказце, о том, что у него денег
прорва и надо бы его раскрутить по полной, вычистить бумажник до конца. Даже
подумывали, не втянуть ли его в игру и раздеть до нитки. Один из них, тот, у
которого ножика не было, сказал, что если Колька-Валет своими хитрыми финтами
поможет кавказца обыграть, они ему все простят.
– Да ну? А что Колька?
– Ну, этот-то приучен с самого детства врать и не
сознаваться. Он глазки кругленькие сделал и от всего отпирается: дескать, о чем
вы, ребята, не понимаю я вас, какие такие финты, да я сроду ничего такого не
умел. Но против того, чтобы засадить гостя столицы за карты, в принципе не
возражал. Ни до чего определенного они договориться не успели, кавказец
вернулся и повел их в ресторан. А там про карты как-то быстро забыли, он щедро
кормил, поил, но почему-то Коле почти не наливал. Так, знаешь, бутылку только
над его рюмкой занесет, наклонит, две капли капнет, а ребятам от души наливает.
В общем, такое впечатление, что он Кольку-то нашего пожалел в силу малолетства и
решил не спаивать. Повеселились славно. Потом парней постарше на девочек
потянуло, так кавказец официанту что-то сказал, тот кивнул и ушел, а когда
вернулся, то такой хитрый знак кавказцу сделал, и он Колю за столом оставил, а
ребят повел в вестибюль, там уже две красотульки дожидались. Одним словом,
спровадил он их. Они с Колей еще немного посидели, побеседовали о том о сем, и
кавказец его домой отвез.
– На чем? На такси?
– Зачем на такси? – удивился Ворон. – У него
же машина своя.
– Так он выпивши! Он что, пьяный за руль сел?
– И не пьяный он вовсе! Так, чуть-чуть взямши. Он
ребят-то поил, а сам себя соблюдал. И себя, и Колю. И вообще, у них там, на
Кавказе, вино даже дети пьют, там все привычные машину водить подшофе.
– О чем же они разговаривали? – поинтересовался
Камень. – Что у них может быть общего?
– Вот тут ты в точку попал! – обрадовался
Ворон. – Мне тоже это в голову пришло, поэтому я к их беседе внимательно
прислушивался. Мы с тобой сериалов столько посмотрели, что нас голыми руками не
возьмешь! Ежу понятно, что кавказец этот специально историю с рестораном
затеял, чтобы парни Кольке нашему рыло не начистили, сидел у подъезда и
караулил. Правда, я не очень понял, чего он там караулил, но, как только Колька
появился, он сразу стойку сделал, как охотничья собака. И в ресторан их
пригласил, чтобы конфликт урегулировать и всех помирить. Вон денег сколько на
ветер выбросил! Даже девиц оплатил. Вопрос: зачем ему это нужно?
– И зачем же?
– Вот я и прислушивался к их разговору, думал, что
кавказец этот Кольку вербовать начнет.
– Куда вербовать? В шпионы?
– Ну ты дурень! – расхохотался Ворон. – Ну
дурень и есть! Какие шпионы? Кому он нужен, этот шестнадцатилетний оболтус? А
вот в криминальном мире такие, как он, ценятся высоко. Папа в милиции, дедушка
тоже, так что в случае чего отмажут. Малолетка, то есть по большинству статей
привлекаться пока не может, руки развязаны. В карты играет, да так ловко, что
много выигрывает. И рожа ангельская. Да такого пацана если правильно к делу
приставить, можно знаешь какие бабки огромные заколачивать? Вот я и подумал,
что кавказец этот будет нашего Николашу блатовать в какую-нибудь аферу.
– А на самом деле что оказалось?
– А ничего не оказалось. Он все больше семьей
интересовался, про родителей спрашивал, про сестру, про домашние дела. Знаешь,
вроде как старший наставник нового подопечного изучает. Чуешь, чем дело пахнет?
– Фигово пахнет, – вздохнул Камень. – Кто-то
очень интересуется семьей Романовых. Только кто?
– Вот то-то и оно, – глубокомысленно заключил
Ворон. – Ну что, интересную историю я тебе поведал?
– Интересную, – согласился Камень. – Слушай,
а помнишь, когда был суд над Геннадием Ревенко, какой-то мужчина за Романовыми
наблюдал?
– Помню.
– Это не мог быть давешний кавказец, как ты думаешь?
– Да ты что! – замахал крыльями Ворон. – Они
и близко друг к другу не лежат. Тот мужик был вокруг сорока, виски седые,
волосы такие средне-русые, лицо среднеславянское, и одет совсем просто и
недорого. А этот молодой, жгучий, нос горбатый, одет как картинка из модного
журнала и говорит с акцентом. И машины у них разные, у того, с седыми висками,
«Запорожец» был, а у кавказца «Москвич».
– Это что же получается, за Романовыми целая бригада
следит?
– Получается, – поддакнул Ворон.
– А чего ж ты не полетел за этим кавказцем после того,
как он Колю домой отвез? Узнал бы, куда он поехал, к кому, что говорил. Мы бы
сразу все и выяснили.
– Ты мне обещал! Ты слово давал, что не будешь делать
мне замечаний! – заверещал Ворон.
– Да господь с тобой, какие замечания? Я просто
интересуюсь, почему ты не полетел за ним.
– А мне что, разорваться, что ли? Мы про кого сериал
смотрим, про Романовых или про кавказцев всяких? Мне нужно было посмотреть, как
Колю дома встретят, все-таки он поздно пришел, да и нетрезвый, как там Люба,
как Родислав. Нужно было?
– Нужно, нужно, – успокоил его Камень. – Ну и
как они там отреагировали?
– Плохо. Знаешь, им это почему-то не
понравилось, – сердито ответил Ворон. – Люба сидела на кухне, глотала
какие-то капли и все время смотрела на телефон. Родислава дома не было, он был
у Лизы, и Люба все ждала, что он ей позвонит, а он не звонил. Она бы сама Лизе
позвонила, но телефона не знает. Наконец Родислав отзвонился, это уж около
половины одиннадцатого было, спросил, все ли в порядке, как там дети, а Люба и
отвечает, что с Лелей все хорошо, а вот Коли до сих пор нет дома и где он –
неизвестно. Родислав-то собирался предупредить, что еще задержится на пару
часов, а тут как услышал, что Колька пропал, так в машину прыгнул и домой
помчался. Приехал, Люба бледная, на всю квартиру каплями сердечными пахнет. Он
сперва куда-то позвонил, узнал, не было ли несчастных случаев или автомобильных
аварий, в которых пострадал был подросток шестнадцати лет. Сказали: не было.
Потом начал в «Скорую» звонить, там про Колю тоже ничего не знают. Люба дала
ему пару номеров телефонов Колиных одноклассников, сама-то она им уже звонила,
но без толку, она и подумала, что, может, Родиславу с его офицерским
авторитетом удастся с ними договориться. Но он звонить не стал, время уже
половина двенадцатого ночи, неудобно людей тревожить, все давно спят. Еще минут
двадцать они провели, как в кошмаре, а там и Колька заявился. Веселый,
довольный жизнью, с запахом спиртного, глаза азартные, сверкают, рот в улыбке
расплывается. Как родителей увидел, так сразу потух – понял, что сейчас будет.
Ну, оно и было, конечно, только шепотом, чтобы Лелю не разбудить. Николаша, как
обычно, тут же начал каяться, бить себя в грудь кулаком, называть себя козлом и
обещать, что он больше так не будет. Даже слезу пустил. Простите, говорит,
меня, я должен был подумать, что вы волнуетесь, и позвонить, предупредить, а у
нас там такая компания интересная собралась, что я обо всем забыл, как дурак
последний. А что алкоголь употребил, так это меня бес попутал, я же знаю, как
это вредно для здоровья, особенно для такого молодого организма, как у меня, но
сами понимаете, запретный плод всегда сладок, вот у меня и не хватило силы воли
сопротивляться соблазну. Я знаю, что поступил плохо. Простите меня. И все в
таком же ключе.
