– А ты откуда знаешь? – удивился Ветер. –
Письмо-то личное.
– Много ты понимаешь в политике! – хмыкнул
Ворон. – У двух королей не может быть личной переписки, они – лица
государственные. Письмо в самой главной советской газете было опубликовано, его
вся страна читала.
– И чего в письме? – поинтересовался Ветер. –
Про любовь?
– Про политику. Насчет того, что израильские войска
уничтожают палестинские лагеря Сабра и Шатила в Западном Бейруте.
– Ни хрена не понял, – признался Ветер. –
Почему самый главный в СССР и самый главный в США переписываются насчет
Израиля, Палестины и Западного Бейрута? Им-то какое дело?
– Слушай, не понимаешь в политике – так сиди и не
высовывайся, – рассердился Ворон. – Я тебе ликбез устраивать не
нанимался. Мы сериал смотрим.
– Ладно, ладно, все, я заткнулся, – дунул
Ветер. – Дальше рассказывай.
– Ну, Договор о всеобщем запрещении испытаний ядерного
оружия я пропускаю, тем более что это и не Договор вовсе, а только его основные
положения… А вот дальше – кошмар. В конце октября в результате давки на
стадионе Лужники погибло около трехсот футбольных болельщиков. Представляете?
– Ужас, – согласился Камень. – Страшная
трагедия.
– Вот, собственно, и все. А потом и Брежнев умер…
– Как это – все? – в негодовании воскликнул
Камень. – Как это – Брежнев умер? А Николаша? Он же должен был тем летом
школу заканчивать и в институт поступать. Что же ты такое важное пропускаешь?
– А, чего там, – пренебрежительно хмыкнул
Ворон. – Окончил он школу с грехом пополам, к экзаменам напрягся и более
или менее прилично сдал, а в институт его Аэлла запихнула, да и Родислав свои
связи задействовал. Вот совместными усилиями они парня к высшему образованию и
приладили. Не самый престижный, конечно, институт, но ничего, не стыдный. Как
раз на День милиции, десятого ноября. Родислав в командировке был с очередной
проверкой, а Люба с отцом на концерт собиралась, у них там на День милиции
самые лучшие концерты давали…
– А ты откуда знаешь? – угрожающе нахмурился
Камень. – Ты уже смотрел, что ли? Опять вперед заглядывал?
– Ну и заглянул чуть-чуть, – Ворон гордо вскинул
клюв. – Ну и что такого? Я же должен план просмотра составлять, чтобы
действовать осознанно, а не на авось. А если тебе не нравится…
– Мне все нравится. Давай рассказывай.
* * *
Родислав почуял неладное, когда его разбудил телефонный
звонок. Вчера начальник проверяемого подразделения устроил выезд в зону отдыха
с баней и шашлыками, попарились славно, шашлычков поели, водочки выкушали
немерено, и Родислав, как руководитель бригады проверяющих, позволил себе
поспать подольше. Голова гудела, глаза плохо фокусировали, и он даже не сразу
вспомнил, где в этом гостиничном номере находится телефон. На ватных ногах он
добрел до аппарата и снял трубку.
Звонили из Москвы. Дана команда немедленно сворачивать
проверку и возвращаться в столицу. Оно и к лучшему, подумал Родислав, бригада
здесь уже неделю, для справки материалов нарыли более чем достаточно, а после
вчерашней пьянки думать о работе было противно.
Он поплелся в ванную, но понял, что сил у него нет, и присел
в кресло перед телевизором, чтобы отдохнуть. Нажал кнопку и увидел на
засветившемся экране балетную сцену. «Черт! Кто-то помер. Кто? Неужели САМ?
Наверное, иначе зачем было отзывать бригаду в Москву». Родислав потянулся к
трехпрограммному радиоприемнику, но там звучала симфоническая музыка. И никакой
информации.
Приняв душ и побрившись, он отправился в управление
внутренних дел, где работала его бригада, и там ему показали телефонограмму под
грифом «Совершенно секретно». Так и есть, умер Генсек. Официальная информация
для населения страны еще готовится, так что до поры до времени нужно молчать.
Команду срочно возвращаться здесь уж получили, нарочный поехал в аэропорт за
билетами, рейс в 14.40. Родислав прошел в отведенный ему кабинет и позвонил
жене на работу. Голос Любы звучал расстроенно.
– Звонил папа, сказал, что на концерт мы не идем. Там
что-то случилось в верхах, кто-то умер, кажется; во всяком случае, по
телевизору показывают «Лебединое озеро», но ничего не говорят. Не знаешь, в чем
дело?
– Не знаю, – соврал Родислав.
Если бы Люба была рядом, он, разумеется, сказал бы ей
правду, но по телефону, тем более междугородному, не решился. Черт их знает,
этих комитетчиков, а вдруг в целях пресечения распространения информации они
все телефоны прослушивают?
– У нас на работе тоже никто ничего не знает, все
только гадают. Наверное, кто-то из Политбюро. Жалко, что папа на концерт не
может пойти, я платье красивое надела и отпросилась сегодня пораньше.
– Сходи одна, – предложил Родислав. – Или
подругу возьми с собой.
– Так билеты-то у папы!
– А заехать к нему ты не успеешь?
– Никак, – вздохнула она. – Не получается. У
него какое-то важное совещание, его вызвали в Кремль, и он там пробудет до
вечера. В общем, он сказал, что мы не идем. А когда ты приедешь?
– Сегодня.
– Правда? – обрадовалась она. – Отлично!
Тогда мне и концерт не нужен, я буду тебя ждать. Что тебе вкусненького
приготовить?
После вчерашнего при мысли о еде Родислава затошнило, но ему
не хотелось разочаровывать жену, и он попросил борщ с чесночными пампушками.
Понятно, что праздничный концерт сегодня отменили, иначе Николай Дмитриевич
обязательно позаботился бы о том, чтобы передать билеты дочери.
Следующий звонок он сделал Лизе. Предполагалось, что он
вернется из командировки официально, то есть для детей, на день позже, чем на
самом деле, и проведет освободившиеся сутки у Лизы, но теперь этот план
отменялся: в связи с чрезвычайной ситуацией его срочно отзывали в Москву, и
Любин отец знает об этом, не может не знать, так что дома Родислав просто
обязан появиться сегодня же, а до этого, сразу же из аэропорта, приехать на
службу – такое он получил распоряжение. Лизе это не понравилось.
– Но ты мне обещал! – капризно заявила она. –
Мы вместе планировали, как проведем этот день, я готовлюсь, надеюсь, жду тебя,
а у тебя опять какие-то дела.
– Лизочка, милая, но что же я могу сделать, если меня отзывают?
Все в курсе, что я должен приехать сегодня, и мой тесть тоже. Я просто не имею
права не появиться дома.
– А не появляться у меня ты тоже имеешь право? Я, между
прочим, одна воспитываю твоего ребенка, а от тебя никакой помощи! Чуть что –
сразу тестем прикрываешься. Может быть, пора уже как-то решить вопрос, чтобы
генерал Головин перестал быть твоим тестем?
Лиза явно настроена была поскандалить, и ее вовсе не
смущало, что Родислав находится далеко и разговаривает по телефону из чужого
служебного кабинета.
