— По-моему, я вижу это яснее, чем ты. Если ты им откажешь, они не закроют лабораторию. Они ее отнимут. Если они так в этом заинтересованы, как он говорит, они захотят продолжить работу — только уже на своих условиях.
— Но их условия — это… Господи боже, все эти разговоры насчет обороны… да они же просто ищут новые способы убивать людей! И ты слышал, что он сказал о сознании: он хочет управлять им! Нет уж, я не желаю иметь с этим ничего общего, Оливер.
— Они все равно своего добьются, а ты вылетишь с работы. А вот если останешься, возможно, тебе удастся повлиять на происходящее, изменить все к лучшему. И работа по-прежнему будет в твоих руках! Ты не превратишься в стороннего наблюдателя!
— Но тебе-то какая разница, в конце концов? — сказала она. — Я думала, что Женева — это дело решенное.
Он провел рукой по волосам и сказал:
— Да нет, не совсем. Ничего еще не подписано. Кроме того, тут ведь возникают совершенно другие перспективы, и мне было бы жаль уходить теперь, когда перед нами, похоже, действительно что-то забрезжило…
— Как это понимать?
— Я не говорю, что…
— Ты намекаешь. Куда ты клонишь?
— Ну… — Он прошелся по лаборатории, разводя руками, пожимая плечами, качая головой. — В общем, если ему не позвонишь ты, это сделаю я, — наконец сказал он.
Она помолчала. Потом сказала:
— Понятно.
— Мэри, я должен подумать о…
— Разумеется.
— Это не значит, что…
— Конечно.
— Ты не понимаешь…
— Отлично понимаю. Все очень просто. Ты обещаешь ему слушаться, получаешь финансирование, я ухожу, ты становишься заведующим. Что здесь непонятного? У тебя будет больший бюджет. Много замечательных новых приборов. Еще с полдюжины молодых специалистов под твоим началом. Прекрасно! Давай, Оливер. Действуй. А что до меня — я пас. Все это плохо пахнет.
— Ты не…
Но, взглянув ей в лицо, он замолчал. Она сняла с себя белый халат и повесила его на крючок, потом собрала в сумочку кое-какие бумаги и вышла, не сказав ни слова. Как только дверь за ней закрылась, Пейн достал карточку сэра Чарльза и взялся за телефон.
Несколько часов спустя — была уже почти полночь — доктор Малоун остановила машину перед своим институтом и вошла внутрь через боковой вход. Но как только она свернула на лестницу, из другого коридора вынырнул человек, испугавший ее так сильно, что она чуть не выронила портфель. На человеке была служебная форма.
— Куда вы идете? — спросил он.
Он преградил ей путь, массивный, широкоплечий; его глаза едва виднелись из-под козырька низко надвинутой на лоб фуражки.
— В лабораторию. Я здесь работаю. А вы кто? — сказала она, немного рассерженная, немного испуганная.
— Охрана. У вас есть удостоверение личности?
— Какая еще охрана? Я покинула это здание сегодня в три часа дня, и здесь, как обычно, был только дежурный. Это мне следует спросить у вас удостоверение. Кто вас сюда прислал? И зачем?
— Вот мое удостоверение, — сказал человек, показав ей карточку так быстро, что она не успела ее рассмотреть. — А где ваше?
Она заметила, что у него на поясе, в чехольчике, висит мобильный телефон. Или это пистолет? Нет, определенно, она превращается в параноика. Но он не ответил на ее вопросы! Если она будет настаивать, у него возникнут подозрения, но сейчас ей было очень важно добраться до лаборатории; надо задобрить его, как собаку, подумала она. Порывшись в сумочке, она достала бумажник.
— Это пойдет? — спросила она, показывая ему карточку, с помощью которой открывала шлагбаум на автостоянке.
Он мельком взглянул на нее.
— Что вам здесь понадобилось в такой поздний час? — сказал он.
— Я провожу эксперимент. Мне нужно регулярно проверять компьютер.
Он замешкался, словно ища причину, чтобы отказать ей, а может быть, просто демонстрируя свою власть. Наконец кивнул и отступил в сторону. Она прошла мимо, улыбнувшись ему, однако его лицо осталось бесстрастным.
Войдя в лабораторию, она заметила, что все еще дрожит. У них в институте никогда не было никаких охранников — им всегда хватало замка на двери да пожилого дежурного, — и она знала, чем вызвана эта перемена. Но это означало, что у нее очень мало времени: ей нужно было сделать все немедленно, потому что когда они поймут, что она задумала, у нее уже не будет шанса сюда вернуться.
Она заперла за собой дверь и опустила жалюзи. Потом включила детектор, вынула из кармана флоппи-диск и вставила его в компьютер, подсоединенный к Пещере. Не прошло и минуты, как она стала манипулировать цифрами на экране, руководствуясь наполовину логикой, наполовину интуицией и наполовину программой, над которой весь вечер проработала дома, — и действительно, добиться намеченной цели было так же сложно, как составить из трех половинок единое целое.
Наконец она откинула с глаз прядь волос, прилепила к голове электроды, а потом размяла пальцы и начала печатать. Ей было сильно не по себе.
«Привет. Я не уверена, что правильно делаю. Может быть, я сошла с ума».
Слова выстроились в левой части экрана, и это было первой неожиданностью. Она не использовала никакой программы-редактора, действуя практически в обход операционной системы, и форматирование текста на экране произошло как бы само собой. Волоски у нее на шее, сзади, зашевелились, и она вдруг словно кожей почувствовала все, что ее окружало, — темные коридоры, включенную аппаратуру, автоматически идущие эксперименты, компьютеры, запускающие тесты и записывающие результаты, систему вентиляции, проверяющую состояние воздуха и регулирующую его влажность и температуру, все трубы, воздуховоды и кабели, эти нервы и артерии здания, бодрствующего и внимательного… почти что разумного.
Она снова вернулась к клавиатуре.
«Раньше я просто концентрировалась, а теперь пытаюсь пользоваться словами, но…»
Не успела она закончить фразу, как курсор перескочил в правую часть экрана, и там появились слова: «Задай вопрос».
Это произошло почти мгновенно.
У нее возникло такое чувство, будто она ступила на твердое место, а под ногой вдруг оказалась пустота. Это был настоящий шок. Лишь через минуту-полторы она успокоилась настолько, что смогла продолжать. Ответы в правой части экрана вспыхивали сразу же — она едва успевала допечатать до конца.
«Вы — Тени?»
«Да».
«Вы — то же самое, что Лира называет Пылью?»
«Да».
«И то же самое, что невидимое вещество?»
«Да».
«Значит, невидимое вещество обладает сознанием?»
«Очевидно».
«То, что я сказала Оливеру сегодня утром насчет человеческой эволюции, — это…»
