— Конечно, — кивнул незнакомец. — Немного нас здесь таких. Вы откуда приехали?
— Ниоткуда.
— Хотите сказать, вы местный?
— Да. Я только что, знаете ли…
— Умер. Так и говорите.
— Умер.
— Некоторые приезжают сюда на фестиваль. Устраивают себе выходной.
— Мертвые?
— Конечно. Ну а почему бы нет? Парад, он и есть парад, так? Некоторые любят даже пройтись с колонной, знаете ли, между платформами. Чтобы посмеяться. Или ты умеешь смеяться, или твое сердце разорвется. Наверное, так оно и случилось? Сердечный приступ?
— Нет, — сказал Эрвин. Он еще не успел привести мыс ли в порядок, изумленный таким оборотом событий. — Нет, я… Я был…
— Недавно вы, да? Вначале все мерзнут. Потом привыкают. Черт, человек ко всему привыкает, правда? Только не надо оглядываться назад, не надо ни о чем жалеть, у нас еще много чего осталось.
— Неужели?
— А разве мы с вами не гуляем тут? Между прочим, как вас зовут?
— Эрвин. Эрвин Тузейкер.
— А я Ричард Долан.
— Долан? Владелец кондитерского магазина?
Человек улыбнулся.
— Точно, — подтвердил он и ткнул большим пальцем через плечо, указывая на пустое здание, — Вон мой магазин, вот тут стоял. В добрые старые времена. На самом деле не такие уж они и добрые. Но, знаете ли, когда оглядываешься назад…
— Прошлое всегда кажется лучше…
— Верно. Прошлое всегда… — Вдруг он осекся и нахмурился. — Эй, вы что, жили тут, когда у меня был магазин?
— Нет.
— А откуда же, черт возьми, вы про него знаете?
— Прочел в завещании одного из ваших друзей.
— Вот как, — проговорил Долан. — Кого именно?
— Лайла Макферсона
— Он оставил завещание?
— Ага. Потом оно затерялось, а я его нашел.
— Сукин сын.
— А он… Я имею в виду Макферсона… Он еще здесь?
— В смысле, такой ли он, как мы? Нет. Кто-то еще бол тается тут, а кто-то уже нет. — Долан пожал плечами. — То ли перебираются куда-нибудь в другое место, то ли, — он щелкнул пальцами, — исчезают. А может быть, я сам хотел тут задержаться, а он нет.
— Вы не знаете, это не настоящие наши тела? — спросил Эрвин. — Я хочу сказать, я видел свое».
— Ага, я свое тоже видел. Не очень приятное зрелище. — Долан повертел перед собой ладони, разглядывая их. — Как бы там ни было, — сказал он, — всё лучше, чем ничего. И знаете ли, это не лучше и не хуже, чем быть живым. Бывают удачные дни, бывают не очень… — Он отвлекся, следя взглядом за улицей. — Вот разве что, похоже, все скоро закончится.
— Почему вы так думаете?
Долан тяжко вздохнул.
— Постепенно начинаешь ощущать ритм происходящего. Живые так не могут. Это как дым.
— Что как дым?
— Мы как дым. Плаваем тут — и не плотные, и не бес плотные. И если что-то носится в воздухе… Дым знает, откуда ветер.
— В самом деле?
— Увидите.
— Может быть, я уже увидел.
— Вы о чем?
— Если хотите, можем посмотреть, что творится у меня дома. Там обосновался тип по фамилии Флетчер. Выглядит как человек, но я не думаю, что он человек.
Долан явно заинтересовался:
— А зачем вы его пригласили?
— Я не приглашал. Он… Он просто пришел, и всё.
— Погодите. — Долан начал понимать. — Значит, вы оказались здесь из-за Флетчера?
— Да, — сказал Эрвин, и голос его погрустнел. — Он меня убил. Высосал из меня жизнь в моей же собственной гостиной.
— Вы хотите сказать, он вампир?
Эрвин нахмурился.
— Не говорите глупостей. Это вам не ночной кошмар, а моя жизнь. То есть это была моя жизнь. Была, была! — Он внезапно разразился слезами. — Он не имел права- он не имел никакого права так поступать со мной. Мне оставалось еще лет тридцать — тридцать прекрасных лет, а он… Он забрал их. Почему я? Почему он выбрал меня? Что и кому я сделал плохого? — Он посмотрел на Долана. — Вы, например, сделали то, чего не должны были делать, и теперь расплачиваетесь. Но я был полезным членом общества…
— Эй, погоди, — с раздражением сказал Долан. — Я тоже был полезным.
— Перестаньте, Долан. Я был адвокатом. Я занимался вопросами жизни и смерти. А вы продавали детям дырки в зубах.
Долан наставил палец на Эрвина.
— Заберите свои слова обратно, — потребовал он.
— С чего бы? — сказал Эрвин. — Это правда.
— Я приносил радость в жизнь. А что сделали вы, кроме того, что дали себя убить?
— А теперь вы выбирайте слова.
— Думаете, ваши клиенты станут вас оплакивать? Нет. Они скажут: слава богу, одним законником меньше.
— Предупреждаю: выбирайте слова.
— Ах, как страшно! — Долан поднял руку. — Только посмотрите: дрожу как лист.
— Слушайте, если вы такой храбрый, черт побери, то по чему пустили себе пулю в лоб? Случайно, да?
— Заткнитесь.
— Или вас так мучило чувство вины…
— Я сказал…
— Так мучило чувство вины, что вам больше ничего не оставалось, кроме как застрелиться?
— Я не обязан вас слушать, — заявил Долан, повернулся и пошел прочь.
— Хочу вас утешить, — бросил ему в спину Эрвин. — Я уверен, что тем самым вы осчастливили массу людей.
— Мерзавец! — рявкнул Долан, и не успел Эрвин найти достойный ответ, как он исчез. Растворился в воздухе, будто дым.
IX
1
— У нас есть команда, Джо.
Джо открыл глаза. Ной стоял на берегу в нескольких шагах, а за спиной у него маячили шестеро существ — двое по пояс Ною, третье выше на целый фут, а еще трое, приземистые, с широченными плечами, походили на портовых грузчиков. Больше Джо ничего не разглядел. Небо окончательно померкло. Там теперь мелькали какие-то темные частицы, пурпурные, серые и синие, оседавшие на берег и на воду.
— Пора двигаться, — сказал Ной. — Нужно успеть до прилива.
Он повернулся к своим волонтерам и заговорил с ними таким голосом, какого Джо еще не слышал, — низким и монотонным. И они безропотно приступили к делу: один коротышка направился к рулевой рубке, а остальные облепи ли нос «Фанакапана» и принялись сталкивать его в воду. Ра бота была не из легких, и Джо направился к ним помогать. Ной его остановил.
