– Но ведь я тебе многие годы хорошо платил, – попытался возразить ей Тодд.
– И я заботилась о тебе. Мы с тобой были успешными партнерами. Ты сделал меня богатой, а я тебя – известным.
– Не ты меня сделала известным.
– А если не я, то кто, черт побери, кто?
– Я сам, – ответил Тодд» прибавив силы своему голосу. – Это на меня приходили смотреть люди. Это меня они любили. Я сам себя сделал известным.
– Не слишком-то обольщайся, – молвила она каменным тоном.
В воздухе надолго повисла тишина. Ветер сгреб листья «райских птиц» в кучу, и кроны деревьев стали походить на букеты из пластмассовых мечей.
– Постой, – произнес Тодд. – я понял, в чем дело. У тебя появился новый парень. Я прав? Начала трахаться с каким-то молодым говнюком, и…
– Ни с кем я не трахаюсь, Тодд.
– Но со мной ты же трахалась.
– Всего два раза. И это было давно. Теперь делать этого я бы не стала.
– Прошу заметить, я тоже.
– Вот и все, что я должна была тебе сказать, – одарив его ледяным взглядом, закончила Максин.
Она уже направлялась к выходу, когда Тодд ее окликнул:
– Но почему именно сейчас? Зачем было ждать, когда я стану таким беспомощным, что не смогу даже нормально соображать? – С каждым словом, если не с каждым слогом, его голос становился громче и громче.
– Ты не волнуйся! Я позабочусь о том, чтобы кто-нибудь за тобой присмотрел. У тебя будет прекрасный уход. Только не думай, что я от тебя решила отделаться.
– Именно это ты и решила.
Тодд повернулся, чтобы снова взглянуть на нее. Кровь ударила ему в голову, и все лицо сделалось ярко-пунцовым.
– Решила, что пора на мне ставить крест. Поэтому бросаешь меня на растерзание проклятым журналистам в этом проклятом месте.
Не обращая внимания на его гневное обвинение, Максин продолжала твердить свое:
– Я подыщу кого-нибудь, чтобы он позаботился о тебе. Он защитит тебя лучше, чем я. Потому что я так же устала, как и ты, Тодд. Я собираюсь устроить прощальный вечер в своем прибрежном доме, а потом послать этот город ко всем чертям, пока он окончательно меня не убил.
– А я не позволю тебе уйти.
– О, только не надо угроз…
– А я и не угрожаю, я просто напоминаю. У нас с тобой заключен контракт. Благодаря мне ты сколотила себе целое состояние, а когда наступили трудные времена, решила драпать. Учти, сделать это я тебе не позволю. Ты принадлежишь мне.
– Что?
– Так значится в контракте. В течение следующих двух лет.
– Я не могу. И не буду.
– Тогда я через суд вытряхну из твоей задницы все до последнего цента. Все, что ты заработала на мне.
– Попробуй.
– Суд будет на моей стороне.
– Говорю же, попробуй. Хочешь вынести наше грязное белье на люди – пожалуйста. Только имей в виду, ты будешь выглядеть не лучше меня. Вспомни, сколько раз я тебя покрывала, Тодд.
– К тому же ты подписала тайное соглашение. Если ты его нарушишь, я привлеку тебя к суду и за это.
– А кому до меня есть дело? Моя задница никого не интересует. Я всегда была паразитом по профессии. А вот ты – кинозвезда. Ты – первый американский парень. Тебе нужна репутация, а значит, есть что терять. – И, немного помолчав, уже гораздо тише, будто рассуждала сама с собой, она добавила: – Я могу порассказать такого…
– У меня тоже найдется что рассказать.
– Никто не может обозвать меня как-нибудь так, как меня не называли уже сотню раз. Я знаю, что за глаза все меня зовут сучкой. Разве не так? «Как ты можешь работать с этой паскудной бабой?» Я скорей соглашусь на то, чтобы лишний раз услышать подобный «комплимент» в какой-нибудь приемной, чем и дальше терпеть твои хныканья и жалобы.
– Ну ладно, хватит, – произнес Тодд, – раз дело принимает такой оборот…
– Если хочешь знать, – направилась к выходу Максин, – я могу прямо сейчас поехать и привезти целый лимузин парней в десять раз талантливее тебя. Они все околачиваются здесь в надежде обрести лавры новоиспеченного Тома Круза, или Леонардо ди Каприо, или Тодда Пикетта. Симпатичные парни с крепкими задницами и твердым прессом. Большинство из них закончат тем, что будут торговать своими задницами на бульваре Сайта Моника. В лучшем случае станут официантами. А если я захочу, то могу кого-нибудь из них сделать кинозвездой. Может, и не такой, как ты. А может, и еще лучше. Главное – подходящее лицо, подходящее время и подходящая картина. Отчасти успех диктуется удачей, а отчасти – умением преподнести материал. Все дело в том, как я тебя продавала, Тодд. Я говорила, что у тебя будет большое будущее. Я повторяла это так часто, что это стало правдой. А каким славным парнем ты тогда был! Таким… естественным. Ты был всегда у меня под рукой, и, если ты, конечно, хочешь знать, я была в тебя чуточку влюблена. Как, впрочем, и все остальные. Но продолжалось это недолго. Ты изменился. Я тоже. Мы оба разбогатели. И оба стали алчными. – Прикоснувшись рукой к губам, она легонько провела по ним пальцами. – А знаешь что, Тодд? Никто из нас никогда не был счастлив. Согласен? Ты не был счастлив даже тогда, когда получил все, о чем когда-либо мечтал.
– Как ты думаешь, почему?
– Я не знаю почему, – сухо произнесла она. – Думаю, в этом и есть вся проблема, если говорить в двух словах. Словом, я не знаю почему. – Максин на миг перевела взгляд вдаль. – С тобой все будет хорошо, Тодд. – наконец произнесла она – Без меня тебе будет даже лучше, чем со мной. Вот увидишь. Я подыщу кого-нибудь, чтобы позаботился о тебе. Эппштадт найдет для тебя подходящую картину, и через несколько месяцев твое безупречное лицо вновь замелькает перед кинокамерами. Если именно этого ты хочешь.
– А с чего бы мне не хотеть? – осведомился он.
– Потому что все это гроша ломаного не стоит, – вскинув на него уставшие глаза, ответила Максин.
С ней можно было поспорить, и Пикетт знал, что контраргументы у него найдутся – однако не сумел достаточно быстро их отыскать, а Максин, воспользовавшись его замешательством, повернулась и удалилась прочь.
Он не стал ее останавливать. Какой от междоусобиц толк? Пусть этим занимаются юристы. Кроме того, у него были дела поважнее, чем обмениваться оскорблениями со своим менеджером. Ему нужно было отыскать Катю.
День стоял в самом разгаре, и солнце было не просто теплым, а жарким; если не считать суетившихся в листве голодных колибри, то в каньоне царили тишина и гармония. Миновав разросшийся кустарник, теннисные корты и древние солнечные часы, Тодд взял курс в гору, к домику для гостей. Постепенно дорожка начала забирать все круче вверх, а на узкой, от времени обветшалой лестнице все чаще стали попадаться просевшие, а подчас и вовсе разрушенные ступеньки. Как вскоре выяснилось, там, где тропа разветвлялась, он выбрал неправильное направление. Тем не менее, Тодду не пришлось об этом пожалеть: экскурсия по живописным закоулкам сада стоила того, чтобы ее совершить. Сначала она привела путника в ореховую рощу, посреди которой высился полуразрушенный бельведер, потом – в небольшой сад, огражденный одичалой живой изгородью из бирючины. Здесь росли розы – вернее то, что осталось от их прошлогодней красы; борясь друг с другом за сферу обитания, кусты настолько густо переплелись меж собой ветвями, что не осталось никакой возможности протиснуться сквозь их тернии. Чтобы попасть на другую сторону дорожки, Тодд был вынужден обойти заросли вдоль наружной стороны изгороди. Но и это оказалось непросто: хотя растения, через которые он пробирался, не имели шипов, они одичали и разрослись до такого безобразия, что их старыми ветками он сразу исцарапал себе лицо, испачкал рубашку, а кроссовками изрядно начерпал сухой земли. Прежде чем Пикетту удалось обогнуть этот маленький сад и продолжить свой путь по тропинке, сил и терпения у него существенно поубавилось, а к уже имевшимся ранам на лице добавилась дюжина свежих.
