— Умно, — заметил я.
Квитун пожал плечами.
— Я видел и получше.
— Где?
— Везде, где они стремятся друг друга извести. Вот там действительно виден человеческий гений; военные махины, инструменты для пыток, приспособления для экзекуций. Они невероятно изобретательны. Вращающиеся кресты придумали в прошлом октябре, для казни прошлого архиепископа.
— Его женщин тоже прибили к крестам?
— Нет, только самого архиепископа. Но тогда все прошло неудачно. Крест вращался рывками, а на полпути остановился. Но умельцы решили проблему за несколько месяцев. Эти кресты вращаются безупречно. — Он улыбнулся. — Посмотри на них.
— Я смотрю.
— Машины, Ботч, сделают за людей то, что им самим не под силу! Готов поклясться, человечество создаст машину для полета, если достаточно долго проживет.
— У людей есть враги?
— Только один враг — сам человек. Но машины, которые он придумывает, умнее изобретателей. Обожаю механизмы, для чего бы они ни были предназначены. Никогда не устану изучать их. О демонация, только послушай эти вопли! — Его улыбка стала еще шире.
— Это девушка.
— Само собой. Она кричит за двоих. — Он хмыкнул — И все же у меня от этого зубы сводит. Думаю, мне пора. Денек удался, мистер Б. Спасибо тебе.
— Куда ты пойдешь?
— Сейчас — подальше отсюда.
— А потом?
— У меня нет определенных планов. Если услышу про интересное изобретение — все равно, усовершенствованную мышеловку или механизм для порки непочтительных жен, — то отправлюсь посмотреть на него. У меня полно времени. Вчера, например, прошел слух, что в Нижних землях
[1]
поймали ангела, помогавшего кому-то изобрести цветок.
— А ты знаешь, как выглядит ангел?
— Не имею понятия. А ты? Когда-нибудь видел ангела?
Я покачал головой.
— Хочешь посмотреть на него? — спросил Квитун.
— Что ты имеешь в виду?
— Демонация, ну ты и тупица! Я спрашиваю тебя, хочешь ли ты пойти со мной. Нас ждет кочевая жизнь, зато время от времени будем встречать тех, кто работает над изобретениями. Над тайными изобретениями.
Слово прозвучало странно. Квитун осознал это и произнес:
— На самом деле это неважно. Тайны, тайны! Я интересуюсь не тайнами, а изобретениями.
— Нет, не изобретениями, — ответил я. — Ты интересуешься одним-единственным изобретением. Меня не обманешь.
Квитун был явно впечатлен.
— Да, — признался он. — Это единственная тайна, о которой все шепчутся. Кто-то работает над тайным изобретением, которое…
Он оборвал фразу.
— Которое?.. — Я ожидал продолжения.
— Ты идешь со мной или остаешься? Мне нужен ответ, Ботч!
— Которое что?..
— Которое изменит природу человечества навсегда.
Теперь я был заинтригован. Квитун знал тайну. Очень важную тайну.
— Это самая великая тайна после той истории с Христом, — продолжал Квитун. — Я не шучу.
Я обернулся и посмотрел на лес на том краю поля. Я знал, что легко отыщу среди деревьев дорогу к той расселине в скалах, откуда Коули и его шайка вытащили меня. Спуститься вниз тоже будет нетрудно. Через пару часов я бы оказался в родном подземном мире.
— Ну, Ботч?
— Ты вправду думаешь, что в Нижних землях есть ангел?
— Кто знает? Неизвестность — это само по себе забавно.
— Мне нужно время, чтобы переварить это.
— Тогда я оставлю тебя переваривать это, Джакабок Ботч. Кстати, ты знаешь, что твое имя трудно выговорить?
Я собирался ответить, что он не первый говорит мне об этом, но Квитун не стал ждать. Он повернулся спиной к полю и сказал, что больше не может слушать вопли девушки.
— Ее волосы загорелись.
— Это ее не извиняет, — отозвался Квитун и направился в лес.
Настал важный момент, я понимал это. Если выбрать неверный путь, всю оставшуюся жизнь будешь жалеть о решении, принятом здесь и сейчас Я снова посмотрел вниз на поле, а потом в сторону деревьев. Чешуя Квитуна была ярко окрашена, и все же тени скрывали ее. Еще несколько шагов, и он пропадет из вида, а я упущу шанс на приключение.
— Постой! — закричал я. — Я иду с тобой!
* * *
Теперь вы знаете, как я отправился в путь с Квитуном. В последующие годы мы замечательно проводили время, путешествовали и занимались тем, что он называл «старыми играми»: заставляли мертвых говорить, а грудных младенцев — превращаться в пыль у материнской груди; искушали святош, мужчин и женщин (чаще всего сексом); даже забирались в Ватикан по сточным трубам и мазали экскрементами новые фрески, при написании которых художник использовал новое приспособление, позволявшее добиться иллюзии глубины. Квитун не видел, как действует это приспособление, и в раздражении кидался дерьмом с особым жаром.
Я многому научился у него. Не только «старым играм», но и тому, что погоня за изобретениями становится гораздо интереснее, если у человека есть шанс — пусть крохотный, но все же реальный шанс — перехитрить тебя. Квитун всегда говорил об этом.
— Но тогда, в лесу, ты оставил людям мало шансов на победу, — напомнил я. — Вообще-то ни единого шанса не оставил.
— Потому что они превосходили нас числом. У меня не было выбора. Если бы мы могли сойтись с каждым один на один, вышла бы совсем другая история.
Это был единственный раз, когда я настойчиво расспрашивал его о важных материях. Оказалось, что мы очень подходим друг другу. Как два разлученных брата, которые наконец-то сошлись.
Ну вот и конец. Не моей жизни, но моей исповеди. Я не собирался рассказывать вам так много, но дело сделано, и я не жалею об этом. Мне стало легче, будто сбросил груз с плеч — так вы говорите?
Наверное, я должен поблагодарить вас. Если бы вы не пялились на меня с озадаченным лицом, я бы никогда не выдал вам один из моих маленьких грешных секретов. Не самую главную тайну, конечно. Главную тайну я открыл во время странствий с Квитуном, и если я ее выдам, то выдал и его самого. Или большую часть его.
Нет, эту тайну вы не узнаете. Не надейтесь. Я не обещал вам ее и не упоминал бы о ней, если бы речь ни зашла о словах Квитуна.
Хорошо? Все понятно? Никакой тайны. Просто сожгите книгу.
Пожалуйста
* * *
Пожалейте меня.
