Дождь неожиданно усилился, теперь он выбивал по крыше барабанную дробь. Это подняло Уилла с постели, и он зашагал в туалет — этим путем он мог бы пройти и не просыпаясь. Из спальни через дверь, потом первый поворот налево на холодный кафель, три шага прямо, потом направо, и можно мочиться с изрядной долей уверенности, что попадешь в унитаз. Он с удовольствием опустошил мочевой пузырь и пошел назад в спальню, на ходу думая о том, как хорошо будет спать в объятиях Дрю.
Сделав два шага от двери, он опять краем глаза уловил движение. На этот раз успел увидеть тень незваного гостя — тот метнулся к лестнице.
— Эй! — крикнул он и бросился следом, подумав, что во всем этом есть что-то подозрительно игривое.
По какой-то причине присутствие незнакомца не встревожило его, он словно заранее знал, что опасности нет. Когда он добежал до нижней ступеньки и бросился по коридору в архив за тенью, то понял почему: он видит это во сне. А что могло быть более верным подтверждением этого, чем зрелище, которое предстало его глазам, когда он добрался до этой комнаты. Там в двадцати футах от себя на фоне забрызганного дождем стекла он увидел силуэт небрежно прислонившегося к подоконнику Господина Лиса.
— Ты голый, — заметило это существо.
— И ты тоже, — ответил Уилл.
— С животными все по-другому. Нам удобнее в нашей шкуре. — Он наклонил голову. — Шрамы тебе идут.
— Мне уже об этом говорили.
— Тот парень, что лежит у тебя в кровати?
— Угу.
— Ты не можешь позволить ему ошиваться здесь, ты это понимаешь? Когда дела пошли так, как пошли. Тебе придется избавиться от него.
— Странный какой-то разговор, — сказал Уилл, поворачиваясь, чтобы уйти. — Я иду в постель.
Он, конечно, и без того был в постели, но даже во сне больше не хотел оставаться здесь ни минуты, чтобы болтать с лисом. Это животное принадлежало другой части его души, той, от которой он сегодня с помощью Дрю начал удаляться на безопасное расстояние.
— Постой-ка, — сказал лис. — Посмотри сюда.
В его словах слышался такой бодрый энтузиазм, что Уилл невольно оглянулся. В комнате стало светлее, чем несколько мгновений назад, но источником света были не уличные фонари, а фотографии, его несчастные «чахоточники», которые так и лежали на полу, куда он их побросал. Отойдя от окна, Господин Лис прошел, ступая между снимками, на середину комнаты. В странном свете, излучаемом фотографиями, Уилл увидел сладострастную улыбку на лисьей морде.
— Они стоят того, чтобы уделить им минутку, тебе не кажется? — сказал лис.
Уилл посмотрел. От фотографий исходил неясный свет, и не случайно. Яркие размытые формы на снимках двигались — мелькали, подрагивали, словно их пожирал медленный огонь. И Уилл узнал их — этих мучеников. Висящий на дереве лев с содранной кожей. Прискорбный шатер из слоновьей шкуры, висящей прогнившими лоскутами на костях животного. Стадо безумных бабуинов, забивающих камнями своих детишек, фотографии мира, сошедшего с ума, уже не обездвиженного и далекого, но судорожно дергающегося, сверкающего и врывающегося в комнату.
— Разве ты не хочешь, чтобы они так выглядели, когда на них смотрят люди? — спросил лис. — Разве мир не изменится, если все увидят эти ужасы?
Уилл бросил взгляд на лиса.
— Нет, — ответил он, — ни одна из этих фотографий не изменит мир.
— Даже эта? — сказал зверь, глядя на фотографию, лежавшую между ними.
Она была темнее остальных, и поначалу Уилл не мог понять, что на ней изображено.
— А что это?
— Нет, это ты мне скажи, — велел лис.
Уилл опустился на корточки и пригляделся. На этой фотографии тоже что-то двигалось: поток мерцающего света падал на некую форму в центре.
— Патрик? — пробормотал он.
— Возможно, — ответил лис.
Это и в самом деле был Патрик. Он сидел, развалясь на стуле у окна, только крыши на доме не было, и внутрь лил дождь, струи текли по его голове и телу, блестели на лбу, на носу и на слегка натянутых губах, обнаживших зубы. Он был мертв. Уилл знал это. Мертв под дождем. И чем сильнее хлестали по нему струи, тем больше разбухало и покрывалось синевой тело. Уиллу захотелось отвернуться. Это была не обезьяна, не лев, это был Патрик, его возлюбленный Патрик. Но он здорово натренировал глаза. Они продолжали смотреть, как подобает хорошим свидетелям, а лицо Патрика тем временем расплывалось под натиском дождя, стирались черты того, кем и даже чем он был.
— О боже… — пробормотал Уилл.
— Он ничего не чувствует, если тебя это может как-то утешить, — сказал лис.
— Я тебе не верю.
— Тогда отвернись.
— Не могу. Теперь это у меня в голове. — Почувствовав внезапный приступ бешенства, он двинулся на лиса. — Чем я, черт побери, заслужил это?
— Это вопрос из вопросов, — сказал лис, которого нисколько не тронул гнев Уилла.
— И?
Он пожал плечами.
— Господь хочет, чтобы ты увидел. Не спрашивай меня, для чего. Это между тобой и Богом. Я всего лишь посредник.
Сбитый с толку этими словами, Уилл снова бросил взгляд на фотографию Патрика. Тело растворилось, исчезло в дожде.
— Иногда человек не в силах это вынести, — продолжал лис обыденным тоном. — Господь говорит: «Посмотри на это» — и люди теряют разум. Надеюсь, с тобой этого не случится, но никаких гарантий дать нельзя.
— Я не хочу его потерять, — пробормотал Уилл.
— Тут я тебе ничем не могу помочь, — ответило животное. — Я всего лишь посланник.
— Хорошо, тогда передай от меня Господу… — начал Уилл.
— Уилл? — раздался откуда-то сзади еще чей-то голос.
Он бросил взгляд через плечо — в дверях стоял Дрю, от поясницы и ниже замотанный в простыню.
— С кем ты говоришь? — спросил он.
Уилл повернул голову, и на мгновение (хотя теперь-то он не спал) ему показалось, что он видит силуэт животного на фоне стекла. Потом видение исчезло, а он остался стоять голым на холоде. Сзади подошел Дрю и набросил ему на плечи свою простыню.
— Ты весь в поту, — сказал Дрю.
Так оно и было: по телу Уилла струился холодный пот. Дрю обхватил его руками сзади, прижался головой к шее.
— Ты часто ходишь во сне?
— Случается, — ответил Уилл, глядя на фотографии на полу.
Он все еще надеялся увидеть мерцающий свет на одной из них. Но теперь там ничего не было.
— Вернемся в кровать? — предложил Дрю.
— Нет, я хотел бы остаться здесь ненадолго, — сказал Уилл.
Хватит снов на одну ночь.
— Ты спи, а я приготовлю себе чай.
