— Полиция знает, чьих это рук дело?
— Нет, но я думаю, сам он знает, только не говорит. Это странно. И это пугает меня… очень. Что, если тот, кто это сделал… — Ее голос потонул в рыданиях. — Кто это сделал, вернется… я просто не знаю, к кому еще обратиться… поэтому… я знаю, вы с ним давно не разговаривали… но, я думаю, ты должен его увидеть…
То, что она имела в виду, было совершенно очевидно, хотя она и не облекла это в слова она боялась, что Хьюго не выживет.
— Я приеду, — сказал Уилл.
— Приедешь?
— Конечно.
— Это замечательно. — Такая перспектива ее обрадовала. — Я понимаю, это может показаться эгоистичным с моей стороны, но ты снимаешь такой груз с моих плеч.
— Тут нет никакого эгоизма, — сказал Уилл. — Я сейчас же начну собираться, а как только прилечу в Лондон, позвоню вам.
— Сказать ему?
— Что я буду? Нет, думаю, не надо. Может, он и не захочет меня видеть. Пусть это будет сюрприз.
На этом разговор закончился. Уилл вкратце пересказал Адрианне то, что узнал, и попросил ее заказать билеты на самолет — ближайший рейс любой авиакомпании. Оставив ее на телефоне внизу, он пошел наверх собираться. Это, конечно, означало, что он должен вернуться в кавардак спальни, что не предвещало особого удовольствия. Он завернул остатки еды в простыни, на которых они пиршествовали с Дрю, засунул все это в пластиковые мешки и вынес на лестничную площадку, чтобы потом унести вниз. Затем открыл окно, чтобы проветрить помещение, и, вытащив из шкафа чемоданы, стал складывать вещи.
Адрианна заказала билет на рейс из Сан-Франциско на вечер. Уилл должен был прилететь в аэропорт Хитроу на следующий день около полудня.
— Если не возражаешь, я бы хотела, пока тебя не будет, прийти и посмотреть те фотографии, что ты сорвал…
— «Чахоточники»?
— Да. Я знаю, ты думаешь, я спятила. Но из этих фотографий можно сделать книгу. Или по меньшей мере выставку.
— Бога ради. Сейчас я не хочу видеть ни одной фотографии. Они все твои.
— Ну, это, пожалуй, чересчур.
— Именно так я себя и чувствую — чересчур.
— Есть причины?
Тема была слишком серьезная, чтобы объяснять, даже если бы у него нашлись слова, в чем он сильно сомневался.
— Давай поговорим об этом, когда я вернусь, — сказал он.
— Ты надолго?
Уилл пожал плечами.
— Не знаю. Если он умирает, дождусь конца. Ведь это моя обязанность?
— Странный вопрос.
— Да. У нас странные отношения. Не забывай, мы десять лет не разговаривали.
— Но ты о нем говорил.
— Нет, не говорил.
— Поверь мне, Уилл, говорил. Обычно это были небрежные замечания, но я составила о нем достаточно полное представление.
— А знаешь, это чертовски интересная мысль. Я должен снять его. Сделать что-то такое, что сохранит его для последующих поколений.
— Человек, который был отцом Уилла Рабджонса.
— Нет-нет, — сказал Уилл, возвращаясь за камерой. — Это был не Хьюго.
А когда Адрианна спросила, кто же был его отцом, черт побери, если не Хьюго, Уилл, конечно, не ответил.
2
Перед отъездом в аэропорт он заехал к Дрю и Патрику. Перед этим несколько раз звонил Дрю, но тот не брал трубку, поэтому он взял такси и поехал к нему домой в Кумберленд. Сквозь прутья калитки он увидел на дорожке велосипед Дрю — почти стопроцентное доказательство, что хозяин дома, но сколько Уилл ни нажимал на кнопку звонка, никто не ответил. Он был готов к такому развитию событий — привез записку, которую сунул между калиткой и кирпичом. Всего три-четыре строчки, в которых он сообщал Дрю, что должен неожиданно вылететь в Англию и надеется на скорую встречу. После этого он вернулся в такси, которое должно было отвезти его на Кастро к Патрику. Здесь на звонок ответили, но не Патрик, а Рафаэль, который бешено чихал, глаза налились кровью.
— Аллергия? — спросил Уилл.
— Нет, — ответил Рафаэль. — Пат только что приехал из больницы. Плохие новости.
— Это Уилл? — раздался голос Патрика из гостиной.
— Прошу, — вполголоса сказал Рафаэль и исчез в кухне, продолжая чихать.
Патрик сидел перед окном (где же еще?), хотя города не было видно из-за тумана.
— Пододвинь стул, — сказал Патрик, и он так и сделал. — Вид испортился, ну да черт с ним.
— Рафаэль сказал, ты был в больнице.
— Я ведь познакомил тебя на вечеринке с моим доктором? Франком Уэбстером? Такой невысокий с пузом. Злоупотребляет одеколоном. Так вот, сегодня утром я ездил к нему, и он сказал напрямик: он сделал все, что было в его силах. Я слабею, и он ничем не может мне помочь.
Из кухни донесся новый залп чиханий.
— Господи боже мой, бедняга Рафаэль. Стоит ему расстроиться, как он начинает чихать. Это продлится несколько часов. Я с ним и всей его семьей (у него три брата и три сестры) ездил на похороны его матушки, так они все чихают. Я ни слова не расслышал из того, что говорил священник.
Это все больше становилось похоже на одну из историй Патрика.
«Ну и слава богу», — подумал Уилл, потому что на лице Патрика появилась улыбка.
— Ты помнишь того хорошенького французика, с которым встречался Льюис? Мариуса? Ты с ним как-то раз перепихнулся.
— Ничего я не перепихнулся.
— Значит, ты был один такой. Но дело не в этом. Он начинал чихать, как только кончит. И чихал, и чихал, и чихал. Он у Льюиса чихнул и свалился с лестницы. Клянусь тебе.
— Ужасно.
— Ты мне не веришь.
— Ни одному слову.
Пат с ухмылкой посмотрел на Уилла.
— Итак, — сказал он, — чему я обязан удовольствию видеть тебя?
— Ты мне рассказывал о Уэбстере.
— Это может подождать. У тебя такое целеустремленное выражение лица. Что произошло?
— Мне нужно лететь в Англию. Самолет сегодня вечером.
— Неожиданно.
— У отца проблемы. Кто-то его избил.
— В день преступления ты был здесь, — сказал Патрик. — Я готов подтвердить твое алиби под присягой.
— Его серьезно избили, Пат.
— Насколько?
— Не знаю. Выясню, когда прилечу. Вот такая у меня история. А теперь вернемся к Уэбстеру.
Патрик вздохнул.
— У меня с ним сегодня состоялся откровенный разговор. Он очень старался. Если появляются какие-то новые средства, мы всегда в курсе. Но… — Он пожал плечами. — Видимо, мы исчерпали все возможности.
