А потом еще тише, чем самые тихие из его гостей, подошел тот, кто не принадлежал этим счастливым воспоминаниям, а с ним его подруга. Они встали в изножье кровати, глядя на него.
— Уходите, — сказал Хьюго.
Женщина (ее спутник вроде бы называл ее Розой, когда он столкнулся с ними там, на темной дороге) сочувственно его разглядывала.
— У вас усталый вид.
— Я хочу, чтобы вернулись те, другие сны, — сказал он. — Черт возьми, вы спугнули их.
Так оно и было. Палата опустела — остались только эти двое: улыбающаяся красавица и ее сухопарый, болезненного вида спутник.
— Я же говорю: уходите! — повторил Хьюго.
— Мы вам не снимся, — ответила Роза.
«О господи», — подумал он.
— Если только, конечно, все, что с нами происходит, не сон.
— Не… утруждайтесь, — сказал Хьюго. — Я бы такой софистики не спустил даже студенту-первокурснику.
Он не успел закончить предложение, как уже пожалел, что взял такой тон. Он лежал на спине в кровати, мысли путались — не лучшее время для того, чтобы разговаривать высокомерным тоном.
— С другой стороны… — начал было он.
— Я уверена, что вы правы, — сказала женщина, сама себя ущипнув. — Я чувствую себя вполне реальной. — Она улыбнулась и коснулась своей груди. — Хотите потрогать?
— Нет, — поспешно сказал он.
— А мне кажется, хотите, — сказала она, подходя к кровати сбоку. — Вот — потрогайте.
— Ваш приятель что-то помалкивает, — сказал Хьюго, надеясь ее отвлечь.
Она бросила взгляд на Стипа, который, появившись в палате, ни разу не шелохнулся. Его руки в перчатках вцепились в металлическую спинку кровати, и в сумрачном свете он казался таким хрупким, что чем больше Хьюго смотрел на него, тем меньше опасался. Таинственная сила, которую тот продемонстрировал на дороге, казалось, покинула его, и хотя он не сводил глаз с Хьюго, это был взгляд человека, которому не хватало силы воли перевести глаза на что-то другое.
«Возможно, — подумал Хьюго, — мне нечего бояться. Может быть, удастся вытянуть из них правду».
— Он не хочет присесть? — спросил Хьюго.
— Может, и правда сядешь, Джекоб? — сказала Роза.
Стип хмыкнул и, отступив к жесткому стулу у двери, сел.
— Он не болен? — спросил у женщины Хьюго.
— Нет, просто взволнован.
— Есть какие-то причины?
— Возвращение сюда, — ответила она. — Мы здесь оба становимся слишком чувствительными. Вспоминаем прошлое. А начав вспоминать, не можем остановиться. Уходим назад, хотим того или нет.
— Куда назад? — недоуменно спросил Хьюго, задавая вопрос небрежным тоном, чтобы не сложилось впечатления, что его очень интересует ответ.
— Мы точно не знаем, — сказала Роза. — И это беспокоит Джекоба гораздо больше, чем меня. Думаю, вам, мужчинам, это нужнее, чем нам, женщинам.
— Я об этом не думал, — ответил Хьюго.
— А он денно и нощно мучается вопросом: чем мы были, перед тем как стать тем, что мы есть, если вы следите за моими словами.
— За каждым из них, — улыбнулся Хьюго.
— Какой великолепный мужчина, — заметила она.
— Вы шутите, — ощетинился Хьюго.
— Вовсе нет. Я всегда говорю то, что думаю. Можете спросить у него.
— Это правда? — Хьюго обратился к Стипу.
— Правда, — ответил тот бесцветным тоном. — У нее есть все, что мужчина может желать в женщине.
— А у него есть все, что я когда-либо желала в мужчине, — сказала Роза.
— Она сострадательная, заботливая…
— Он жестокий, суровый…
— Она любит душить…
— И ты тоже, — отметила Роза.
Стип улыбнулся.
— У нее с кровью получается лучше, чем у меня. И с детьми. И с лекарствами.
— А у него лучше — со стихами. И ножами. И географией.
— Она любит луну. А я предпочитаю солнечный свет.
— Он любит играть на барабане. А я люблю петь.
Она нежно посмотрела на него.
— Он слишком много думает, — сказала она.
— Она слишком чувствительна, — сказал Джекоб, глядя на Розу.
Они замолчали, устремив глаза друг на друга. И, глядя на них, Хьюго испытал что-то похожее на зависть. Он никогда никого не знал так, как эти двое знали друг друга, и не открывал никому свое сердце, чтобы кто-то мог узнать его. Напротив, он гордился тем, что его душа — потемки, что он — тайна за семью печатями, от всех отдален. Каким же он был дураком.
— Ну, вы видите? — сказала наконец Роза. — Он просто невозможен.
Она изобразила раздражение, снисходительно улыбаясь возлюбленному.
— Ему не нужно ничего, кроме ответов. А я говорю ему: отдайся течению, насладись им. Так нет же, ему нужно познать суть вещей. «Для чего мы здесь, Роза? Зачем мы родились?» — Она бросила взгляд на Хьюго, — Что, опять софистика?
— Нет, — сказал Стип, усмехаясь. — Я тебе не позволю так говорить.
Он встал и посмотрел на Хьюго.
— Вы, может быть, и не признаете это, но и в вашей голове крутится тот же вопрос. И не говорите, что это не так. Этот вопрос мучит всякое живое существо.
— Вот в этом я сомневаюсь, — вставил Хьюго.
— Вы не видели мир нашими глазами. Не слышали нашими ушами. Вы не знаете, как он стонет и рыдает.
— Попробуйте провести здесь одну ночь, — сказал Хьюго. — Я наслушался рыданий…
— Где Уилл? — неожиданно спросил Стип.
— Что?
— Он хочет знать, где Уилл, — пояснила Роза.
— Ушел, — ответил Хьюго.
— Он навещал вас?
— Да, приходил. Но я не смог его вынести и сказал, чтобы он уходил.
— За что вы его так ненавидите? — спросила Роза.
— Я его не ненавижу. Просто он мне не интересен, только и всего. У меня, знаете ли, был другой сын…
— Да, вы говорили, — напомнила Роза.
— Я его любил больше жизни. Вы таких ребят не видели. Его звали Натаниэль. Я говорил?
— Нет.
— Он был замечательный.
— И как Уилл к этому отнесся? — спросил Стип. Хьюго слегка нахмурился: его отвлекли от воспоминаний.
— К чему — к этому?
— К тому, что вы его прогнали.
— А бог его знает. Он всегда себе на уме. Я никогда не знал, о чем он думает.
— Это он унаследовал от вас, — заметила Роза.
— Может быть, — согласился Хьюго. — Так или иначе, но он не вернется.
