– Действует, я знаю.
С Пантелеймоном, принявшим вид тигра в надежде отпугнуть шпионов, Уилл и Лира вернулись в пещеру и взяли свои рюкзаки.
– Что вы делаете? – спросила Салмакия.
– Уходим в другой мир, – сказал Уилл и вынул нож. По ощущению нож снова был целым; до сих пор Уилл не представлял себе, как он с ним сроднился.
– Но вы должны дождаться гироптеров лорда Азриэла, – сурово промолвил Тиалис.
– И не собираемся, – ответил Уилл. – Если приблизитесь к ножу, я вас убью. Идемте с нами, если вам так надо, но здесь вы не заставите нас остаться. Мы уходим.
– Ты лгал!
– Нет, – сказала Лира, – вру я. Уилл не врет. Вы об этом не подумали.
– Но куда вы идете?
Уилл не ответил. Он прощупал ножом сумрачное пространство и прорезал окно.
Салмакия сказала:
– Вы совершаете ошибку. Вы должны это понять и прислушаться к нам. Вы не подумали…
– Подумали, хорошенько подумали и завтра скажем вам, что мы надумали. Можете идти с нами, а можете вернуться к лорду Азриэлу.
Окно открылось в мир, куда он спрятался с Барухом и Бальтамосом, чтобы спокойно выспаться: на теплый бескрайний берег с дюнами и деревьями, похожими на папоротники. Он сказал:
– Здесь… здесь будем спать… подходяще.
Он пропустил их вперед и тотчас закрыл за собой окно. Изнуренные дети сразу легли, дама Салмакия осталась караулить, а кавалер открыл магнетитовый резонатор и начал передавать свое сообщение в темноту.
Глава шестнадцатая. Мыслелёт
Широкие врата.
Две бронзовые створки распахнув,
Открыли взорам внутренний простор.
Созвездья лампионов, гроздья люстр,
Где горные горят смола и масло,
Посредством чар под куполом парят.
Джон Мильтон (перевод Арк. Штейнберга)
– Дочь моя! Моя единственная! Где она? Что вы сделали? Моя Лира… лучше бы сердце мне разодрали… со мной она была в безопасности, в безопасности – где она теперь?
Крики миссис Колтер гулко раздавались в комнате на верху адамантовой башни. Она была привязана к креслу; волосы растрепались, одежда порвана, в глазах отчаяние. Ее деймон, обезьяна, извивался и бился на полу, опутанный серебряной цепью.
Лорд Азриэл сидел рядом и писал что-то на листе бумаги, не обращая на нее внимания. При нем стоял адъютант и нервно поглядывал на женщину. Когда лорд Азриэл протянул ему листок, он отдал честь и стремительно вышел, а его деймон, терьер с поджатым хвостом, выбежал за ним.
Лорд Азриэл повернулся к миссис Колтер:
– Лира? Меня она не интересует, – сказал он тихим хриплым голосом. – Нелепая девчонка должна была оставаться там, где ей было велено, и делать то, что сказано. Я больше не могу тратить на нее мое время и ресурсы; если она отказывается от помощи, пусть пеняет на себя.
– Ты так не думаешь, Азриэл, иначе ты не…
– Именно так я и думаю. Суета, поднятая вокруг нее, никак не соизмерима с ее достоинствами. Заурядная английская девочка, не очень умная…
– Умная! – сказала миссис Колтер.
– Хорошо, сметливая, но не интеллектуалка, импульсивная, нечестная, алчная…
– Смелая, щедрая, любящая.
– Вполне заурядный ребенок, ничем не выдающийся…
– Заурядный? Лира? Она необыкновенная! Подумай, что она уже совершила. Можешь не любить ее, Азриэл, но не смей говорить свысока о своей дочери. И со мной она была в безопасности, пока…
– Ты права, – сказал он и встал. – Она единственная в своем роде. Укротить, приручить тебя – это непростой подвиг. Она отняла у тебя яд, Мариса, вырвала у тебя зубы, огонь твой потух в водичке сентиментальной жалости. Кто бы мог подумать? Безжалостный агент церкви, фанатичный враг детей, изобретательница чудовищных машин, придумавшая рассекать их надвое и отыскивать в их маленьких испуганных душах малейшие признаки греха, – и вот является хамоватая, невежественная девчонка с грязными ногтями, и ты кудахчешь и растопыриваешь перья над ней, как наседка. Что ж, признаю: видимо, есть у нее какой-то дар, которого я не замечал. Но если весь он – в том, чтобы превратить тебя в хлопотливую мамашу, это довольно жалкий, унылый, убогий дар. А теперь попрошу тебя замолчать. Я созвал моих командиров на срочное совещание и, если ты будешь голосить, прикажу вставить тебе кляп.
Миссис Колтер была больше похожа на дочь, чем думала. В ответ на это она плюнула ему в лицо. Он спокойно вытерся и сказал:
– Кляп и от этого нас избавит.
– Поправь меня, если я не права, – сказала она, – тот, кто показывает своего пленника, привязанного к креслу, своим подчиненным, конечно, образец галантности. Развяжи, или я заставлю тебя заткнуть мне рот.
– Изволь, – сказал он и вынул шелковый шарф из ящика стола, собираясь завязать ей рот, но она замотала головой.
– Нет, нет, Азриэл, не надо. Умоляю, не надо меня унижать.
На глазах у нее выступили сердитые слезы.
– Хорошо, я тебя развяжу, но она побудет в цепях. – Лорд Азриэл бросил шарф в ящик и разрезал на ней веревки складным ножом.
Она потерла запястья, встала, потянулась и только тут заметила, в каком состоянии ее одежда и волосы. Лицо у нее было бледное и осунувшееся, остатки галливспайновского яда еще действовали, вызывая мучительную боль в суставах, но она не желала, чтобы это заметил лорд Азриэл.
– Можешь помыться вон там. – Он показал на комнатку величиной с чулан.
Она подняла закованного деймона, глядевшего злобными глазами через ее плечо на лорда Азриэла, и пошла заниматься туалетом.
Появился адъютант и доложил:
– Его величество король Огунве и лорд Рок. Вошел африканский генерал в чистом мундире и свежей повязке на раненом виске, а лорд Рок подлетел к столу верхом на полевом луне.
Лорд Азриэл радушно поздоровался с ними и предложил вино. Галливспайн сошел с птицы, и та отлетела к кронштейну у двери. В это время адъютант доложил о приходе третьего командующего войсками лорда Азриэла – ангела Ксафании. Она принадлежала к гораздо более высокому чину, чем Барух и Бальтамос, и о присутствии ее говорил только мерцающий беспокойный свет, истекавший как будто из другого источника.
Появилась и миссис Колтер, в значительно более опрятном виде, и все трое командиров поклонились ей; а она, если и была удивлена их видом, то никак этого не показала – только наклонила голову и спокойно села, держа на руках скованную обезьяну.
Не тратя времени на любезности, лорд Азриэл сказал:
– Король Огунве, как прошла ваша экспедиция?
Могучий африканец ответил низким голосом:
