Хосе достал термос, разлил дымящийся кофе по стаканчикам. Все трое расселись, кто где мог, и принялись жевать. Вдалеке, там, где продолжение туннеля терялось в темноте, по-прежнему глухо шумела вода. Больше ничего слышно не было.
— Тихо здесь, — сказала Ио.
— Ага. Как в подземелье. Скоро спать захочется. Я, кстати, и поспать люблю.
— Сущая правда, — кивнул Хосе. — Вот любопытно, за что тебя в экипаж «Вихря» взяли?
— Трудно сказать. Команду, как ты знаешь, подбирает компьютер. Всякая там совместимость. Могу только предполагать.
— И что ты предполагаешь?
— Невозмутимость. Думаю, что за невозмутимость.
— Да?
Турумалай скромно потупился.
— И еще за некоторые достоинства.
— Достоинства. Слушай, они имеют какое-нибудь значение во Вселенной, человеческие достоинства?
Турумалай перестал жевать
— Во всей Вселенной — не берусь судить. В некоторой ее части — да. В той, где есть люди. Быть может, и вообще там, где есть разум.
— Разум? Разве макуле не все равно, каков характер того, кого она глотает?
— Макуле? Может быть. Нам — нет. — Турумалай назидательно поднял палец. — Именно человеческие достоинства позволяют человечеству выжить. И не просто выжить, а еще и развиваться.
— А нечеловеческие недостатки? Разве страсть заселять все новые миры не есть своеобразная жадность?
— М-гм. Что-то ты сегодня разобиделся на человечество.
— А все-таки, разве я не прав?
— Эта жадность, как ты говоришь, не направлена против людей. Дай термос, пожалуйста, не будь жадиной.
— Пожалуйста. Зато эта жадность направлена против Вселенной.
— А, вот ты о чем. Запретный плод?
— Упрощенно. Что скажешь?
— А вот что нечего развешивать плоды запретные. Провоцируют, понимаешь. Некрасиво это.
— Можно расценить это не только как провокацию. Это может быть и предостережением, и испытанием. Пробой способностей. Или — приманкой, вроде нектара для насекомцев. Во всяком случае, никто не будет возиться без серьезных оснований, устраивая ловушки.
— Мне нравится тебя слушать. Рональд тоже касался садовой тематики. Но кому или чему может помешать заселение новой планеты?
— Исходя из того, что мы знали до Эпсилона Эридана, — никому.
— А теперь выяснилось, что нас похищают.
— Ага, выяснилось. Невзначай, — усмехнулся Хосе. — А мы не хотим смириться, воевать начали.
— Но почему мы должны смириться?
— Чтобы понять.
— Да кто же против.
— Тогда давай.
— Прямо сейчас?
— Чем раньше — тем лучше.
— Хорошо. Как?
— Давайте подумаем. Попробуем исходить из целесообразности. Если нас похищают, значит, это для чего-то нужно. Так?
— Так.
— Сопротивление пока бесполезно.
— По большому счету — да. Пока.
— Быть может, сопротивляясь, мы так и не поймем, зачем нас похищают. Вот поэтому надо смириться и посмотреть, что из этого выйдет.
— А что значит — смириться?
— Я имею в виду не бегство с Кампанеллы, тем более — из системы Эпсилона, так мы новых знаний не добудем.
— Бесспорно. Что же ты предлагаешь?
— Отправить в макулу весь "Звездный Вихрь".
Турумалай приподнялся со своего камня.
— Ого! Не тривиально. Зачем?
— Понимаешь, макула — всего лишь вход в транспространственный канал. Мы окажемся там, где сейчас находится население Кампанеллы.
— Если оно еще существует. И если мы действительно окажемся там, где они.
— Если живы Рональд и Шеген, почему не быть живым остальным? Либо их части.
— Ох, не слишком я верю интравизиям. Хорошо, допустим, Милдред не ошибается. Но что даст появление «Вихря» на той стороне туннеля? Боюсь, мы не сможем поделиться нашими знаниями с Землей, если не вернемся.
— Даже если это так, наше появление на той стороне означает помощь кампанеллянам. Их вывезли отсюда голыми, без всякой техники. Трудно представить, чего они натерпелись за эти пять лет.
Турумалай некоторое время молчал. Потом, поразмыслив, сказал:
— Резон есть. Но где гарантия, что крейсер в этом канале не рассыплется, не сгорит, не взорвется?
— У «Вихря» очень мощные поля экранирования. Мы можем ими укутаться, инкапсулироваться. Спасет ли это — не знаю. Но другого шанса прийти на помощь тем, кто в нас нуждается, не вижу.
— Да где гарантия, что мы доберемся к тем, кому хотим помочь? — спросил Турумалай.
— Гарантий пока не вижу. Могу лишь сказать, что не для убийства создавались макулы и сам канал. Убить людей гораздо проще, чем их похищать. А всякая целенаправленная деятельность основана на принципе минимализации средств достижения цели. И поскольку легче переместить такой крепкий орешек, как межзвездный крейсер, чем его раскалывать…
— Все это — только рассуждения, — сказал Турумалай и чихнул. — Кто знает, что легче. Совершенно неизвестно, на какое расстояние нужно перемещать.
Ио, до сих пор не принимавшая участия в разговоре, беспокойно зашевелилась.
— Послушайте, там кто-то есть.
— Где?
— Там. — Ио махнула в направлении, откуда они пришли. — За нами наблюдают.
— Э, — сказал Турумалай. — Если долго смотреть в темноту…
— Но ведь таракан был. А если был один, может быть и второй.
— Сейчас проверим.
Турумалай извлек из своего рюкзака толстый патрон и дернул чеку. Ракета с шипением улетела в туннель. В свете горящего магния метнулись ломаные тени, в количестве не меньше пяти.
— Похоже, ты научилась их чуять, Иочка, — со смешком заметил Хосе.
— Знаешь, ты с нами, пожалуй, не ходи, — сказал Турумалай.
Ио вздрогнула.
— Одной оставаться еще страшнее.
— А, ну смотри.
Таракан лежал метрах в восьмидесяти от того места, где они обедали. Обгрызли его основательно — рядом, но отдельно от туловища, находились крыло, пара ног и голова, уже лишившаяся обоих усов. Под трупом виднелась лужа бесцветной гемолимфы.
— Старый знакомец, — сказал Хосе, указывая на торчащий из спины десантный нож. — Турум, признайся, ты ведь не верил?
— До сих пор не верю, — озираясь, пробормотал Турумалай.
— Представляешь, такая туша возьмет да свалится сверху? В ней килограммов сто двадцать, не меньше.
