Любчонок взвизгнул, подпрыгнул и повис у меня на шее.
— Кхэм, — сказал Дима.
Я поправил галстук и объявил, что перемены в личных отношениях не должно смешивать с отношением служебным.
— Иначе говоря, — уточнила майор Бубенцова, — попытки фамильярности будут пресекаться.
И мимолетно глянула на Любчонка.
— Кхэм, — сказал Дима.
— Будут, будут, — заверил я его.
— Да я разве против, рабо-рабодатель вы наш?
— Чудесно. Тогда пора сообщить мне кое-что о ваших подругах. Раз уж они здесь.
— Это вы о чем? — подозрительно осведомился Томусик.
— О самых общих анкетных данных. Согласитесь, вряд ли будет правильно, если я прилюдно начну называть вас Томусиком.
— Безлюдно тоже не стоит.
— А это уж мое личное дело. Итак, ФИО?
— Шойгу Тамара Саратовна.
— О! Так вы не…
— Случайное совпадение. Фамилия довольно распространена в Горной Шории.
— Допустим. Профессия? — с некоторой опаской продолжил я.
— Хирург-травматолог.
— Эге. Так почему вы сразу не ска…
— А что ж вы сразу не спро?
Я почесал затылок. Пожалуй, увольнять ее придется чуток погодя, когда дым от астероида рассеется.
— Потому что внешность обма.
Тамара Саратовна усмехнулась.
— А вот ваша — нет.
Не знаю, на что она намекала, но это мне не понравилась. Попривык к почтению. Да и непедагогично обсуждать собственную персону с подчиненным, так и до панибратства можно докатиться.
— Значит, так, — холодно сказал я. — Будем считать знакомство состоявшимся. Штат нашей группы в ближайшие дни резко расширится, и собственная медицина не помешает.
— Зарплата?
— Прибавьте ноль к вашей нынешней, сколько б вы ни получали.
— Ого. Не боитесь?
— Не боюсь. История России не знает случая, чтобы доктор разбогател благодаря официальной зарплате. Детали утрясайте с Алисой Георгиевной. Любую специальную информацию, я думаю, вам с удовольствием предоставит Ефим Львович.
— Да куда ж он денется, — сказала Тамара Саратовна голосом главного врача.
Фима вздохнул.
— Забота о здоровье настигает везде.
— Любченко Любовь Егоровна. МГУ, биофак, доцент, — отрапортовал Любчонок.
— Биофак? И чем вы занимались там, на биофаке?
— Экологией занималась.
— Подробнее, пожалуйста.
— Проектирование замкнутых экологических систем. Для дальних космических перелетов, лунных станций, подводных атомоходов, антарктических поселений. Ну… и тому подобное.
Я удивился не столько тому, как довольно легкомысленная женщинка на моих глазах превратилась в почтенную научную даму; явление занятное, но не более того. А тому, что уж слишком кстати была ее редкая специальность для моих планов.
Любовь Егоровна тем временем принялась искренне волноваться.
— Владимир Петрович! Что, мне работы не найдется?
— Совсем напротив. Первое задание получайте прямо сейчас. Мне нужен проект замкнутой системы для подземных убежищ. Условия: герметичность, защита от обвалов, максимальная компактность и минимальное потребление энергии. Черновой набросок жду через сутки. То есть, завтра вечером.
На этот раз удивилась она. И даже побледнела.
— Не надо так на меня смотреть. Я представляю объем работы. Но у нас очень мало времени.
— Простите, Владимир Петрович, но полностью замкнутой экологической системой является только биосфера Земли. Вся биосфера, понимаете?
— Вот как? Чем же тогда занимались ученые мужи и дамы?
— О, достижения есть. Искусственные экосистемы практически удалось замкнуть по газам и воде. А вот по пище — увы. Ну… Слишком много сложностей. Даже в объяснениях.
— Объяснения отложим до лучших времен. Подавайте мне самую замкнутую из всех незамкнутых систем. Только и всего.
Любовь Егоровна вздохнула и посмотрела на меня как на сатрапа.
— Хорошо.
— Ничего хорошего, — вредным голосом сказал я. — Очень-очень мало времени. Привыкайте мыслить государственно!
И с государственной думой на челе покинул помещение.
А через пару минут звонил в управление делами президента. Чтобы заказать пару билетиков. Наша вилла кишела «жучками». В Зазаборье это так же обязательно, как сантехника, но работает лучше. Вот я и решил пригласить Алису на спектакль. В рамках наших новых отношений это выглядело вполне естественно, а начальник на то и начальник, чтобы устраивать каникулы, когда вздумается. И астероид мне — не указ, я повинуюсь только президентскому. Попутно пользуюсь некоторыми президентскими возможностями. Билеты, например, нам организовали за пять минут.
— Орф? — удивилась Алиса. — Ты любишь Орфа?
— Тебя больше. Если хочешь, достану что-нибудь другое.
АиЗ взглянула на билеты.
— Мариинская постановка? Ладно, пусть будет «Кармина Бурана». Мне нравится хор. Отпустишь майора в парикмахерскую?
Из осторожности времени я ей оставил в обрез. Ну на всякий случай. Мне не хотелось, чтобы АиЗ успела получить подробные инструкции от своего все еще действующего начальства.
— Не опоздаешь?
АиЗ с усмешкой покачала головой. Такие, как она, не только не опаздывают сами, но и не дают опаздывать другим. В масштабах до дивизии.
* * *
Йохо-хо…
На меня повеяло суровыми семейными предчувствиями, когда ровно в восемнадцать пятьдесят пять у строгих колонн Большого затормозил блестящий «Порш» представительского класса. С антеннами, спойлером, молдингами и тонированными стеклами. И всеми другими штуками, как их там… которые совсем не нужны.
Андрюша распахнул дверцу, шофер моментально раскрыл зонтик над прической роскошной дамы. Я не сразу ее узнал. А когда узнал, ужаснулся.
— Боже мой, Алиса! Что ты сделала с косой?
Она улыбнулась. В ее глазах мелькнуло выражение грустной отчаянности.
— Оставила в прошлом. Подозреваю, что меня ожидает подвижное будущее, господин советник. Или нет?
— Нас ожидает, — поправил я.
Она на это ничего не сказала. Умница. Не стала уточнять, что значит «нас». Знала, что еще не время. Еще все может не быть. Поэтому молча взяла меня под руку, и мы поднялись по ступеням.
Несчастные охотники за билетиками безмолвно расступались. И вовсе не из-за Андрюши, а перед Алисой. В вестибюле я испытал прилив петушиной гордости. Все опять расступались, на меня бросали завистливые взгляды, а на нее восхищенно глазели и откровенно пялились. Дело было не только в гриве золотисто-русых волос, в безупречной линии шеи, открытых плеч, других безупречных линиях, которые вечернее платье не столько скрывает, сколько подчеркивает. По-настоящему неотразимой женщину делает уверенность в себе, спокойное понимание собственного могущества. Да еще походка. Именно по походке древние распознавали своих богинь, умели это делать варвары. А я лишь в театре в полной мере начал сознавать, что за роскошь мне досталась.
