— Не без того, — холодно ответил он. — После Феликса Дзержинского наша организация во многих руках побывала. Не скрою, и сейчас любой сотрудник может оказаться перед дилеммой: либо закон, либо приказ. В кадрах остаются те, кто выбирает второе.
— А моральные принципы?
— Моральными принципами поступаемся не только мы. Могу напомнить и ЦРУ, и Моссад, и британскую Ми-6. И немцев с французами, если их припекает по-настоящему. Спецслужбы остаются последним средством против угроз, с которыми государство в рамках действующего законодательства справиться не может. Но мы — инструмент, Владимир Петрович. Одним и тем же топором можно рубить как дрова, так и головы. Вас беспокоит угроза государственного переворота со стороны ФСБ?
— Вот-вот. В мутной атмосфере после взрыва.
— Вы не одиноки. Знаете, когда к власти пришел Андропов, выяснилось, что кроме закручивания гаек верхушка КГБ ничего толкового предложить не в состоянии. Для политических реформ не хватало смелости, а для экономических — знаний. Между тем, требовалось и то, и другое. Уверяю вас, это неприятное открытие многие помнят.
— То есть не все?
— Всегда можно найти людей, которые считают, что власть нужно сначала брать, а потом уж думать, что с ней делать. Такие вполне могут снова наступить на грабли.
— Но как же вы работаете с этаким-то аппаратом?
— Ну во-первых, аппарат не весь такой. А во-вторых, я работаю с тем, что есть. Нельзя же всех уволить.
— Всех и не надо. Наиболее твердолобых.
— Поверьте, это происходит. Без лишнего шума. Хотя и не быстро.
Сказав это, он вопросительно посмотрел на меня. Прямо и открыто.
— Ну так как?
Я развел руки.
— Другого ФСБ у нас нет. А астероид есть. Придется сотрудничать.
— Хорошо, спасибо и на том. Чем могу быть полезен?
— Возьмите под охрану шахты.
Крючканов вновь поднял носатое лицо и зажмурился от солнца. Наверное, нечасто видел светило из окон Лубянки. Вот и наслаждался. Тогда мы еще не опасались звезды по имени Цой.
— Шахты? Все?
— Да и не только шахты. Другие темные места без глазу оставлять тоже не годится. Рудники, метро, тоннели, пещеры, бомбоубежища. В общем, любые углубления, где можно спрятать население.
— Не хватит сил.
— Предполагается, что ФСБ обеспечит только внутреннюю охрану. Внешней займется армия. Начинайте с самых крупных дырок, Виктор Васильевич. Дальше — как получится.
— Приказ президента?
— Думаю, вы получите его после обеда. Свяжитесь с Генштабом?
— Да, конечно. Но перед тем как действовать, хотелось бы увидеть картину с максимальной полнотой.
— А чего вам не хватает?
— Вы познакомите меня с прогнозами САГ?
— Сегодня же.
— Считаете, все будет плохо?
— Нет, дорогой Виктор Васильевич. Все будет гораздо хуже.
— Вы меня пугаете.
— Это возможно?
— Я, в общем-то, — человек. У меня есть семья. И ничто человеческое…
— Тогда приезжайте в гости. Чайком угостим. И все-все покажем. Причем совершенно добровольно.
Крючканов усмехнулся.
— Буду рад познакомиться с вашими знаменитыми хакерами.
— Табу, Виктор Васильевич. Их трогать нельзя. Они совершенно незаменимы.
— Мы и не трогаем. Должен сказать, Алиса Георгиевна могла найти эту парочку уже довольно давно, — с большим добродушием сообщил Крючканов.
Я удивился. Тому, что такая простая мысль не приходила мне в голову. В самом деле, Любчонок и Томусик. Когда это они появились в жизни Фимы и Димы? Вот уж воистину, самые умные из мужиков — все равно дураки. Что поделаешь? Y-хромосома. Карма.
— Почему же вы их не трогали? Предвидели астероид?
— Нет, конечно. Собирались использовать в иных целях. Но вы нас опередили.
— Уж извиняйте.
— Не за что. Вам они сейчас нужнее.
Это «сейчас» следовало запомнить, и я, конечно, запомнил. Вряд ли Крючканов мог проговориться случайно. Это он предупреждал. Что ж, очень любезно с его стороны.
— В двадцать, скажем, сорок пять, — сказал Крючканов. — Вас устроит?
Я — жаворонок. Время было неудобным. Но когда выигрываешь в главном, нужно уступать в частном. Иначе радость будет короткой.
* * *
На этот раз Крючканов не опоздал, явился точно в означенное время. Уверяю, стоило видеть лица Фимы и Димы, когда я их представлял шефу организации, от которой они бегали добрый десяток лет.
— Хорошо, что вы приняли наше приглашение, — все же не растерялся Дима. — А не мы ва-ваше.
— А к нам спокойнее приходить без приглашения, — не остался в долгу серый генерал.
Еще более стоило видеть, как Томусик и Любчонок старались не подавать виду. Зрелище оказалось столь душераздирающим, что я их выпроводил.
Фима и Дима потрудились на славу, целый фильм смонтировали. В этом ужастике астероид разваливался на куски, которые тучей накрывали несчастную Европу и добрую половину североамериканского континента. От Урала до штата Пенсильвания все взрывалось и горело. Чудовищные волны разбегались по Атлантическому океану. Миллиарды тон пыли, песка, дыма и водяных паров поднимались в стратосферу. В углу экрана мерцали красные цифры, отражающие процентное содержание кислорода в воздухе: 21, 19, 17, 16, 15,5…
— Все, — сказал Дима. — Дальше дышать будет трудновато.
— Но это случится через четыре-пять месяцев после взрыва? — живо отреагировал Крючканов. — Я правильно понял, что время еще есть?
— Надеемся, — сказал Дима. — Если не сбудется страшное пророчество Владипетровича.
Он взглянул на меня. Я кивнул.
— Владимир Петрович считает, что одной метеоритной бомбардировкой мы не отделаемся. Каменный Гость еще что-нибудь учудит.
— Вот как? И что же он учудит?
— Не знаю, — сказал я. — Но что-нибудь такое, от чего жизнь на Земле станет совсем невозможной.
— Простите, но это уже…
— Фантастика? — улыбнулся я. — Примерно через пятнадцать минут мы узнаем, такая ли уж это фантастика.
— А что случится через пятнадцать минут?
— Космическая станция «Пересвет», запущенная Туманяном, сблизится с астероидом на минимальное расстояние.
— Ах, да, да. И вы ждете потрясающих открытий?
— Поживем — увидим. Пейте чай, Виктор Васильевич. Пока есть такая возможность.
— Спасибо, — сказал Крючканов. — Очень ароматный у вас чай. Что там за цветы?
