И вот он ее замечает, далее следует обмен ничего не значащими репликами, после чего Кня пропадает. Пошел курить, решает Нодельма и на всякий случай набирает внутренний номер Кня, который тут же хватает трубку. Извините, тушуется Нодельма, ошиблась и глубоко задумывается. Через пару минут Пастух появляется как ни в чем не бывало, бодр и весел, они снова перекидываются парой незначительных фраз. Параллельно к Мантиссе клеятся всякие извращенцы с гнусными предложениями встретиться в реале, но она быстро и четко отшивает всех этих гнусных извращенцев. Через какое-то время она почти полностью перевоплощается в персонаж, придуманный на ходу. Фортепианные трели, рассыпающиеся в наушниках, придают Мантиссе, не знающей страхов и сомнений, бездну уверенности.
XVI
И она дважды кликает на ник Пастуха, открывается дополнительное окошко приватного общения, да, отзывается Пастух, привет, как дела? Нодельма потирает руки, клавиши трепещут под ее наманикюренными пальцами, словно фортепиано, на котором Филипп Гласс вышивает лунную звуковую дорожку. Можно к тебе, ты не занят?
Филипп Гласс разогнал мелодию и взял новую высоту. Нет, не занят. Уже хорошо. Давай, что ли, поболтаем с тобой? Если ты не против. Ну, он, конечно, не против, какие тут могут быть вопросы, вперед, Мантисса, пожалуйста, без особых китайских церемоний, откинь врожденную стыдливость, тебя же никто по лбу не ударит. Нодельма улыбается: точно, не ударит, даже если захочет, то через Интернет не дотянется.
Не против, конечно, давай попробуем… И тут ее пробивает испуг: общение в чате схоже с ходьбой по минному полю — если чем-то заденешь невидимого собеседника (а задеть легче легкого, ведь ты не знаешь, кто сидит там, на другом берегу, каковы его пристрастия и приоритеты), станешь ему неинтересным, закрыть окошко, покинуть «приват» легче, чем убить комара, хлоп — и нет ни человека, ни проблемы.
XVII
Конечно, все «смерти» в виртуальном мире ненастоящие, можно снова залогиниться под иным именем, можно снова раскрутить нелюбезного и обиженного человека на разговор, однако свежести восприятия при общении с ним уже не будет. Ты-то знаешь, с кем ты общаешься, переживаешь, боишься повторить прежние ошибки и т. д. и т. п.
Тем не менее Нодельма бесстрастно кидается в этот диалог, ведь Кня — не чужой, он не только сосед по этажу, которого она каждый день видит, это еще близкий и почти родной человек, о котором она много чего знает, которого, как ей кажется, она хорошо знает… Количество размышлений и фантазий, связанных с Кня, переходит у Нодельмы в иллюзию знания, поэтому никакого минного поля, никаких узелков на изнанке, все взаправду и всерьез. И он обязательно это почувствует. Должен почувствовать.
XVIII
— А что ты делаешь?
— Да в офисе сижу. А ты?
— Ага.
Смайлик.
Смайлик в ответ.
Два смайлика.
Три смайлика в ответ и восклицательный знак.
Потом Пастух на какое-то время пропадает: диалог в окошке не обновляется. Минута-другая. Ему или неинтересно, или он занят.
— Алло, ты где?
Не отвечает.
— Привет-привет, ты куда пропал?
Окошко снова молчит, не обновляется. Нодельма начинает нервничать. В момент, когда она собирается перейти на прописные буквы (означающие крик), он прорезается ленивой репликой.
XIX
— Тут. Не сцы.
И чтобы закрепить присутствие:
— Уж больно ты грозен, как я погляжу. Кстати, ты кто, мужчина или женщина?
— Какая разница?
— Тоже верно. А ты?
— Какая разница. Нешто непонятно. А ты где?
— Мск. А ты?
— И я в Мск.
— Клево.
Смайлик.
Смайлик-смайлик.
XX
— Слушай, а тебя как зовут?
— Мантисса.
— Нет, ну я про настоящее твое имя спрашиваю.
— А, про настоящее? Женя.
— Хорошее имя, снова в глухой несознанке?
— В смысле?
— Ты мне одного моего приятеля напоминаешь.
— Какого?
— Не важно. Не имеет значения. Просто он тоже всегда переспрашивал «в смысле?», чтобы время потянуть.
— Когда не знал, что сказать?
— Ну.
— Тактическая хитрость.
— Не-а, я без хитрости, просто мы же люди друг с другом не знакомые, я иногда не знаю, что отвечать или о чем говорить.
— А о том, что в голову приходит.
— Ну да, а где щас твой приятель?
— Не знаю, я его потерял.
— Жизнь развела?
— Так получилось, просто потерял — и все.
— Понятно.
— Да нет, непонятно, просто он уехал, потом приехал, потом пропал куда-то. Я пытался его разыскать…
— Что молчишь? Что, заплакал?
— На што?
— Ну, я не знаю, друга вспомнил, расстроился.
— Да нет, чего бы вдруг.
— А вы с ним были сильно близки?
— То есть? Ты на что намекаешь, Женя?
— Да на это самое.
— На какое?
— На такое. Ты ж меня понял. Ты любил его, что ли?
— Странные у тебя вопросы.
— Что ты перед собой видишь?
— Останкинскую башню.
— А ты где территориально?
— ВДНХ.
— Как ВДНХ? (У Нодельмы даже вырвался возглас удивления.)
— Так, у нас тут офис находится. А ты где?
— На Добрынинской. (Правду ведь сказала.)
Смайлик.
— Слушай, а тебя-то как зовут? Что в выходные делал?
— Зачем тебе?
— Ну просто. Чтобы знать. Чтобы было.
Смайлик.
— А какой самый сильный случай был у тебя в жизни?
— Человека задавил.
— Насмерть?
— Ну.
— Круто. А как?
— Грузовик вел.
— Никогда бы не подумал, что ты грузовик водишь.
— А я не вожу. Так получилось.
— Что-то с памятью твоей стало?
— Ага, рассеянный склероз.
— Так ты уже совсем старик?
— Совсем. Лысый и толстый. Карлсон сегодня.
— Лысая Таня? (Смайлик.)
— А я обычно в парике хожу.
— Правильно поступаешь, кстати. Только голова потеет немного. (Смайлик.)
