Но этот прием… Уставшая, сконфуженная, толстая, плохо. одетая, она никак не могла переварить увиденное и услышанное. Настоящая роскошь, куда ни глянь… На стенах, на столах… А наряды женщин. А тигрята! В бриллиантовых ошейниках! И никто ни чуточки не удивляется! А звезды — она уже видела Мишель, Уайнону, Джулию, Ричарда и Синди, Арнольда… А вон Джек, Эл, Роберт, Харрисон и даже… о Боже! Да, это он, Киану…
Меган чувствовала себя последней дурой, пялясь на них.
Здесь никто не оборачивался на знаменитостей, все были поглощены киношными разговорами. Поэтому Меган Силвер просто стояла, страдала и улыбалась.
Но тут всех позвали к ужину. Слава Богу. Дэвид, красивый и уверенный, повел ее через мраморный вестибюль мимо огромных хрустальных ваз с орхидеями, через большой танцевальный зал с морем столов, ломящихся от яств, к столу во главе зала, прямо под двумя огромными люстрами.
Таких она не видела никогда. Большинство кресел уже занято. Сэм Кендрик с женой, с ними ее познакомили чуть раньше, средних лет мужчина и элегантная леди в розовом вечернем платье, о которой Дэвид сказал, что она президент киностудии, замечательно красивая блондинка. О Боже!
Роксана Феликс! Неужели это она? Ну да, она!
Когда Дэвид представлял ее, Роксана бросила на нее презрительно-безразличный взгляд.
— Это автор сценария, Меган Силвер. Меган, это Роксана Феликс, Пол Халфин, Джордан Кэбот Голдман, Сэми Изабель, Том и Элеонор, с ними ты уже познакомилась…
— Дэвид кашлянул, и сердце Меган подпрыгнуло. Она увидела в конце стола его. На нем был мятый черный пиджак, небрежно наброшенный на майку с» Металликой «. Глаза его прищурились холодно и враждебно, когда он устремил их на Меган, стоявшую рядом с Дэвидом Таубером, который обнимал ее за талию. — Зак, познакомься с Меган, — сказал Дэвид. — Она написала» Увидеть свет «.
Встретившись лицом к лицу с героем своей жизни, Меган вдруг застыла. Он смотрел на нее. Казалось, он в плохом, в очень плохом настроении.
Она просто кивнула ему. Совершенно невозмутимо Дэвид выдвинул для нее кресло и потом еще одно, и они сели.
— Итак, все собрались. — Изабель Кендрик с довольным видом осмотрела сидящих, как будто лично создала каждого из них. — Мы должны поднять тост. Так за что мы выпьем?
— А разве это не ясно, миссис Кендрик? — уважительно спросил Таубер. Он взял бутылку розового шампанского, которая стояла ближе всех к нему, наполнил фужер Меган и поднял свой. — За» Увидеть свет «. За то, что всех нас объединяет за этим столом. За фильм.
— За фильм! — раздался хор голосов.
Меган, очень испуганная, поднесла фужер к губам и заставила себя улыбнуться.
— За фильм, — повторила она. И выпила.
Глава 13
Орущая молодежь. Повсюду, куда ни глянешь. Тинэйджеры и двадцатилетние. В черных джинсах, клетчатых рубашках, бутсах в армейском стиле. Длинноволосые, наголо бритые, шикарные девочки с ярко-красными губами и с анархическими надписями на майках. Бунтарская кипящая масса. Поколение» Икс» вопило во весь голос. Насколько хватало глаз — везде они, затопили стадион, мотали головами, подкидывали друг друга, тянули руки к сцене. На лицах бушевали страсть и ярость.
Когда прожекторы осветили молодежь, стало ясно: толпа поклонников рока, но не восьмидесятых. Вместо того чтобы скромно занять отведенные места, они толпились в проходах, взбирались на сиденья. Они смели все барьеры, оттеснили охранников, и те лишь беспомощно качали головой. Что они могли сделать?
На сцене играла группа «Дарк энджел».
Первые аккорды гитары Нэйта Сьютера обещали песню, ставшую антиправительственным гимном, — она открывала концерт. Одобрительно заревев, толпа рванула вперед и подхватила слова песни. Беснующиеся тела взмокли от пота, это поколение американцев посылало все к черту.
Их предшественники теперь управляли банками, руководили промышленностью, выживали их из колледжей высокой платой за учебу. У них нет работы, перспектив и надежды. Ярость от предательства, словно электрическими разрядами, пронизывала влажный воздух. Кое-кто из охраны постарался побыстрее убраться поближе к стенам, радуясь что специальный отряд по борьбе с уличными беспорядками Сан-Диего стоит неподалеку от стадиона. Но вообще-то им не о чем беспокоиться. Весь протест, вся энергия, словно по каналу, направлялись в русло музыки. Из громкоговорителей на толпу обрушивались оглушающие аккорды, зрители видели яростное, напряженное лицо певца, глядевшего прямо в камеру, так что его образ, тысячекратно увеличенный, был виден всем на двух гигантских экранах по обе стороны от сцены. Казалось, что он смотрит в глаза каждому фанату и что они вместе поют эту песню.
Зак Мэйсон. Солист «Дарк энджел», коронованный принц контр-культуры. Такой же чувственный, как Джим Моррисон, такой же злой, как Малколм Экс, и с такой же четкой артикуляцией, как Курт Кобейн. Он никогда не давал интервью. Не связывался с политикой. Говорил с фанатами только при встречах и только через свои стихи. В моменты, подобные этому, видя восемьдесят тысяч совершенно загипнотизированных молодых людей, все понимали, что, если Мэйсон скажет хоть одно слово, они поднимут бунт. Встанут и пойдут за ним. Камера двигалась слева направо, показывая подпевающих подростков, вся агрессия которых поглощалась музыкой.
«Дарк энджел» — первая музыкальная группа за много лет, напугавшая родителей. При взгляде на дикую, распаленную толпу становилось ясно, кого действительно слушает американская молодежь.
Зак Мэйсон неловко заерзал на диване из мягкой кожи.
— Выключи, — сказал он.
— Послушай, Зак, я думал…
— Выключи! — Мэйсон уже почти рычал.
Дэвид Таубер выключил.
— Я не хочу это смотреть! — вопил Зак. — Это было три года назад. Прошлое меня не интересует.
Он обвел взглядом конференц-зал студии «Артемис», готовый к протестам других. Джейк Келлер, вице-президент отдела производства, отвел взгляд. Сэм Кендрик, глава его агентства, мужчина, которого Мэйсон немного успел узнать, понимающе кивнул. Хорошо. По крайней мере хоть один из этих негодяев понимает, откуда он. Элеонор Mapшалл, строгого вида дама в темно-зеленом костюме, держалась совершенно невозмутимо. И только полненькая маленькая девушка рядом с Дэвидом Таубером, автор сценария, казалось, страдала. Она смотрела на погасший экран, и на ее лице он заметил смесь восторга и сожаления. Он видел, как она смотрела на него, пока крутили пленку. Почти с обвинением Не надо ему этого. Во всяком случае, от ребенка, моложе его самого. От ребенка, напоминавшего ему о том, о чем он предпочел бы забыть.
Меган Силвер. Так ее зовут. Он спросил как-то Таубера про нее. Ей двадцать четыре года, она училась в Колледже Беркли и написала потрясающий сценарий.
Он и парой слов не перекинулся с ней, но она заставляла его нервничать.
