Роберта это не убедило.
— Аланна сказала, что он сделал это в приступе ярости и что такое вообще случается крайне редко. А медальон… При чем тут ярость? Это чей-то план.
Эрик поднял на брата глаза.
— Ты же сам сказал: Скотт умер у тебя на руках.
Роберт еще больше нахмурился, помолчал и наконец ответил слабым шепотом:
— Я знаю. Это загадка. Но Эрик, — голос его стал тверже, — я не уйду отсюда, пока не разгадаю ее.
Эрик поднялся и встал рядом с братом. Они вместе смотрели во тьму. Наконец Эрик осторожно взглянул на Роберта и увидел его холодное решительное лицо. Непроницаемая маска вернулась на место. Уже этого было достаточно, чтобы понять: Роберт рассказал не все.
Внезапно что-то влетело в окно и устроилось у Эрика на руке. Крошечные зазубренные лапки прочно вцепились в кожу. Отблески свечи играли на тонких сетчатых крыльях и больших зеленых глазах. Уродливое маленькое существо издавало резкое стрекотание. Эрик усмехнулся:
— Цикада!
Роберт выдавил улыбку, очевидно, ценой немалых усилий. Еще одна цикада влетела в окно и села на спинку кровати. За окном нарастал шум. Появилось третье насекомое и устроилось на кожаной штанине Роберта.
Внезапно Эрик вскрикнул.
— Черт! — Он затряс рукой. — О черт!
Цикада не отпускала. Он попытался ее прихлопнуть, наконец сбросил на пол и раздавил каблуком.
— Укусила-таки, зараза!
Тонкая струйка крови стекала по его руке. Насекомые продолжали влетать в комнату. Одно с жужжанием кружило над свечой. Роберт тут же стряхнул цикаду со штанины и с хрустом наступил на нее. Эрик опустил рукава, чтобы защитить руки, и поскорее наглухо закрыл ставни.
Роберт заорал и хлопнул себя по спине. Насекомое пыталось впиться в его тело между лопатками. Эрик легко отодрал бешено дергающуюся цикаду и со всей мочи швырнул ее о стену.
Эрик полез в шкаф, достал ботинок и легко расправился с оставшимися цикадами.
— Вот, последняя, — удовлетворенно сказал он, прикончив цикаду, усевшуюся на стол возле свечи.
— Не думаю, — мрачно отозвался Роберт и показал на ставни. — Слышишь?
Ночь гудела, ставни тряслись от ударов бесчисленных цикад.
— Их там небось тысячи, — сказал Роберт. — Миллионы.
Другой, высокий трубный звук перекрыл пение цикад. Братья сразу же узнали его.
— Драконы! — воскликнул Эрик.
Они переглянулись. Эрик схватил с полки рубашку швырнул брату. Они оба кинулись к двери.
— Подожди! — Эрик заметил на полу нож брата, который выронил при падении, поднял его и протянул Роберту. — Не то чтобы что-то, но он острый.
Его собственный армейский нож лежал рядом с тазиком для умывания: Эрик побрился и оставил его сушиться.
— Ну разве мы не грозная парочка? — пробормотал он и выскочил в коридор.
В коридоре было уже полно одетых в кожу секурнен, они торопились к лестнице, ведущей наверх.
— Вот почему Скотт хотел меня предупредить! — казал Роберт, и они с братом побежали вслед за остальными.
— Он хотел предупредить тебя? — Эрик несся рядом, перескакивая через три ступеньки. Он думал о том, что случилось в столовой, о лице из снов. Может, друг Роберта хотел предупредить и его?
— Ну вроде того. Он появился во сне, и я почувствовал, что что-то не так.
Они поднимались с одного этажа на другой вслед а секурнен и слугами, несущими фонари, свечи и стеклянные шары. В умывальне толпился народ, стремящийся попасть по единственной лестнице на крышу.
Сверху доносилось пение. Эрик и Роберт выбежали на крышу. Воздух был наполнен жужжащими цикадами. Насекомые садились на зеленый шар с секой'мелин и почти заглушили его свет. Толстая цикада запуталась в волосах Эрика. Тот выругался, отодрал ее и раздавил.
— Что они делают? — закричал Роберт.
Все новые обитатели Шерен-Чада высыпали на крышу и вставали у парапета. Все они брались за руки и присоединялись к пению. Эрик разглядел Родриго и Даниэля. Он схватил брата за руку и побежал с ним к старому испанцу в надежде получить объяснение.
Но Диез и Даниэль лишь втащили братьев в круг.
— Пойте! — сказал им врач.
Эрик не знал слов. Это был какой-то гимн. Он быстро разобрался в мелодии и подхватил ее.
Держа за руки брата и Диеза, Эрик посмотрел через парапет. Жители Расула выбежали на улицы и на крыши домов. Они брались за руки и затягивали ту же песню. У Эрика перехватило дыхание.
Братья, довольно, довольно молчать,
Довольно скрываться в ночи!
С губ побледневших сорвите печать,
И пусть наша песнь прозвучит.
Эрик запел, отдавшись без остатка этому порыву. Цикады садились ему на руки. На одежду. На голову. Он чувствовал их тяжесть. Но были еще руки Роберта и Родриго. Что-то кольнуло его в щеку. Странное вибрирующее жужжание, краткое касание крыльев. Но он пел.
Пойте, дети и старики, —
Не запугать нас, нет!
Мы единством нашим крепки —
Залогом грядущих побед.
Аланна поднялась на крышу в том золотом струящемся платье, в котором выходила обедать. Ее черные волосы развевались, одеяние трепетало на ветру. На мгновение ее чистый голос перекрыл все остальные. Она влезла на парапет, раскинула руки и стояла там, словно распятая, потом вдруг бросилась вперед.
Эрик и Роберт одновременно вскрикнули, но Диез и Даниэль крепко их держали. Падающую Аланну подхватил янтарный дракон: он поднырнул снизу, девушка ухватилась за луку седла и тут же оказалась на спине могучего зверя.
Даниэль передал руку Роберта кому-то другому и тоже вскарабкался на парапет. На его лице не было и тени страха, только нечто вроде блаженства. Он прыгнул и вскоре взмыл вверх на своем опаловом драконе.
Братья, довольно, довольно молчать,
Довольно скрываться в ночи!
К ним присоединилось еще с полдюжины наездников. Они пели, и драконы вторили им. Эрик обменялся взглядами с братом. Роберт тоже пел! Он выучил слова.
Цикады по-прежнему жужжали, но не садились. Одна из них задела ухо Эрика, но не укусила. Живое коричневое облако висело над Расулом. Миллионы цикад. Но что-то изменилось. Диез был весь в крови от бесчисленных мелких укусов, но на его теле Эрик не заметил ни единого насекомого. С Робертом было то же самое.
С губ побледневших сорвите печать,
И пусть наша песнь прозвучит.
Эрик так и не понял, что именно произошло. Пение каким-то образом отогнало от них цикад. Весь Расул пел, охваченный единым порывом. Это было какое-то волшебство, и он сам был к этому причастен! Годы с трудом скрываемого одиночества и тайных страхов оказались позади. Он слишком долго прятался в своем мирке, никогда не покидая его, ни на что толком не решаясь, но теперь так никогда уже больше не будет. Интересно, чувствует ли то же самое Роберт? Господи, дай ему тоже это почувствовать!
