У меня будет ребенок».
Лайнд не проявил особого интереса к выбору имени будущего ребенка, поэтому Фрэнсис приняла решение, не спрашивая мужа. Если родится мальчик, его назовут Джеймсом — в честь отца, — а если девочка, ее окрестят Амандой. Фрэнсис не вкладывала в это имя какой-то особый смысл, просто оно казалось красивым и всегда нравилось ей.
Ей очень хотелось узнать, какие имена предпочитал Джим.
В июле Лайнд улетел в Рим. Он уехал в понедельник, обещая вернуться в пятницу, но в четверг позвонил Фрэнсис и сказал:
— Послушай, милая, мне очень жаль разочаровывать тебя, но у меня так много дел, что я смогу вырваться отсюда в лучшем случае на следующей неделе.
— Я понимаю, дорогой, — ответила она, борясь со слезами. — Когда ты приедешь, мы устроим настоящий праздничный пир, ладно?
— Договорились.
Лайнд звонил из римского аэропорта Леонардо да Винчи. Полчаса спустя он поднялся на борт самолета, выполнявшего коммерческий рейс в Москву.
Лайнд позвонил неделю спустя.
— Завтра утром я непременно буду дома, обещаю, — извиняющимся тоном произнес он. — Поставь на холод бутылку «Дом Периньон», отметим нашу дату — надеюсь, ты понимаешь, о чем я.
На сей раз Лайнд звонил из аэропорта Даллеса в Вашингтоне, где он задержался на сутки для доклада.
Примерно так протекала их семейная жизнь в течение всего срока беременности Фрэнсис. Джим никогда не возвращался вовремя и через несколько дней после приезда неизменно исчезал вновь. «Такое впечатление, что он меня избегает», — печально размышляла Фрэнсис, сидя в своем автомобиле на площади аэропорта и следя за отправлением самолета, на котором Лайнд улетал в Лондон.
Во время беременности приступы депрессии лишь усугубились. Фрэнсис обратилась за помощью к врачу, но тот сказал, что в его распоряжении нет ни лекарств, ни иных средств облегчить ее страдания. У нее только один выход, с сожалением заметил врач, — перетерпеть, пока ребенок не появится на свет.
Период, который должен был стать самой счастливой порой в ее жизни, оказался совсем иным. Фрэнсис не оставляло ощущение, что окружающий ее мир разбивается вдребезги. Она чувствовала себя одинокой и нелюбимой, она уже не сомневалась, что муж пренебрегал ею — в мыслях и до некоторой степени физически — именно тогда, когда она нуждалась в нем больше всего.
Ее терзал страх, что Джим застрянет где-нибудь в чужой стране, когда ей придет время рожать. Ее ужасала перспектива остаться одной, без мужа, от которого она ждала поддержки в мгновение, грозившее стать самым решительным испытанием в ее жизни.
Фрэнсис то и дело плакала без всякой на то причины, проливая слезы из-за сущих пустяков, выплескивая в рыданиях свой неодолимый гнев и зачастую до такой степени пугая свою домоправительницу Сэди, что несчастная женщина принималась названивать Кейт или Колин, прося приехать в Саунд-Бич и успокоить, утихомирить хозяйку. Колин поспешила обвинить во всех бедах Лайнда, хотя ее муж не переставал твердить, что молодой человек лишь исполняет свои обязанности в Европе. Кэтрин, озабоченная состоянием сестры, вновь и вновь советовала ей обратиться к психоаналитику. Ей казалось, это поможет Фрэн справиться со своими беспочвенными страхами и подозрениями, будто бы ее муж пользуется своим служебным положением, чтобы как можно меньше бывать дома.
Все они были бы порядком ошеломлены, если бы узнали, чем на самом деле Джим занимается в Европе.
Схватки начались в четверг, шестого декабря, сразу после полуночи. Переполошившись, Фрэнсис позвонила единственному человеку, который, по ее мнению, мог помочь ей в создавшейся ситуации, — своей сестре.
— Кэти, у меня боли, — задыхаясь, сказала она в трубку. — Джим сейчас в Риме… а я не знаю, что делать.
— Успокойся, все в порядке, — ответила Кэтрин. — Я уже выезжаю. Позвони доктору Эллерману и скажи, что я привезу тебя в клинику, пусть он едет прямо туда.
— Ладно, позвоню, — произнесла Фрэнсис слабеющим голосом.
Кейт приехала очень быстро.
— Слава Богу, на всей трассе до Шорхейма не было ни одного полицейского, — весело щебетала она, спуская по лестнице чемодан сестры. — Кажется, я превысила установленный предел скорости — и намного.
— Ты сказала маме и папе? — спросила Фрэнсис.
— Еще бы, — произнесла Кейт. — Когда я выезжала, папа пытался дозвониться Джиму в Рим.
— Джим вернется только на следующей неделе, — мрачно заметила Фрэнсис.
— Ну нет, он приедет гораздо раньше — как только узнает о родах, — уверенно заявила Кейт, усаживая ее в автомобиль.
— Сомневаюсь, — возразила Фрэнсис. — По-моему, он не хочет ребенка, Кэти.
— Чепуха. — Кэтрин захлопнула дверцу и, торопливо обежав машину, заняла место за рулем. — Даже если Джим до сих пор не выказывал особой радости, его отношение сразу изменится, как только он возьмет малютку на руки. Вот увидишь.
— Джим не похож на других людей, — сказала Фрэнсис. — Он не слишком щедр на проявления своих чувств.
— Но ведь он любит тебя, не правда ли? — спросила Кейт, заводя мотор.
— Раньше мне тоже так казалось. Но знаешь, я как-то вспомнила, что он никогда не рассказывал мне о своей семье, никогда не говорил о своих родственниках, о том, как он к ним относится, кто из них еще жив…
— Вероятно, ему нечего было рассказывать, — предположила Кейт.
Фрэнсис бросила на нее озадаченный взгляд.
— Ты сама говорила, что Джим не ладит со своими родственниками, разве что с дядей, который приезжал к вам на свадьбу, — добавила Кейт. — Может быть, он не хочет о них вспоминать.
— Может быть, — удрученно промолвила Фрэнсис. — Хотела бы я знать, что он на самом деле чувствует.
Схватки длились почти четырнадцать часов. За полдень Фрэнсис разрешилась ребенком весом семь фунтов три унции. Это была девочка. Едва появившись на свет, она залилась яростным криком и тут же попыталась засунуть себе в рот крохотный кулачок.
— Видимо, она хочет есть, — сказала Кейт медсестре, которая дежурила в отделении для новорожденных.
— Нет, это невозможно, — заспорила сестра. — Младенцы ощущают голод не раньше чем через шесть часов после рождения.
Кейт бросила на медсестру лукавый взгляд:
— Скажите это ей. Моя племянница проголодалась.
Только ближе к вечеру Фрэнсис впервые позволили подержать в руках ее дочь. И невзирая на свои намерения назвать ее Амандой, при первом же взгляде на ребенка она приняла другое решение.
— Она так похожа на Джима, — сказала Фрэнсис, всматриваясь в маленькое личико.
— Это точно, — подтвердила Кейт.
Фрэнсис устремила на девочку долгий взгляд.
