– Мог бы хотя бы сделать вид, что тебе приятно.
– Мам… – сказал Рома и запнулся, не зная, как оправдаться.
Ко всему прочему в новогоднюю ночь ему приснился поразительно противный сон. Словно весь мусор, который после него, Ромы, остается, не исчезает в мусорном ведре, а остается при нем. И ему приходится носить его на себе. Растет гора мусора. Сначала это пакетик из-под орешков, потом скомканные листы из тетради, старые кеды, пузырчатая велосипедная упаковка, огрызок яблока, банановая кожура… Гора мусора растет, и вот Рома уже не в состоянии сделать шаг. Ноги подгибаются, он падает и остается лежать, погребенный под горой мусора.
В первый день нового года Толя Маленький отвез Рому с родителями в дом отдыха. Перед отъездом Рома собрался с духом и позвонил Юрику. Ему ответил равнодушный, безучастный ко всему голос:
– Привет.
– Привет, – сказал Рома, изображая энтузиазм. – Как дела?
– Отлично, – ответил Юрик.
– Я не верю, что ты украл.
– Мне все равно.
– Кто-то наверняка платок подменил.
– Ага, – отозвался Юрик.
– Нет, правда, тебя вор хотел подставить.
– Ты чего звонишь? – спросил Юрик.
– Я просто… – Рома запнулся. – Узнать, как дела.
– Дела отлично, – сказал Юрик и замолчал.
Продолжать разговор не было смысла.
– Пока.
– Пока.
В доме отдыха Рома познакомился со своим ровесником. Это был худой мальчик, выше его на голову, с негнущейся спиной, словно он проглотил лыжную палку.
– Меня зовут Артемий, – сказал мальчик и добавил: – Артем и Артемий – это два разных имени.
Подбородок Артемия был всегда высоко поднят, и от этого обладатель подбородка казался высокомерным, даже надменным.
Они катались на лыжах и на коньках. Играли в футбол ярко-красным мячиком на белом снегу. После пили чай в местном кафе.
– Мы теперь лучшие друзья, да? – сказал Артемий. И это был не вопрос. Скорее утверждение.
– Нет, – сказал Рома, подумал и добавил: – У меня уже есть лучший друг.
На Рождество Роме подарили деньги в конверте.
– Купи себе что хочешь, – сказала мама.
Рома сказал «спасибо» и подумал, что он бы сейчас все деньги отдал, только бы вернуть Юрика.
Учебный год начался с общего сбора в «Пещере». Им объявили, что в этой четверти и «Диего» и «Осирис» больше играться не будут. В планах новый спектакль – «Том Сойер». Ставить его будет Нянькин. Выходило, что Макар Семенович проиграл в режиссерском противостоянии. Да и сидел он на общем сборе безучастный, грустный и почти ничего не говорил.
В перерыве Веролоев показал всем фотографию уползающего со сцены Ромы. Точнее, это была задняя часть Ромы. Все смеялись. Рома, по обыкновению, обиделся.
После старенькие и оставшиеся новенькие сели кругом играть в «Нагружаю корабль…». Решили нагружать корабль вещами на букву «К».
– Кружками!
– Круассанами!
– Кисточками!
– Клаксонами!
– Кухнями!
– Карапузами!
– Крючками!
– Колбасами!..
Рома сидел и думал, что если карапузы попадут на корабль, то они обязательно съедят колбасы. И круассаны тоже не пощадят.
Играя, юные артисты веселились от души, говорили и одновременно махали руками, спорили. Краем глаза Рома заметил, что Веролоев берет фотоаппарат и тихонько встает. Он явно не желал, чтобы на его уход обратили внимание. Но Рома после случая с часами всегда замечал тех, кто сам собой куда-либо исчезает.
В этот раз Роме поведение Веролоева показалось подозрительным, он тоже поднялся и последовал на расстоянии за ним.
Когда Рома вошел в раздевалку, он увидел, как Веролоев кладет свой фотоаппарат в Ромин рюкзак.
– Ты что делаешь?
– Ничего, – Веролоев с фотоаппаратом тут же отступил на несколько шагов назад.
Рома почувствовал неожиданную злость:
– Ты хотел мне фотик подложить? Зачем?!
– Я не хотел.
– Хотел, я видел! Ты хотел подложить и сказать, что я украл, да?
– Отстань от меня, Черкизов, – произнес Веролоев в своей наглой, расслабленной манере, повернулся и уже собирался уходить, но Рома бросился к нему. Как говорится, ноги сами понесли. Ярость застила ему глаза, как это было когда-то, во время знакомства с Юриком, когда он в качестве последнего аргумента ударил будущего друга палкой.
Рома выходил из себя редко, но по делу. И выглядел при этом очень опасным.
Он схватил Веролоева за грудки и прижал к стенке. Затрещала по швам модная куртка.
– Это не я, это он меня заставил! – хрюкнул перепуганный до смерти Веролоев.
– Кто ОН?!
Мрачный Рома сел в машину к Толе Маленькому. Большую часть дороги проехали в молчании. Изредка тишину разбавляли короткие Толины восклицания.
– Хамишь, – говорил он спокойно вслед обогнавшей его машине.
– У меня опять проблема, – сказал Рома.
Толя не ответил, но внимательно слушал.
– Я нашел вора. Но если я скажу, боюсь, мне не поверят. Или могут, наверное, поверить, но мне хуже будет, если скажу. – Рома сделал паузу. – А может быть, и то и другое, и не поверят, и хуже будет. Что делать-то?
– Знаешь, молчи, – сказал Толя уверенно, – здоровее будешь.
Толя повернул машину к дому.
– Трусом сидеть, не буду здоровей! – сказал Рома резко, удивившись своему тону. – Остановите машину, сам дойду!
Что было дальше, рассказала ребятам Балта. А от кого узнала она о случившемся, доподлинно неизвестно. Возможно, ей открыл тайну кто-то из преподавателей или, может быть, даже сам Дух Сцены. На расспросы Юля Балта неизменно отвечала:
– Я своих источников информации не выдаю.
Она так и сказала, «источников информации».
Историю слушали все ребята, кроме Веролоева, который не пришел в школу после новогодних каникул, сказавшись больным.
По словам Балты, педагоги решили перенести фанерную книгу из спортзала в «Пещеру». Тут был и Макар Семенович, и Андрей Григорьевич, и Нянькин, и Калина. Последняя пришла придерживать двери.
Спектакль о рыцаре Диего закрыли, и книга была уже не нужна. Но в театре не принято выкидывать отработанные декорации и реквизит. Придет время – все может пригодиться.
Пока Борода и Лысый помогали Калине открыть защелки на полу под второй створкой, Нянькин подошел к фанерному монстру, открыл фанерную страницу и остолбенел.
