От автора
Эта книга писалась в трудное для меня время, и я, скорее
всего, не справилась бы с ней, если бы не помощь двух очень близких мне людей –
моего мужа Сергея Заточного и моей подруги Ирины Козловой. Они старались
сделать все возможное и даже невозможное для того, чтобы придать мне сил и
мужества взяться за эту работу.
В мае 2008 года, сидя на веранде отеля в Северной Италии, я
в отчаянии сказала Ирине:
– Давай напишем книгу вместе.
– Давай, – тут же с готовностью отозвалась она.
Я не имела ни малейшего представления: как это – написать
книгу вместе, но мне в тот момент важно было услышать, что кто-то готов
разделить со мной и труд, и все связанные с этим тяготы. Мне сразу стало легче,
и даже если бы Ирина больше не сделала вообще ничего, одного этого уже было бы
достаточно, чтобы поддержать меня.
Я поделилась своей задумкой, которая к тому времени была
лишь в зачаточном состоянии, и мы сразу же стали придумывать судьбы и характеры
персонажей и всю их жизнь, ход которой логично вытекал бы из этих характеров.
После возвращения в Москву к нам присоединился мой муж, которого мы радостно
нагрузили «милицейской» проблематикой и требовали, чтобы он придумал или
вспомнил из своей богатой практики примеры непрофессионализма следователя и
выстроил бы нам для одного из героев служебную карьеру в системе МВД. Мы купили
диктофон и заставили Сергея подробно рассказывать все, что он придумал. Потом,
с этим же диктофоном, мы все втроем поехали на месяц в Германию и там по
очереди наговаривали все, что приходило в голову, – детали характеров и
биографий, психологическое обоснование поступков персонажей, фабулу и даже
целые диалоги.
Вернувшись в Москву, я попросила распечатать диктофонные
наработки и долгие месяцы с ужасом смотрела на без малого сто страниц текста,
совершенно не понимая, что с ним делать. Разговаривать было так легко, работа с
диктофоном шла весело и азартно, а когда речь зашла о том, что нужно садиться и
делать книгу, меня снова охватило отчаяние. Мне казалось, что я не смогу,
никогда не смогу…
И снова на помощь мне пришли Сергей и Ирина, которые не
уставали мне повторять: «Глаза боятся – руки делают. Не отчаивайся, ничего не
бойся, только начни».
На эти уговоры ушел без малого год. И снова была Италия, и
рядом была Ирина, которая, как она сама выражается, взяла хлыст и вошла в
клетку со львом: купила в магазине толстую большую тетрадь и практически
насильно сунула мне в руки. «Напиши хотя бы два предложения. Хотя бы одно». Я
написала. Получилось. Когда впоследствии я набрала этот выполненный от руки
текст на компьютере, оказалось, что под угрозой хлыста написалось почти
тридцать страниц.
Работа пошла. Но для нее требовались реалии 50—60-х годов
прошлого века, которых я не знала. И на помощь снова пришла Ирина, которая из
разных источников добывала для меня крупицы информации вплоть до того, какие
платья и прически носили в те или иные годы.
Текст этой книги написан мной от первого до последнего
слова. Но у меня есть два соавтора, которым я хочу выразить в этих строках свою
глубокую благодарность и горячую любовь. Спасибо вам, Ирина и Сергей! Без вас
этой книги не было бы.
* * *
Камень проснулся и первым делом подумал о том, что у него
подагра. Наверное. Или этот, как его, артроз. Уж больно скрипуче у него внутри,
ржаво как-то, туго-неповоротливо. Старость… Сырость… Холод от земли… Да еще
Ветер, подлец эдакий, то и дело смотается в командировку в северные страны,
наберется там всяких погодно-циклонных глупостей, а как вернется – так сразу к
нему, к Камню то есть, в гости заваливается и давай со всех сторон обдувать
чем-то промозглым, вот вам и простуда.
Хоть бы Ворон прилетел, развлек бы чем-нибудь… Хотя в такую
мерзкую погоду старый приятель, наверное, будет дрыхнуть до полудня. Камень
представил себе перспективу долгих часов, заполненных ипохондрическими
изысканиями, и загрустил. Пока этот засоня Ворон появится, это ж сколько новых
болезней отыщется! И будут они одна неизлечимей и смертельней другой. И
настроение испортится – это уж как пить дать. Мысли о скорой смерти, и все
такое…
Однако Камень ошибся. Едва успел он разобраться с артрозом и
приступил к примерке глаукомы (что-то зрение стало сдавать), откуда-то справа
донеслось знакомое:
– У тебя как сегодня голова на такую погоду? У меня
болит – просто сил нет.
Камень с облегчением оторвался от примерки глаукомы – все
равно она как-то плохо ему подходила, не пролезала ни по одному параметру – и
живо включился в обсуждение.
Поговорили о здоровье и болезнях, не спеша, с подробностями,
со вкусом и удовольствием. Роли все давно расписаны: Камень жалуется, брюзжит и
готовится к собственным похоронам, а Ворон – тот бодрячком подпрыгивает на
макушке у Камня, лапками трехпалыми переступает, когтями мшистую поверхность
царапает и молодится, молодится, дескать, я-то еще при полном параде, и
помирать мне рано, я еще о-го-го…
Потом пришел черед погоды, ну а как же без нее, без
погоды-то, родимой, в стариковских беседах, от нее ведь все неприятности – и
ломота в суставах, и тяжесть в голове, и настроение пакостное, будто жизнь и
впрямь кончилась.
– Это надолго, – авторитетно сообщил Ворон,
перестав наконец переступать когтистыми лапками по Камню и устроившись
поудобнее, так, чтобы не соскальзывать с размоченной дождем замшелости, –
месяца на полтора-два.
– Сам смотрел? Или прогнозы слушал? – встревоженно
уточнил Камень.
– Сам, – коротко каркнул Ворон. – Своими
глазами видел. Так что твои кости будут еще долго болеть, а подагра твоя станет
развиваться бурно и ощутимо, а голова…
– Тьфу на тебя, – обиделся Камень. – Вот ты
всегда над моими недомоганиями смеешься, а я, может, смертельно болен, не ровен
час – помру. Что тогда делать станешь?
– Да ты меня переживешь, ипохондрик ты хренов! Бери с
меня пример, не обращай ни на что внимания и радуйся жизни, зазнобу себе
заведи, что ли. Вот я…
– Да пошел ты, – беззлобно отмахнулся
Камень. – Вот ты, вот ты… Надоело. Давай, что ли, сериал какой-никакой
запарим, раз уж такая мерзкая погода на два месяца. – Он вздохнул и вдруг
снова забеспокоился: – Но ты точно знаешь, что на два? Ты точно сам смотрел?
Вопрос был не праздным. Ворон обладал редкой способностью
практически повсюду находить пространственно-временные дыры, пролезать в них и
в любой момент возвращаться обратно. Он имел возможность увидеть все, что
происходило на Земле, где бы и когда бы это ни происходило, а уж про такую ерунду,
как погода на завтра или на неделю вперед, и говорить нечего. И когда им с
Камнем становилось скучно, они выбирали себе героя и начинали следить за его
жизнью от рождения и до самой смерти, подробно обсуждая всю его биографию,
каждый шаг, каждое принятое решение, каждое сказанное слово. Развлекались они
этим давно, лет двести, а может, и все четыреста. Однажды, давно-давно, Ворон
залетел в двадцать первый век и, когда вернулся, поведал, что люди тоже этим
занимаются, смотрят по телевизору длинные истории про всяческие жизненные
перипетии и горячо обсуждают, и у них это называется «смотреть сериал». Слово
Камню понравилось, и теперь они с Вороном, выбирая себе героя и отслеживая его
жизнь, тоже считали, что смотрят сериал. А что? Разве не похоже?
