– А молча. Плюю – и все. Мало ли что ей не нравится. А
мне удобнее ее Алкой называть.
– Она, наверное, обижается.
– Она не обижается, а сердится, – поправил ее
Андрей. – Да мне-то что? Посердится и перестанет. Кто ее боится, тот пусть
называет, как ей нравится.
– А ты, значит, не боишься? – улыбнулась Люба.
– Не-а, – Андрей беззаботно тряхнул головой.
– Почему?
– Я вообще никого не боюсь. А чего людей бояться? Ну, я
понимаю, медведей там бояться или волков в лесу, они ж дурные, нападут,
загрызут, а людей чего бояться? Что они мне сделают? Не убьют же. Если могут
убить – тогда, конечно, страшно, а так…
– А вдруг она с тобой из-за этого поссорится?
– Кто? Алка? Да и пусть ссорится, жалко, что ли? Как
поссорится, так и помирится. Она со мной почти каждый день ссорится. Эка невидаль.
Этого Люба понять не могла и умолкла. Для нее самой любая
ссора превращалась в страшную трагедию, она переживала, плакала и думала, что
жизнь кончилась и уже ничего хорошего не будет. С мамой и Бабаней она вообще
никогда не ссорилась, была послушной и вежливой, а вот с сестрой Тамарой –
случалось, и с подружками по школе и по двору тоже, и воспоминания об этом были
тяжкими. Люба готова была уступить всем и во всем, только бы не ссориться. И
конечно же, эту красивую девочку, которая лучше всех играет в волейбол и звонче
всех смеется, она будет называть только так, как той нравится, – Аэллой.
Игра закончилась, ребята бережно уложили мяч под куст и
стали сбрасывать с себя штаны, футболки и платья.
– Андрюха, – раздался громкий крик Аэллы, –
бери новенькую и айда купаться!
Люба вскочила на ноги и мысленно порадовалась тому, что с
утра, собирая смородину, надела купальник, а потом поленилась его снять и
просто накинула платьице сверху. Как знала, что пригодится! Она бежала к озеру
и видела, как впереди всех вдвоем в воду входят Родик и Аэлла, и Родик даже не
оглянулся на нее. Стало немного обидно. И Андрей тоже как будто забыл, что они
только что сидели рядышком и разговаривали, быстро разделся и помчался к воде.
Люба вроде и в компании, а вроде и опять одна… Глотая слезы, она ступила в
прохладную воду и быстро окунулась, потом поплыла, не видя ничего вокруг. «Ну и
что, – твердила она себе в такт мощным гребкам, – ну и пусть, зато
искупаюсь, зато я теперь знаю не только Родика, но и Аэллу, и Андрея, и если
встречу их на улице, могу поздороваться и даже заговорить, а там уж как-нибудь
сложится. Ну и пусть меня не замечают. Наверное, я и в самом деле какая-то не
такая, как они, может, я глупая, или некрасивая, или маленькая. Хотя я видела,
там были ребята и младше меня. Ну и что, ну и пусть…»
Она вынырнула из воды, вышла на отмель и принялась отжимать
мокрую косу, которая стала тяжеленной и тянула голову назад.
– Классно плаваешь, – одобрительно сказала Аэлла,
которая, прищурившись, внимательно наблюдала за Любой. – Училась
где-нибудь?
– В бассейн ходила, в секцию.
Люба отчего-то постеснялась сказать, что в секцию плавания
ходила с шести лет и даже сдала норматив на юношеский разряд. Правда, она уже
целый год не занимается – в школе стали задавать больше уроков, и папа сказал,
что плавание – это не профессия и нечего тратить на него время, пусть Люба
лучше за учебниками лишний час посидит. Любе было жаль бросать секцию, ей
нравилось плавать и нравились ребята, с которыми она вместе занималась, но папа
же сказал – значит, так и должно быть, так и правильно. Папа лучше знает, как
надо.
Она оглянулась, ища глазами Родика: видел ли он, как сама
Аэлла ее похвалила? Но Родик ничего не видел, он стоял к ней спиной и о чем-то
оживленно разговаривал с Андреем.
– Еще что умеешь? – продолжала допрашивать ее
Аэлла.
– Не знаю, – растерялась Люба. – А что нужно
уметь?
Она снова испугалась: если она так мало умеет, то ее,
наверное, не примут в эту чудесную компанию. Подумаешь, всего-навсего плавает
хорошо! Этого мало, чтобы заслужить право находиться среди ребят.
– Ну, я, например, греческий язык знаю, –
высокомерно произнесла Аэлла, – Андрюха в шахматы лучше всех играет,
Танька на скрипке может, она в музыкальной школе учится, Сашка лобзиком
выпиливает и по дереву выжигает, он мне даже целую картину подарил. А ты?
– А я умею пироги печь с чем угодно, вкусные, –
неожиданно выпалила Люба и тут же залилась краской.
Ну что она за дура такая! При чем тут пироги? Да любая
девчонка наверняка умеет их печь не хуже Любы. Нашла чем удивить. Права Тамара,
дурища она.
– Слышали?! – весело закричала Аэлла. –
Новенькая умеет пироги печь! Говорит, что вкусные! Проверим?
– А то! Проверим! А как же! – раздалось с разных
сторон.
Родик наконец обернулся и ободряюще улыбнулся Любе.
– Решено, завтра новенькая… как там тебя?
– Люба, – сдавленно пробормотала Люба.
– Ага, Люба завтра нам приносит пироги, пойдем в лес,
на нашу поляну, разведем костер и будем пироги трескать.
– Мы же сегодня хотели костер, – жалобно проныла
девочка с огненно-рыжими волосами.
– Ничего не отменяется! – объявила Аэлла. –
Сегодня у нас костер с картошкой, а завтра будет с пирогами. Картошку принесли?
– Да! – дружно ответили ей.
– Тогда вперед! – скомандовала Аэлла.
Костер разожгли быстро и умело и уселись вокруг в ожидании,
когда можно будет закапывать картошку в золу. Люба очень хотела сесть рядом с
Родиком, но не получилось, его усадила рядом с собой Аэлла, а с другой стороны
к Родику подсел Андрей, так что Любе пришлось довольствоваться скромным местом
напротив этой троицы, рядом с той самой рыжей девочкой.
– А давайте завтра в лес не пойдем, – предложил
кто-то, – если новенькая пироги принесет, то их можно и здесь съесть, на
озере.
– С чего это мы не пойдем в лес? – строго спросила
Аэлла. – Ты что, боишься, что ли, Борька?
Люба повернулась туда, куда смотрела Аэлла, и увидела
вихрастого мальчишку лет девяти с темными перепуганными глазенками.
– Ничего я не боюсь, – дрожащим голоском ответил
Боря. – А только все равно страшно. Вдруг она опять придет? Она страшная
такая – ужас!
– Ух ты! – весело воскликнула Аэлла. – Ну,
признавайтесь, кто еще боится? Сашка, ты боишься? А ты, Танька? А ты,
новенькая? Боишься или нет?
– Я не знаю, – робко ответила Люба. – Я часто
с бабушкой в лес ходила за грибами и никогда не боялась. А чего надо бояться?
– Так ты не знаешь?! Ой, ребята, она же темная
совсем! – закричал мальчик, которого назвали Сашкой. – Она про черную
старуху не знает! Надо ей рассказать, а то так и будет жить в темноте.
