Камень долго горевал, но сделал так, как советовал мудрый
Змей. С тех пор так и повелось: Ворон был у Камня как бы официальным другом,
полноправным и полновесным, а Змей – тайным, бесправным. Если Ворон при
просмотре очередной истории пропускал что-то важное и потом не мог попасть
туда, где это важное можно было узнать, на помощь Камню неизменно приходил
Змей, легко находивший ответы на все вопросы.
Друзья успели обсудить не только здоровье Камня, но и
посплетничать о Ветре, который из последнего путешествия вернулся каким-то
чудным, задумчивым, рассеянным, не иначе влюбился в какую-нибудь радугу, когда
Змей настороженно приподнял аккуратную овальную голову:
– Кажись, летит твой вестник с полей. Ну все, я уполз,
но я тут неподалеку буду, заскочу при случае.
Это и вправду был Ворон, уставший, но с гордым блеском в
глазах.
– Нашел! – торжественно объявил он. – Семейка
– пальчики оближешь, в их отношениях сам черт ногу сломит, как раз как ты
любишь. И время – как ты заказывал, начало двадцать первого века. Скажи, что я
молодец! Я…
– Ну давай же рассказывай, – нетерпеливо прервал
его Камень. – Что там за отношения?
Ворон переступил с лапки на лапку и нервно повел клювом.
– Ты что это? – с нескрываемым подозрением спросил
он, недобро прищурив левый глаз. – К тебе этот дырявый шланг, что ли,
приползал?
Просто поразительно, как Ворон чуял старого соперника! Камню
пришлось изобразить праведное негодование:
– Да ты с ума сошел! Он сюда больше не является.
– Не смей мне врать! Я чую, чую… – Ворон повел
клювом справа налево и обратно. – Скажи честно, приползала эта драная
веревка?
– Да нет же, уймись ты.
– Честное слово?
– Честное слово. Давай, рассказывай.
– Значит, так, – приступил Ворон. – Какое-то
загородное сборище, не то семейный обед, не то день рождения. Народу – десять
человек, возраст – от примерно двадцати до шестидесяти. Дом такой… ну, не
Тадж-Махал, конечно, но ничего, по ихним меркам приличный, с участком. Одна
пара: она его любит, он ее тоже, но пока об этом не знает…
– Как это? – удивился Камень.
– Ну вот так. Он думает, что он ее давно уже совсем не
любит, а любит другую, а на самом деле любит. В общем, это сложно. Ладно, не
перебивай. Другая пара: она его любит, а он в это не верит, хотя сам ее тоже
любит. Третья пара: они любят друг друга, но все остальные в этом сильно
сомневаются. Четвертая пара: он ее любит, но она не верит, что он ее любит, а
сама…
– Стоп, стоп! – остановил его Камень. – Я
запутался. Там что, одна сплошная любовь?
– Ну да. А что тебе не нравится?
– А где ненависть? Где ревность, месть? Старые обиды?
По-моему, ты какую-то ерунду нашел.
– Ничего не ерунду, – обиделся Ворон. – У них
в глазах знаешь сколько горя? У каждого. И болезни там всякие, и потери, только
они про них вслух не говорят, но я-то вижу. Интересно же, как это бывает: на
душе сплошное горе и боль, а снаружи сплошная любовь.
– Не знаю, не знаю, – засомневался Камень. –
Не уверен, что это будет так уж интересно.
– Ну хочешь, я лет на десять назад слетаю, погляжу, как
там и что, – предложил Ворон.
– Валяй.
Вернулся Ворон довольно скоро. Перья на крыльях встрепаны,
глаза безумные.
– Слушай, там такое! В доме полно полиции…
– Милиции, – поправил его Камень.
От постоянных путешествий в пространстве и времени у Ворона
в голове образовалась настоящая каша, он путал все на свете и мог, например,
болгарскую ракию назвать «саке», а императора Карла Великого – президентом
страны.
– Ладно, милиции. В общем, в доме полно этих жандармов,
а они рыдают.
– Кто – они?
– Женщины. Я же не знаю пока, как их зовут. Сидят
обнявшись и ревут. Тебе уже интересно или еще дальше смотреть?
– Посмотри еще, – попросил Камень. – Пока
что-то не очень убедительно.
В следующий раз Ворон доложил, что видел каких-то мужиков с
бритыми головами и еще одного, в темных очках и с усами, они что-то злобно
говорили «ей», а «она» варила им кофе и тихонько плакала. Как «ее» зовут, он
снова узнать не успел, потому что бритоголовые и усатый никак к ней не
обращались.
Но и этого Камню показалось мало, и Ворон снова отправился
добывать информацию, на этот раз куда-то в начало восьмидесятых годов.
– Их допрашивают. В комендатуре. И между прочим, за
ними какой-то таинственный тип следит.
– В комендатуре допрашивают или в прокуратуре? –
уточнил Камень, не терпевший неясностей.
– Там вывеска была, но я прочитать не успел, заметил
только, что слово длинное и заканчивается на «…тура». А тебе не все
равно? – огрызнулся Ворон. – Нам надо принципиальное решение
принимать, смотрим мы это или нет, а ты к мелочам цепляешься. Лично я считаю,
что надо смотреть.
– А вот я не уверен. Слетай еще посмотри.
На этот раз Ворон вернулся довольный.
– На свадьбе был, – отрапортовал он. – Ух,
красотища! Невеста вся в белом платье, красивая до невозможности, глаза сияют,
зубы сверкают, жених тоже по всем статьям хорош, высокий, широкоплечий, в
черном костюме, танцуют вместе – загляденье! И все вокруг так радуются, так
радуются! И подруга невесты тоже за нее радуется, сидит за столом такая
счастливая – просто приятно посмотреть. Кстати, я узнал, как ее зовут: Люба.
– Кого – невесту?
– Да нет же, подругу. Невесту как-то мудрено зовут, я
не очень разобрал. Это вот как раз Люба тогда бритоголовым кофе варила и
плакала втихаря. А еще у нее сестра есть, рядом с ней сидит, страшненькая
такая, так она как раз, наоборот, к этой свадьбе очень плохо относится, смотрит
на жениха с невестой так, словно готова на куски порвать. А еще там парень один
сидел, я его узнал, он на той загородной собирушке тоже был, так ты бы видел,
как он на невесту пялился! С таким ехидством, с таким злорадством, словно
подсунул ей порченый товар за бешеные деньги и теперь ручонки потирает. Правда,
интересно?
– Интересно, – не смог не согласиться
Камень. – Вот уж когда интересно – тогда интересно, тут и не поспоришь.
Ну, так кого выбираем: невесту, счастливую подругу или ее озлобленную сестру?
– Про невесту неинтересно, – тут же начал
выдвигать аргументы Ворон, – вышла она замуж за своего красавца и будет
жить с ним тихо-мирно. Скучно. Я бы выбрал подругу, которая за нее радуется.
– А почему не злую сестру?
– Да ну ее, с ней и так все ясно. Влюблена небось в
жениха по уши, вот и злится, что он на другой женится. Зато с подругой, с Любой
этой, ничего не понятно. Ты мне поверь, я знаю, что говорю, я на стольких
человеческих свадьбах побывал – не перечесть, но никогда не видел, чтобы
девушка так радовалась за подругу, которая замуж выходит. Она не просто
радуется – она счастлива, как будто это самый главный и самый лучший день в ее
жизни. Вот мне и интересно почему.
