– Секу. А мама Зина что?
– Ну а что? Согласилась, натурально. Ой, эти бабы…
Хитрющие они – спасу нет. Клара с Зиной сперва по телефону почирикали, а уж как
Клара почуяла, что Зина вроде как ее замысел просекла и не возражает, тут Клара
осторожно так предлагает, дескать, нам бы, уважаемая Зинаида Васильевна,
встретиться бы с вами наедине, почаевничать, покалякать о делах наших скорбных.
– Почему о скорбных? – Если бы Камень обладал
мимикой, он бы нахмурился.
– Да не обращай внимания, это я так брякнул, для
красного словца. Сериал один смотрел в России, про послевоенных бандитов, там
один самый главный бандит так говорит. В общем, встретились они дома у
Романовых, Клара улучила момент, когда Христофорыч на ученом совете заседал, а
Родик к приятелю ушел в гости. Зина как увидела профессорскую квартиру – так и
обмерла, по сравнению с их комнатой в многосемейном бараке это были просто-таки
царские хоромы. И обстановка богатая, мебель всякая старинная, Христофорычу еще
от родителей досталась. И поняла Зина, что Родислав – это тот шанс, упускать
который никак нельзя, тем паче Клара вроде бы тоже за. Сначала они так
осторожненько разговаривали, друг дружку прощупывали, приглядывались,
принюхивались, а потом Клара и говорит, что, мол, жаль, дорогая Зинаида
Васильевна, что Любочка ваша мала еще, лучшей жены для Родика я и не пожелала
бы, такие, как она, сегодня на вес золота, днем с огнем не сыщешь, нынешние-то
девахи все наглые, безнравственные, по хозяйству ничего не могут, только джаз
им подавай, танцульки до упаду, туфли на шпильках да блузки прозрачные – тьфу,
срамота! Зина намек поняла и отвечает, что, мол, не так уж Любаша и мала, ей
через месяц шестнадцать стукнет, через два года можно и под венец, если по
общему закону, а ежели какие пикантные обстоятельства случатся – так хоть прямо
сейчас распишут. Ну, Клара тут глазки потупила и отвечает, что пикантные
обстоятельства, конечно, вещь полезная, но неизвестно, как другие члены семьи к
ним отнесутся. Это мы с вами, уважаемая Зинаида Васильевна, женщины передовых
взглядов и о семейном счастье и методах его строительства понятие имеем
одинаковое, а вот что ваша строгая старорежимная свекровь скажет? И ваш
уважаемый супруг, о крутом нраве которого она от Родика наслышана? Уж не знаю,
правда ли это, но говорят, когда Тамарочка ваша вместо института в ПТУ
поступила на парикмахера учиться, супруг ваш оченно гневался и несколько
месяцев с непослушной дочерью не разговаривал, чего же ожидать, если и другая
дочь вместо того, чтобы образование получать, в декрет прямиходом со школьной
скамьи отправится? Тут Зине крыть нечем стало, свекровь и мужа она боялась и
насчет их лояльного отношения к ранней беременности не обольщалась. Анна
Серафимовна и Николай Дмитриевич не скрывали своего мнения насчет того, что
современный советский человек, даже если он – женщина, должен иметь профессию и
твердо стоять на собственных ногах, причем профессия должна быть приличной и
уважаемой, а не «мытье грязных волос в каморке при банно-прачечном комбинате»,
как они именовали профессию парикмахера. Слово за слово – и дамочки наши
порешили, что надо сделать все от них зависящее, а там уж как бог пошлет.
Главное – всячески поспособствовать тому, чтобы дети как можно чаще бывали
вместе и ни на кого другого не отвлекались. А уж их материнское дело –
объяснить своим чадам, с кем можно и нужно вступать в брак и кто для этого
является самой лучшей кандидатурой.
– Заговорщицы, блин, – протянул Камень. –
Старые сводницы. Все равно у них ничего не выйдет, ты же говорил, что Родик
женится на Аэлле.
– Так это же и интересно! – с воодушевлением
воскликнул Ворон. – Люба его любит, родители хотят, чтобы они поженились,
а он все равно по-своему сделал.
– Характер проявил. Вот уж не ожидал от него, честно
говоря. По твоим рассказам я его совсем другим представлял.
– Может, это не он характер проявил, а Аэлла. –
Ворон сально ухмыльнулся.
– Ты что, вперед заглядывал? – набросился на друга
Камень. – Как тебе не стыдно? Мы же договаривались, что ты смотришь
честно, вперед не забегаешь и в конец не заглядываешь. Ну что это такое… –
расстроился он.
– Да я только один разочек, – виновато закурлыкал
Ворон, – я случайно туда попал, увидел их и посмотрел немножко. Совсем
немножко, вот ей-богу. Ну не возвращаться же назад, если уж так точно попал!
– Не смей мне ничего говорить! И слушать не стану! Я
хочу все по порядку, последовательно, а ты мне все удовольствие портишь. Давай
с того места, где ты остановился. Значит, Клара и Зинаида договорились…
– Ну да. Договорились и спроворили Любу на все зимние
каникулы ухаживать за Родиком и Христофорычем. Люба, конечно, с восторгом
согласилась, а Родику вроде и все равно, а вроде и приятно, в общем, я не очень
понял. Пирожки, которые она пекла, он уплетал за обе щеки и нахваливал, и
рассольником не брезговал, и жаркое рубал, и рубашечки, настиранные и
наглаженные, с накрахмаленными воротничками, тоже не гнушался надевать, а вот
насчет того, чтобы приобнять или хотя бы за руку подержать – такого не было. Во
всяком случае, я не видел, – осторожно добавил Ворон. – Потом у Любы
каникулы закончились, а у Родика сессия в самом разгаре, так она каждый день
после школы к нему бежала, обедом кормила, ковры пылесосила, рубашки гладила,
потом сидела тихонько в уголке и свои уроки делала, пока не подходило время
мужиков ужином кормить. Клара-то сработала строго по легенде, якобы у нее
срочная халтура, и приходила домой часов в десять. А тут и сессия закончилась,
у Родика начались каникулы, и вроде бы Любина помощь уже не так нужна, но Клара
не отступается, ты, сынок, говорит, не должен быть неблагодарным, Любочка на
тебя все каникулы свои школьные потратила, и даже когда занятия начались, все
равно помогала, ты должен ей отплатить чем-нибудь приятным. Пригласи ее в театр
или на выставку, погуляйте вместе, посидите в кафе, поешьте пирожных, я тебе и
денег дам ради такого случая. И обязательно купи ей цветы, неприлично
встречаться с красивой девушкой и не подарить цветы.
– А Родик что?
– Ну как что? Согласился. Он же послушный сын. И потом,
Клара уже не в первый раз выступает насчет благодарности, с этого же их
знакомство началось, так что Родик воспринял слова матери как должное и ничего
не заподозрил. Взял у Клары деньги, купил билеты в театр, пригласил Любу,
принес ей гвоздики какие-то занюханные, сперва они в кафе посидели, потом
спектакль посмотрели, потом он ее домой проводил, все как положено. А Люба-то
такой красавицей смотрелась! Уж Зина ее нарядила как куколку, свой самый лучший
наряд отжалела, Тамара ей косу распустила и красивые кренделя навела, в общем,
не Люба получилась, а картинка. И вот тут-то Родислав ее и разглядел. Вот
тут-то все и случилось.
– Что? – встрепенулся Камень. – Что там
случилось?
– Да поцеловал он ее, вот что случилось! Не в губы,
конечно, не по-настоящему, а так, в щечку только, на прощание, но все-таки! Это
ж в первый раз, когда он себе такое позволил. Он вообще еще ни с кем до этого
не целовался.
– Сопляк! – презрительно изрек Камень. –
Восемнадцать лет, а еще не целовался ни разу. Другие вон в четырнадцать уже
сексом занимаются в полном объеме, а он до восемнадцати все невинность
соблюдает.
