– Уходи.
– Ты хорошо подумал?
– Уходи.
– Смотри, спрашиваю в последний раз, – лукаво
улыбнулась Аэлла. – Ты уверен, что не хочешь, чтобы я осталась?
– Уходи.
Она молча взяла шубку и вышла. Родислав видел через окно,
как она одевалась на крыльце, потом бегом побежала к калитке.
* * *
– Ну и что ты мне голову морочил?! – возмущался
Камень. – У них ничего не было! А ты, ты…
– Я не виноват, – оправдывался пристыженный
Ворон. – Я немножко недосмотрел, но, когда она села к нему на колени и
начала целовать, я ретировался, потому что за сексом я не наблюдаю, это мой
принцип. Я же был уверен, что все пойдет как по маслу, все-таки она ему раньше
так нравилась! И он ей тоже нравился! А теперь они уже взрослые, и на даче
никого нет, и она у него на коленях сидит и в губы целует – ну что, что еще я
мог предположить?! Тем более они потом поженились.
– Да то ты мог предположить, что Родислав не кобель и
по-настоящему любит Любу, вот что ты должен был предположить! – кипятился
Камень. – Нет, ну вы посмотрите на него, на этого крылатого вестника!
Продюсер сериалов, блин, сценарист недоделанный! Ничего тебе доверить нельзя!
Сказал же – не подглядывай вперед, не лазай куда ни попадя, так нет, он мало
того, что подглядывать толком не умеет, так еще и намекает, речевое недержание
у него! Ну, подглядел случайно – так уже сиди, молчи и не выступай. Вот ты,
Ветрище, скажи, прав я или нет?
– Мальчики, не ссорьтесь, – весело откликнулся
сверху Ветер. – Скажите мне лучше, кто такая эта Аэлла? Нравится она мне,
ой, нравится! Что-то в ней есть такое… Ветреное. Воздушное. Мы с ней как будто
одной крови.
Камень угрюмо замолчал, а Ворон, чтобы сгладить
разгоревшийся скандал, начал подробно и со вкусом рассказывать Ветру все, что
знает об Аэлле Александриди. Ветер слушал внимательно, одобрительно крякал, а
история с заклинанием и ликвидацией черной старухи привела его в полный
восторг.
– Вот молодец, девка, вот же молодец! Рисковая,
азартная, хулиганистая, ну в точности как я! Я, пожалуй, буду ее любить. Ты,
Ворон, кого любишь? Небось Любу?
– Да, имею право, – гордо ответствовала птица.
– А ты, Каменюка? Ты за кого болеешь?
– А он за Родислава, – быстро встрял Ворон. –
Ему завсегда такие интеллигенты мягкотелые нравятся.
– Ну а я, стало быть, буду Аэллу любить. Я с вами,
конечно, сериал смотреть не стану, мне на одном месте подолгу прохлаждаться не
положено, но буду залетать в гости, а вы уж, будьте любезны, про Аэллу мне все
узнавайте. Как прилечу – отчитаетесь.
– Тоже мне, начальник нашелся, – недовольно
каркнул Ворон. – Распоряжается тут, как у себя дома.
– А я всюду у себя дома, – откликнулся
Ветер. – Где захочу – там мой дом и будет. И нечего огрызаться, а то как
дуну под крыло – в дебри Амазонки улетишь. Ну все, мальчики, я обсох,
отоспался, пора мне. Не ссорьтесь тут без меня, ведите себя хорошо.
Камень почувствовал, как взвихрился над ним воздух, и
увидел, как покачнулся на ветке Ворон. Ветер улетел.
– Ну чего, все еще дуешься? – осторожно спросил
Ворон.
– Да толку-то дуться на тебя, – вздохнул
Камень. – Все равно тебя, обормота, не переделать, уж буду тебя
донашивать, не выбрасывать же.
– Так что, лететь дальше смотреть? – Ворон понял,
что прощен, и обрадовался.
– Лети, чернокрылый, лети, хоть какая-то польза от тебя
будет.
Едва Ворон скрылся из виду, появился Змей.
– У тебя тут как в приемной большого босса, –
насмешливо сказал он, – одни приходят, другие уходят, некоторые в очереди
ждут, когда их примут, как я, ты кричишь, всем разгон даешь. Все как у людей. А
теперь ты остался один и в тишине решаешь очередную мировую проблему. Я прав?
– Прав. Я все думаю о Родиславе. Как ему было
поступить-то? Пойти навстречу Аэлле означало бы предать Любу, изменить ей, но
зато не обидеть Аэллу. А сделать так, как он сделал, означает смертельно
оскорбить Аэллу, но сохранить чистоту и верность невесте. И так нехорошо, и так
неладно. Не зря же говорят, что нет фурии страшней в аду, чем отвергнутая
женщина. Наплачется он еще из-за своего поступка, ох наплачется! Эта девица
рисковая, злопамятная и мстительная, она обязательно должна взять реванш,
показать свое превосходство, доказать, что она первая и лучшая. Она его никогда
не простит. Вот и получается, что верность Любе он сохранил, а врага себе на
всю жизнь нажил. Впрочем, может, и обойдется, ведь говорит же Ворон, что они в
конце концов поженятся.
– То есть ты опять пытаешься рассмотреть ситуацию с
позиций этики, – констатировал Змей.
– Естественно. Я всегда все рассматриваю с позиций
этики.
– Но не всегда получается удовлетворительный результат.
А я тебе уже говорил, что этика твоя – чистая наука, умозрительная, от реальной
жизни оторванная. Вот что у тебя получается с позиций этой твоей чистой науки?
– У меня… – Камень задумался. – Получается,
что Родислав поступил абсолютно правильно. Он сделал предложение Любе, он дал
тем самым слово хранить ей верность, и он ее сохранил, не разменялся на легкую
добычу, которая сама в руки шла. Получается, он поступил абсолютно этично.
Только почему-то при этом получается, что он нажил себе врага. Ну, может, и не
врага, если Аэлла выйдет за него замуж, но все равно он ее оскорбил, обидел.
Правда, Аэлла сама поступила неправильно…
– И что же, интересно, такого неправильного она
сделала? – прищурился Змей.
– Ну как что? Она предложила ему себя совершенно
открыто.
– И что, это, по-твоему, неправильно?
– Конечно!
– Ну и дурень ты старый, – беззлобно сказал
Змей. – Живешь какими-то замшелыми представлениями. По-твоему, если
мужчина открыто заявляет женщине о том, что она ему нравится, это нормально, а
если наоборот – то это уже неправильно? А как же равноправие полов? Если мужчина
пытается поцеловать женщину, то это в порядке вещей, а когда женщина пытается
поцеловать мужчину, это плохо? Где логика? Или у тебя равноправие полов
однобокое, выполнять мужскую работу женщина может, и тяжести таскать, и сваи
забивать, а выразить сексуальный интерес не моги, так, что ли?
– Знаешь, – задумчиво произнес Камень, – мне
кажется, человечество придумало какие-то правила поведения именно для того,
чтобы люди не попадали в ситуации, из которых нет выхода, согласующегося с
принципами этики. Наверное, это находится за пределами категорий этики, просто
это такие правила, которые делают жизнь людей удобнее. Вот придумали же много
тысяч лет назад, что не должна женщина первой демонстрировать романтическую
заинтересованность. Вроде бы и глупо, и равноправию полов противоречит, и поиск
партнера сильно затрудняет, ан… Глядишь, и таких ситуаций, как с Родиславом,
помогает избегать. Ведь ситуация-то безвыходная, и никакая этика тут не
помогает. И миллионы мужиков в нее попадают, и крутятся, как ужи на сковородках,
и не знают, как выпутаться. Не пойти навстречу – нажить врага, пойти –
ввязаться в отношения, которые им на фиг не нужны. Что скажешь?
