– Вполне, – подтвердил он. – Кажется,
нормальный парень. И как его угораздило на нашей Алке жениться? Локти ведь
кусать будет – да поздно, от Алкиной матери никуда не денешься, у нее такие
связи – кого угодно приструнить может. Если она не захочет – никакого развода
не будет.
– Почему ты думаешь, что он захочет с Аэллой
развестись? – удивилась Тамара.
– На сто процентов уверен. С ней жить невозможно.
Вернее, возможно, но для этого надо быть таким, каких на свете не бывает. С
одной стороны, лучшим, но с другой стороны, не лучше, чем она сама. Недостойных
себя она не потерпит, а того, кто окажется лучше ее, просто не вынесет. Вот и
думай, где такого взять. Этот-то, судя по всему, вполне обыкновенный, так что в
скором времени все и начнется. Долго они не протянут, вот увидишь.
Видя, как Аэлла подошла к Родиславу и пригласила его на
танец, Тамара нахмурилась еще больше.
– Ну это уже вообще ни в какие ворота, – прошипела
она на ухо Бегорскому. – Разве можно на свадьбе приглашать жениха на
танец, если ты не невеста? Совсем ваша Аэлла стыд потеряла.
– Да ладно тебе, – Андрей примирительно положил
ладонь на ее руку, – ну чего ты? Пусть потанцуют, большое дело. Ей Родька
всегда ужасно нравился, а он дружил с Любой, так наша Алка с ума сходила от
злости. Ну как это: ей, первой умнице и красавице, предпочли кого-то другого!
Может, она в первый раз в жизни руки Родьке на плечи положила и так близко к
нему стоит. В первый и в последний. Пусть девочка потешится, от Родьки не
убудет.
– Нет, ты посмотри, – продолжала сердито шептать
Тамара, – она голову ему на плечо кладет! Они вообще щека к щеке танцуют!
Это надо прекратить немедленно!
Она сделала попытку вскочить, но Андрей крепко схватил ее за
руку и удержал на месте.
– Сиди, – жестко произнес он. – Ничего
страшного не происходит. Алка просто самолюбие свое тешит, дескать, женится на
одной, а обнимается со мной. Любе ничего не угрожает, Родька ее по-настоящему
любит, и, в конце концов, он на ней уже женился, а у Алки есть муж. Посмотри
лучше на Любашу, она вся светится от счастья, и ее эти танцы-обжиманцы ни
капельки не волнуют. Бери с нее пример. И перестань таращиться на Алку с
Родиком, сейчас музыка кончится, и она от него отстанет. Расскажи лучше, что у
вас в Москве нового, а то я от столичной жизни поотстал.
– Ой, – спохватилась Тамара, – тебе Любка,
наверное, не успела сказать, завтра ты идешь в театр на жутко модный спектакль,
называется «Добрый человек из Сезуана», она тебе билет достала.
– Правда?! – обрадовался Андрей. – Вот
спасибо! Вот это здорово!
– Но это завтра вечером, а днем ты идешь в кино на
«Гамлета», я тебе сегодня билеты купила. Послезавтра у тебя в программе «Живые
и мертвые»…
– «Живых и мертвых» я видел, к нам в часть
кинопередвижка приезжала, всех в обязательном порядке отправили смотреть.
– Жалко, – огорчилась Тамара, – мы думали
тебе культурную программу устроить. Тогда, если хочешь, можно в Третьяковку
сходить, там сейчас новая экспозиция из запасников… Ой, – спохватилась
она, – мы тебе столько напланировали, а может быть, ты хочешь дома побыть,
с родителями и сестрами?
– Ну уж нет, – рассмеялся Андрей, – от этого
меня увольте.
* * *
– Так, – угрожающе произнес Камень. – И как
прикажешь это понимать?
Ворон нахохлился и молчал.
– Я тебя спрашиваю, пернатая ты бестолочь! Это вот что
такое ты мне сейчас рассказываешь?!
– Что видел – то и рассказываю, – огрызнулся
Ворон.
– А раньше ты мне что рассказывал? – продолжал
Камень допрос с пристрастием.
Ворон понурил голову и принялся ковырять лапкой землю.
– Тоже…
– Что – тоже? Нет, ты не мямли, ты отвечай четко и
ясно: что ты мне раньше рассказывал?
– Тоже, что видел – то и говорил. Я же не виноват, что
у Аэллы платье, как у невесты, а у Любы черт-те какое! Я же не виноват, что в
первый раз попал как раз на тот момент, когда Аэлла с Родиславом танцует! Если
бы я попал хоть на пять минут раньше, я бы увидел, что она пришла с мужем и
дарит Любе с Родиком подарок, а так… Ну так вышло, Камень, ну несчастный
случай, ей-богу! Ну прости меня, а? Хочешь, я тебе макушку почешу?
В том месте, где рос мох, у Камня постоянно чесалось, и
время от времени он просил Ворона потоптаться на макушке, поковырять когтистой
лапкой зудящее место. Ворон ощущал свою незаменимость в этом нелегком деле и с
удовольствием манипулировал Камнем, угрожая, что если Камень будет слишком
придираться или ворчать, он, Ворон, никогда больше чесать мшистый участок не
будет. Но на этот раз Камень был настолько сердит, что подлизаться не удалось.
– Не надо меня чесать. Я требую объяснений: почему ты
меня постоянно дезориентируешь? Почему я все время должен выслушивать от тебя
какие-то бредни, в которые я, как дурак, верю и которые потом оказываются
полной ерундой? У нас просмотр сериала или перманентная работа над ошибками?
– Я больше не буду, – проныл Ворон, который
чувствовал свою вину и не мог придумать, как ее загладить. – Что мне
сделать, чтобы ты меня простил? Приказывай, что хочешь – все выполню.
– Да толку-то тебе приказывать, – Камень выпустил
пар и начал остывать. – Все равно туда, куда надо, не попадаешь. Ты же не
Змей, – мстительно добавил он.
Услышав имя соперника, Ворон аж задохнулся от негодования.
– Да, – гордо заявил он, – я не эта склизкая
гадина, я не этот безногий червяк! Он не любит сериалы, а я люблю, он не умеет
подробно и последовательно рассказывать длинные истории, а я умею. И он не
может чесать тебе твою мшистую макушку, а я могу! Я – не он! И не смей нас
сравнивать!
Ворон уже забыл о том, что провинился, сейчас он чувствовал
свою правоту и готов был бороться за нее до конца.
– Ладно, давай рассказывай, что там было дальше на
свадьбе, – снизошел Камень. – Я надеюсь, ты до конца досмотрел?
* * *
Аэлла Александриди, оставившая себе после бракосочетания
звучную и необычную для русского слуха девичью фамилию, торжествовала победу.
На этой свадьбе она – самая красивая, самая лучшая. Она – первая. Она выглядит
куда обворожительней, чем эта зачуханная невеста в деревенском платье с рюшами
и с нелепой, хотя и модной, прической на голове. Ее подарок – самый необычный,
такого постельного белья ни у кого нет, его подарила матери жена одного члена
ЦК, которой Асклепиада Александриди «поправила» овал лица и муж которой привез это
белье из официальной поездки в Англию. Пусть все завидуют ей, Аэлле, пусть
завидуют тому, какая она красивая, какой у нее муж, какое на ней потрясающее
итальянское платье, какие английские туфельки, какие чудесные украшения!
Разумеется, это не золото, а бижутерия, но очень хорошая и дорогая, неопытный
взгляд от золота и не отличит, а откуда у этой публики опытный взгляд? В СССР
бижутерия – это пластмассовые бусы и стеклянные клипсы, а все остальное –
серебро и золото, настоящей дорогой импортной бижутерии здесь никто отродясь не
видал.
