– Ладно, это все я понял. Ты мне про Любу и детей уже
много рассказал, а про Родислава что-то молчишь, каждое слово из тебя клещами
тянуть приходится. Неужели нечего рассказать?
– Да есть что, – тяжко вздохнул Ворон, –
только тебя это вряд ли обрадует.
* * *
– Сколько уже? – нетерпеливо спросил Родислав.
– Девяносто четыре, – ответил плечистый оперативник
Слава Сердюков. – Еще шесть штук – и все. Понятые, вы уж потерпите.
Немножко осталось.
Родиславу смертельно надоела вся эта возня с пустыми
бутылками. Дело-то, по его мнению, выеденного яйца не стоило. Поступила
информация, что приемщица стеклотары Щупрова обманывает тех, кто сдает пустую
посуду, говорит, что бутылки битые, и дает меньше денег, а на самом деле
бутылки-то все целехонькие. По правилам, битые бутылки она должна вернуть, но
она их не возвращала. В чистом виде состав «Обман покупателей и заказчиков»,
только вот доказывать это непросто. Для того чтобы вменить Щупровой обман
покупателей, необходимо доказать, что те бутылки, которые она назвала «битыми»,
являются абсолютно нормальными, даже без сколов, и годны для приема. А как это
сделать, если она их не возвращает, а ставит у себя во внутреннем помещении
приемного пункта в какой-то ящик, который через маленькое окошко приема даже не
видно? Родислав у себя в кабинете в присутствии оперативников, их общественных
помощников и товароведа из управления торговли составил акт о том, что
предназначенные для контрольной закупки пустые бутылки сколов не имеют, боя
нет. Оперативники с помощниками разобрали бутылки по сумкам и пошли к Щупровой
их сдавать. Она, естественно, на каждую третью-четвертую бутылку говорила:
– Бой, – и ставила их в ящик под прилавком.
После того как последний из помощников опустошил свою сумку,
объявили контрольную закупку, показали Щупровой акт о том, что все бутылки были
целыми.
– Ничего не знаю, – нахально заявила приемщица, –
это у вас в милиции бутылки были целыми, а пока довезли – побили.
Потребовали предъявить ящики с «боем».
– Да пожалуйста! – пожала плечами Щупрова.
А толку что? Как определить, что за бутылки в этом ящике
стоят, те, которые привезли оперативники, или другие какие-то? Контрольная
закупка бесславно провалилась.
И тогда Слава Сердюков придумал выход: пометить все
сдаваемые бутылки специальной «собачьей пастой», которая невооруженным глазом
не видна, а при облучении светится ярко-зеленым светом. И снова составили акт,
только теперь в нем приписали: «В целях обеспечения объективности контрольной
проверки вся посуда промаркирована» и указали название вещества. Осталось
промаркировать еще шесть бутылок, и можно было отправлять группу в приемный
пункт.
Родислав с трудом подавил зевок. Какой же ерундой ему
приходится заниматься! Когда он, закончив университет, получил распределение в
МВД на должность следователя, ему виделись засады, погони, задержания, страшные
убийцы и прожженные воры, которые под натиском собранных им, Родиславом
Романовым, доказательств попросят воды и скажут:
– Ладно, гражданин начальник, твоя взяла, пиши.
А что оказалось на самом деле? Никаких воров и убийц, только
расхитители и мошенники. Его специализация, причем не им самим выбранная, а навязанная
начальством, – дела о преступлениях против социалистической собственности,
а это такая скука! Сплошная писанина, горы бумаг, накладных, бухгалтерских
отчетов, счетов, бесконечные товароведческие экспертизы, в общем – рутина и
тоска. И никакого героизма.
Он закончил писать обвинительное заключение по тягомотному
делу об обмане покупателей буфетчицей из гостиницы и начал собираться домой.
Первой, кого увидел Родислав, войдя в квартиру, была Тамара,
играющая в прятки с трехлетней Лелей.
– Папоська! – завизжала девчушка, бросаясь к отцу.
Тот подхватил дочурку на руки, расцеловал, зарылся носом в
светлые кудрявые волосики и глубоко вдохнул сладковатый детский запах.
– Ты папино сокровище, – загудел он, – ты
папина маленькая принцесса.
– Леля плинцесса, – повторила малышка, ухватив
Родислава за уши и дергая в разные стороны.
– Ты моя маленькая мартышка, – продолжал он.
– Леля малтыска.
– Ты папина кукла.
– Кукла.
– А где наша мама? – спросил Родислав, обращаясь к
стоящей рядом Тамаре.
– На кухне, ужин готовит. Давай сюда Лелю и иди мой
руки.
Он поставил дочку на пол, и та немедленно ухватила Тамару за
руку.
– Давай еще иглать.
Родислав снял ботинки, надел тапочки и направился в кухню,
откуда доносились аппетитные запахи тушеного мяса и свежевыпеченных блинов.
Люба в длинной ситцевой юбке и хлопчатобумажной сорочке с закатанными рукавами
колдовала над салатом. Эту юбку она сшила сама весной, перед самым отпуском: в
том году был ажиотаж моды на «макси», в которых на работу не больно-то походишь
– неудобно, особенно в общественном транспорте, а в отпуске на даче, той самой
старой даче Романовых, было бы в самый раз. Родислав помнил, с какой
тщательностью Люба кроила и шила эту юбку по ночам, мечтая о том, как будет
ходить в ней по саду, держа за руки Николашу и Лелю, и помнил ее разочарование,
когда очень быстро выяснилось, что длинная юбка-макси совсем не пригодна для
современной дачной жизни, во всяком случае для жизни заботливой жены и матери
двоих детей. Одно крыльцо дома чего стоило! Попробуй-ка поднимись или спустись
по ступенькам, когда у тебя заняты обе руки. Пару раз наступив на подол,
споткнувшись и едва не уронив Лелю, Люба сняла юбку и засунула в шкаф до
возвращения в Москву, где модный наряд оказался приспособленным в качестве
домашней одежды, да и то после обрезания подола на добрые десять сантиметров.
– Садись, Родинька, все уже готово, – ласково
сказала Люба, целуя мужа. – Я сегодня немножко запоздала с ужином, но все
равно к твоему приходу успела.
– Где-то задержалась? – равнодушно спросил он.
Ему не было, в общем-то, так уж интересно, какие такие
заботы не дали его жене приготовить ужин вовремя, главное, что она все-таки
успела приготовить еду к возвращению мужа со службы, но вежливость заставляла
спросить.
– Я ездила отмечаться в очереди на кухню.
– Ну и как? – оживился Родислав.
Они давно уже собирались поменять мебель на кухне, старую
выбросить и вместо нее купить новую, из светлого пластика и со стеклянными
дверцами, но задумать было куда проще, чем сделать: импортной мебели в свободной
продаже не было, приходилось искать возможность «встать в очередь», в которой
следовало периодически «отмечаться», дабы подтвердить свое намерение приобрести
вожделенный товар, в противном случае тебя могли из очереди выкинуть. Конечно,
«отметиться» удобнее было бы Родиславу, ведь мебельный магазин находился
недалеко от места его работы, но Любе и в голову не приходило нагружать мужа
такими «женскими» обязанностями. Кому же заниматься кухней, как не ей самой?
