– Ну и как, обошлось? – с тревогой спросил Камень.
– Обошлось, слава богу. Люба с утра, до самолета еще,
на всякий случай позвонила родителям, поговорила с отцом, так что ему вроде и
звонить ей было незачем.
– А сама свадьба как прошла?
– Нормально. Тихо, по-семейному, очень узким кругом. У
Тамары-то в Горьком никого нет, кроме Григория, хорошо хоть Люба с Родиком
приехали, так что Григорий позвал только двух своих близких друзей с женами – и
все. Деликатный он, тактичный, тонкий. Я считаю, что Тамаре очень повезло.
– Согласен. А что на Тамаре было надето?
– О-о-о, ей Григорий такой наряд построил – ни в сказке
сказать, ни пером описать. Тамара-то женщина умная, понимала, что в тридцать
три года напяливать на себя белое платье с пышной юбкой смешно, да и вообще она
эти белые платья не жалует, называет их мещанством. Ей Григорий сделал костюм
из шифона, серый с фиолетовым – это его самые любимые цвета. Он говорит, что
это цвета покоя. Сверху пиджачок облегающий, юбка ассимметричная, летящая,
ворот какой-то необыкновенный, фигурный, на лацкане брошка из чароита –
кр-р-расота неописуемая. А у него серый костюм с фиолетовым отливом, шейный
платок из той же ткани, что у Тамары, и заколка на платке тоже из чароита,
такого же дизайна, как брошка. В общем, смотрелись они как в голливудском кино.
Расписались, посидели в ресторане, потом всем гуртом проводили Любу с
Родиславом на вокзал, Тамара осталась еще на два дня, ей на работе три дня
отгула дали на свадьбу.
– Щедро, – заметил Камень.
– Чего щедро-то? Так по закону положено, всем давали.
Это ты тут лежишь колодой и ничего не знаешь, а я все ихние законы изучил, пока
летал. Думаешь, Николай Дмитрич зря кричал, что по Григорию Уголовный кодекс
плачет? Думаешь, он только частнопредпринимательскую деятельность имел в виду?
– Конечно. А что же еще?
– А вот и не только, – Ворон хитро прищурился,
слетел с ветки и приземлился перед самым носом у Камня. – Там еще одна
статья была, – сообщил он, понизив голос до шепота, – за
гомосексуализм. Представляешь?
– Нет, – честно признался Камень. – Не
представляю. Как это можно? Они же цивилизованные люди, коммунизм строили – и
вдруг такое! А ты меня не разыгрываешь?
– Да как бог свят! – побожился Ворон. – Чтоб
я пропал, если вру. У кого хочешь спроси. И привлекали по этой статье, и
сажали.
– Средневековье какое-то! – возмутился
Камень. – Дикость. Хорошо, что они коммунизм не построили с такими-то
воззрениями. Могу себе представить, какое уродство у них получилось бы. Что-то
мы опять отвлеклись. Ты, друг мой пернатый, как-то рвано рассказываешь, в твоем
повествовании сплошные дыры.
– Где дыры? – забеспокоился Ворон. – Какие
дыры? Я тебе все подробно, подряд…
– Подробно, да? – в Камне проснулось настроение
попридираться. – А помнишь, ты говорил, что какой-то человек следит за
Любой и Родиславом? Что-то я его в твоих рассказах не вижу. А помнишь, как
Аэлла обещала Тамаре отдать подарок, который ей сделает богатая армянская
семья? Ну и где он? Что ты молчишь?
Ворон задумчиво ковырял лапкой землю под правым боком у
Камня.
– Что ты там ищешь? Подарок от армянской семьи? –
напустился на него Камень. – Признавайся, недосмотрел? Сначала терпения не
хватило досмотреть, а потом попасть туда не мог?
– Ну да, – покаянно вздохнул Ворон, потом гордо
вскинул голову и с вызовом добавил: – Ну и что? Ну, не смог. Можно подумать,
что ты все можешь. Лежишь тут, к земле прирос, под тебя даже вода уже не течет,
а туда же – командуешь! Ты сам попробуй попади хоть куда-нибудь, а потом
попрекай. Если тебе не нравится, как я рассказываю, – пожалуйста, я могу
ничего не говорить, буду сам смотреть сериал, как захочу. А ты лежи тут в
отрыве от мировой цивилизации и жди, когда Ветер прилетит и хоть какую-никакую
новость тебе расскажет.
– Ладно, ладно, не маши крыльями, – успокоил его
Камень. – Не смог так не смог. Но ты при случае узнай, все-таки интересно.
– Узнаю, – пообещал Ворон, мгновенно успокаиваясь
и готовясь к взлету.
– И насчет человека, который следил за Романовыми, не
забудь! – крикнул Камень ему вслед. – Нам важно его в самом начале
поймать, как только он появится, а то так и не поймем, кто он и откуда. Так что
ты помногу-то не пропускай.
– Ла-а-адно! – донеслось ему в ответ.
* * *
Родислав вернулся из Горького умиротворенным и
расслабленным, ему очень понравилась и сама свадьба, и гости – друзья Григория,
и он искренне радовался за Тамару, видя ее счастливой. Все было хорошо, и на
работу он пришел в приподнятом настроении. Даже бесконечная писанина –
неизменный спутник следственной работы – не вызывала в нем сегодня такого
отвращения, как обычно.
Он набрасывал план следственных действий по только что
возбужденному делу о мошенничестве, когда дверь распахнулась, и в кабинет
ворвался Слава Сердюков, тот оперативник, который два года назад высказал
Родиславу все, что думает о нем, и с которым отношения с тех пор так и не
наладились.
Увидев Сердюкова, Родислав приветливо улыбнулся.
– Улыбаешься? – голос оперативника не предвещал
ничего хорошего. – Сидишь, баклуши бьешь? Думаешь, если у тебя тесть
генерал и большой начальник, то тебя никто тронуть не посмеет?
– Слав, ты чего? – удивился Родислав. – Не
выспался? Или с похмелья?
– Я-то выспался, а вот как ты можешь спокойно спать? Ты
хоть понимаешь, что ты творишь? Ты отдаешь себе отчет, что весь отдел БХСС
пашет как проклятый, а ты все пускаешь коту под хвост? Думаешь, если начальник
следственного отдела не делает тебе замечаний, то ты уже кум королю и сват
императору? Да он тестя твоего боится, вот и молчит в тряпочку, хотя любой
другой начальник на его месте тебе уже неполное служебное соответствие давно
выписал бы. Ну да ничего, я не начальник, мне терять нечего, я тебе в глаза все
скажу!
– Слава, успокойся. Скажи толком, что стряслось?
Родислав пытался казаться уверенным в себе, но нехорошее
предчувствие накатило на него штормовой волной. За два с небольшим года,
которые прошли после той ссоры с Сердюковым, стиль работы следователя Романова
не изменился, ему по-прежнему было скучно, и он был рассеянным, не особо
добросовестным и часто допускал ошибки и промахи, которые позволяли адвокатам
успешно оспаривать в суде результаты предварительного следствия, а зачастую
приводили к тому, что дела приходилось прекращать и на более ранних этапах. Да
за примерами далеко ходить не надо, буквально три дня назад закончился судебный
процесс по делу о хищении путем злоупотребления служебным положением, у
Родислава в обвинительном заключении фигурировали семь эпизодов с общей суммой
хищений в 1430 рублей, а в приговоре остался только один эпизод, самый
незначительный, на 43 рубля. Оперативники землю рыли, головы ломали,
придумывая, как накопать эти семь эпизодов, проявили чудеса изобретательности,
а он, следователь Романов, не смог закрепить доказательства, правильно провести
допросы и сформулировать нужные вопросы в постановлениях о проведении экспертиз
и даже не все экспертизы назначил. Одним словом, угробил всю гигантскую работу
оперов. Наверное, Сердюков из-за этого взбеленился.
