– Жалко ему, – Камень слегка сбавил тон, но все
равно говорил сердито. – А сейчас тебе меня не жалко? Лежу тут, слушаю
тебя, как дурак, уши развесил, а ты меня, оказывается, обманываешь. Ну куда это
годится? Ладно, давай ближе к делу. У него с этими секретаршами серьезно?
– Да куда там! – Ворон почуял, что гроза миновала,
и слегка приободрился. – Ничего серьезного. Так, по случаю, в служебном
кабинете, он даже на квартиры их не водил и домой к ним не ходил. Знаешь,
коллективная пьянка, все выпили, все веселые, ну и понеслось. У людей это
сплошь и рядом случается во все времена.
– И Люба не догадывается?
– Типун тебе на язык! Пока нет.
Камень угрюмо замолчал, и Ворон начал прикидывать, чем бы
эдаким развеселить друга, чтобы отвлечь от грустных дум. Да и подлизаться надо,
вину загладить.
– Да! – вспомнил он. – Ты про подарок от
армянской семьи спрашивал, так я узнал. Сказать?
– Ну, говори, – мрачно разрешил Камень.
– Они золотое колье подарили, с бриллиантами. Аэлла
Тамаре принесла, но та не взяла. Слишком дорогой подарок, говорит, и
бессмысленный. Шубу, говорит, я взяла бы, потому что ее можно носить и
радоваться, что красиво и не холодно, и старую машину тоже взяла бы, потому что
на ней можно ездить и не толкаться по метро и автобусам, а с колье какой прок?
Да, красивое, но куда его носить? На работу с белым халатиком? В общем, не
взяла. Но согласись, что Аэлла молодец, как обещала, так и сделала.
– Молодец, – равнодушно подтвердил Камень. –
Ты не забудь Ветру при случае рассказать, пусть порадуется. Но ты, по-моему,
еще одну важную вещь упустил.
– Это какую же? – недовольно встрепенулся Ворон.
– Насчет человека, который следит за Романовыми.
– Ничего я не упустил! Нет его пока.
– Не может быть. Ну ты сам посуди: кто может за ними
следить? Кому это нужно? Это может быть связано только с работой Родислава как
следователя. Может, он кому-то на хвост наступил, дело какое-нибудь сложное
вел. А ты говоришь, он ушел на научную работу. На научной-то работе кому он
нужен? Не будет за ним никто следить после перехода в академию. Значит, это
было раньше. А ты пропустил.
– Не раньше это было, а позже! Я точно помню! Я этого
человека только один раз видел, но это было в год Олимпиады, тогда по всему
городу олимпийские мишки висели, во всех витринах, и пять разноцветных колец. И
этот человек как раз сидел на лавочке и открывал маленький пакетик с печеньем,
а на пакетике тоже кольца разноцветные. Я ничего не мог перепутать!
– Тогда я ничего не понимаю… А что такое адъюнктура, в
которой должен потом учиться Родислав? Это что-то вроде Академии ФБР?
– Ну прям! Это та же аспирантура, только для тех, кто
носит погоны. Диссертации пишут, кандидатские экзамены сдают, всякая такая
муть.
– Аспирантура, говоришь, – задумчиво протянул
Камень. – Совсем непонятно. Кому нужен аспирант в погонах? Нет, все-таки
ты что-то путаешь, не может этого быть.
– А я тебе говорю, что это было, было, было! –
сердито закаркал Ворон. – И нечего меня подозревать. Хочешь, я сразу в год
Олимпиады влезу, чтобы ты не сомневался?
– Ну уж нет! Сейчас только семьдесят восьмой год
начался, пропускать два года я тебе не позволю. Давай подряд смотреть. Но если
окажется, что ты ошибся…
– То что? Ну, что ты сделаешь? – вызывающе спросил
Ворон.
– Змея позову, вот что! – выкинул Камень козырного
туза.
– Не смей! Даже имени этой пакости холоднокровной при
мне не произноси.
– Вот то-то же, – спокойно завершил дискуссию
Камень. – Лети давай.
* * *
Родислав дочитал выполненный на пишущей машинке документ и с
огорчением отметил, что теперь в нем не было ни одной опечатки. Как жаль! Он с
удовольствием сходил бы еще раз в маленькую комнатушку, где сидела лаборантка
Лиза, и попросил бы ее исправить ошибки, при этом наклонился бы к ней и вдохнул
ее запах – смесь духов и еще чего-то теплого и немного терпкого. От этого
запаха у него кружилась голова и пылали щеки. В Научном центре Академии МВД он
работал уже два месяца, и из этих двух месяцев один был страстно влюблен в Лизу
Спичак, миниатюрную изящную брюнетку, живую и горячую, как огонь,
жизнерадостную и веселую, как ребенок, такую прекрасную и такую желанную. Ни
одну женщину в своей жизни Родислав не хотел так, как ее, Лизу, – ни свою
жену Любу, ни многочисленных случайных любовниц, в связь с которыми он вступал
«по ситуации» и в которых никогда по-настоящему не влюблялся. Теперь, после
появления в его жизни Лизы, он уже начал сомневаться, а любил ли он
когда-нибудь жену – настолько непохожим на ровную спокойную привязанность было
то жгучее и головокружительное чувство, которое он теперь испытывал.
– Ну как, Родислав Евгеньевич? – спросил вошедший
в комнату научных сотрудников начальник отдела. – Документ можно отдавать?
Там все в порядке?
– Еще пара опечаток, – пробормотал Родислав,
поднимаясь из-за стола. – Сейчас покажу Лизе, она поправит, и можно
отдавать.
– Хорошо, я жду.
Родислав выскочил из кабинета и зашел в комнату лаборантки.
– Что, опять? – огорченно воскликнула
девушка. – Я же, кажется, все выправила. Неужели что-то пропустила?
– Вот здесь, – Родислав старался говорить громко,
чтобы его голос был слышен в другой комнате, – и еще вот тут.
Он сделал шаг по направлению к Лизе, наклонился и поцеловал
ее в губы. Девушка ответила жадно и горячо, обхватив руками его бедра.
– Сумасшедший, – прошептала она,
отстраняясь, – сейчас кто-нибудь войдет.
– Мы услышим, – ответил он тоже шепотом. –
Ну, все, как договорились?
– Да, я доеду до «Сокола» и буду ждать тебя на
платформе, у первого вагона. Только не задерживайся.
– Я постараюсь.
Они встречались в ее квартире – Лиза жила одна, и им никто
не мешал. Никто и ничто, кроме необходимости возвращаться домой, к Любе и
детям.
Ровно в шесть вечера Лиза заперла кабинет, попрощалась и
ушла, а Родислав еще несколько минут поболтал с никуда не торопящимся пожилым
старшим научным сотрудником, который всегда задерживался дольше всех.
От станции «Сокол» они еще долго ехали на троллейбусе, и
Родислав мысленно считал с каждой минутой убывающее время, которое ему
останется провести с Лизой, чтобы вернуться домой все-таки не очень поздно.
Сегодня у него было «партсобрание», в следующий раз придется придумать банкет,
который устраивает какой-нибудь сотрудник по случаю защиты диссертации или
юбилея, или срочный научный отчет, а в самом крайнем случае – так называемую
местную командировку, когда для сбора материала для научных исследований
сотрудники отправлялись в разные организации, начиная от территориальных
органов внутренних дел и расположенных в Московской области
исправительно-трудовых колоний и заканчивая Центральным статистическим
управлением. Эти чудесные, восхитительные встречи в Лизиной уютной двухкомнатной
квартирке происходили реже, чем Родиславу хотелось бы, и он иногда с сожалением
вспоминал о следственной работе, которая позволяла без особой дополнительной
лжи возвращаться домой сколь угодно поздно и отсутствовать дома по праздникам и
выходным дням, достаточно было только сказать Любе, что у него много работы,
что он зашивается с документами или что его срочно вызвали. Но если бы он
остался на следствии, он не познакомился бы с Лизой и никогда не узнал бы, как
это бывает, когда не можешь думать ни о чем, кроме близости с женщиной, когда
внутри все вздрагивает от одного только звука ее голоса, когда постоянно
преследует ее запах, когда каждое прикосновение к ней вызывает восторг и
становится невыразимым и невозможным счастьем.
