– Это из уважения, – торопливо начал оправдываться
Олег. – Я не хотел вас обидеть. И вас совершенно невозможно считать
старухой, вы очень молодая и очень красивая. Вы даже не представляете себе, какая
вы.
– Ну и какая?
«Боже мой, что я делаю! – пронеслось в ее
голове. – Зачем я с ним кокетничаю? Зачем напрашиваюсь на комплимент?» И
тут же сам собой в сознании всплыл ответ: «Мне это надо. Я хочу услышать, что я
молода, красива и желанна. Мне необходимо это услышать, иначе я просто сойду с
ума от мыслей о том, что моя жизнь кончена и я никому больше не нужна. Пусть
этот мальчик скажет мне что-нибудь приятное, ведь слова – они же ничего не
значат, значат только поступки, а поступков я совершать не собираюсь».
– Вы – лучше всех! – горячо и убежденно произнес
Олег. – Вы – самая необыкновенная, самая потрясающая женщина на свете,
самая красивая, самая чудесная. Неужели вы сами этого не знаете?
Люба покачала головой:
– Не знаю. Мне никто никогда этого не говорил. Вон
автобус идет, побежали.
Они успели вскочить в битком набитый автобус и оказались
тесно прижатыми друг к другу. Любе казалось, что разговор на скользкую тему
окончен, но выяснилось, что Олег намерен его продолжить. Он склонился к самому
ее уху и тихонько проговорил:
– Я готов целыми днями повторять вам эти слова, только
согласитесь.
– На что я должна согласиться? – так же тихо
спросила она.
– Слушать меня.
Погода стояла теплая, на Любе был легкий костюм из тонкой
вискозы, и она вдруг остро почувствовала, что ее грудь плотно прижата к груди
Олега. Более того, она почувствовала, что ему это нравится. Очень нравится. Ее
захлестнула волна смущения, она попыталась отстраниться, но в переполненном
автобусе это оказалось невозможно, единственный маневр, который еще можно было
попытаться проделать, – это повернуться к Олегу спиной, но Люба
сообразила, что в такой давке это мало что изменит, все равно она останется
прижатой к нему.
– Сколько вам лет, Олег? – спросила она, чтобы
что-нибудь сказать и тем самым скрыть смущение.
– Двадцать шесть. А что?
– Вы очень молоды.
– Для чего? Для вас?
– Например, – уклончиво ответила она.
– Это не тот пример, – с улыбкой возразил
он. – Вы же знаете, что вы мне очень нравитесь, вы не можете этого не
знать, потому что я этого и не скрываю. Если бы вы согласились принять мое
приглашение, я был бы самым счастливым человеком на свете.
– Приглашение куда?
– Куда-нибудь. В театр, в кино, да просто погулять. Все
равно куда, лишь бы остаться с вами вдвоем.
– Наедине? – усмехаясь, уточнила Люба. –
Олег, по-моему, вы зарываетесь. Я замужняя женщина, я мать двоих детей, не
забывайте об этом.
– Я помню. Но при этом я все время помню о том, что вы
– самая необыкновенная женщина на свете, самая красивая и самая чудесная.
– Олег, не бросайтесь словами, – она сделала
строгое лицо. – Все это очень сильно смахивает на объяснение в любви.
Осторожнее, а то вы заиграетесь. Я ведь могу принять это всерьез.
– А это очень серьезно, – он заговорил еще тише, и
Люба невольно приблизила лицо к его лицу, чтобы лучше слышать. – Это и
есть объяснение в любви. Вас смущает, что мы при этом едем в переполненном
автобусе, а не сидим в красивом месте, и я не стою у ваших ног на коленях и с
букетом в руках?
– Да ничего меня не смущает! – она внезапно
рассердилась, хотя и не смогла бы объяснить почему. – Вернее, нет,
конечно, смущает. Я знаю вас почти два года, и все эти два года вы буквально
поедаете меня глазами. Конечно, мне как женщине это очень приятно, это выглядит
как один сплошной огромный растянутый во времени комплимент, но… Я не могу
ничего с этим сделать, вы понимаете? Я замужем, я люблю своего мужа, а вы
значительно моложе меня, и эти три обстоятельства делают неприемлемым для меня
ваш комплимент. Я понятно объясняю?
– Очень понятно. – Люба почувствовала, как его
губы коснулись ее уха. – Но совершенно неубедительно. Во-первых, вы
замужем так давно, что это уже не считается супружеской жизнью.
– А чем же это, по-вашему, считается? – удивилась
она.
– Просто совместным существованием двух особей на одной
жилплощади. У умных особей такое сосуществование бывает мирным и даже
дружелюбным, у глупых – трудным и скандальным.
– Любопытно. А что во-вторых?
– Во-вторых, тот факт, что вы любите своего мужа,
никакого значения не имеет. Значение имеет только то, что я люблю вас наверняка
гораздо сильнее, и вы не можете этого не понимать.
– У вас и «в-третьих» имеется?
– Обязательно. В-третьих, я моложе вас всего на шесть
лет, и это никак не может рассматриваться вами как препятствие к тому, чтобы
принять мой, как вы изволили выразиться, комплимент. Шесть лет – это вообще не
разница в возрасте, если людям больше двадцати. Когда одному десять, а другому
шестнадцать – тогда да, согласен, это существенно, но когда двадцать шесть и
тридцать два – это даже обсуждать смешно.
Его горячая ладонь легла ей на талию, и столько уверенности
и откровенного желания было в этом простом жесте, такая волна страсти исходила
от его кожи и проникала сквозь тонкую ткань ее костюма, что у Любы мурашки по
телу поползли. Никогда от Родислава не исходило подобной волны, никогда он не
хотел ее с такой силой. А ТУ, другую, он хочет ТАК? Когда он с ней, исходит от
него такое же страстное желание?
Наконец автобус доехал до метро. В вагоне было посвободнее,
они уже не стояли, плотно прижатые друг к другу, но возник поручень. Ужасный,
отвратительный вертикальный поручень, за который держались они оба и по
которому его ладонь все время съезжала и упиралась в ее руку. И снова Люба чувствовала
мурашки по всему телу и не понимала, откуда они взялись и что означают. Больше
всего она злилась сама на себя за то, что не убирает руку. «Это как
наркотик, – пронеслось в голове. – Знаю, что плохо, неправильно, но
не могу отказаться».
Олег вышел вместе с ней на одной остановке.
– Разве вам здесь выходить? – удивилась Люба.
– Нет, я тебя провожаю.
– А мы уже на «ты»? – Она постаралась добавить в
голос некоторую долю сарказма, но получилось почему-то жалобно.
– Давно. Еще с того момента, как я признался тебе в
любви. Я не собираюсь предлагать тебе роль дамы сердца, ты – женщина, женщина
из плоти и крови, женщина до мозга костей, самая женственная из всех женщин на
свете, и я буду обращаться с тобой как с женщиной, по которой с ума схожу.
– Ты действительно сошел с ума, – медленно сказала
Люба, присаживаясь на стоящую на платформе скамейку. – Чего ты
добиваешься? Ты хочешь разрушить мою семью?
– Нет.
