Хьюстон снова попытался избавиться от ощущения, что ему только что приоткрылось нечто бесценное, возможно, самое важное, что может быть в жизни. Он открыл следующее письмо. Счета Шардона радовали новыми поступлениями.
Молли поздравила себя с тем, что ей удалось притащить Хьюстона в детский центр в такое удачное время. Концерт был просто великолепен, детишки изо всех сил старались хорошо играть на цимбалах, треугольниках и ксилофонах.
Но вот пришло время обеда для малышей трех-четырех лет. Противиться их обаянию было просто невозможно! Каждый хотел подержать Молли за руку, и она, особо не сопротивляясь, позволила утащить себя в сторону кухни.
Девушка оглянулась на Хьюстона, который плелся позади. Ну как он может даже думать о делах в такой момент и что-то изучать в своем карманном компьютере? Неужели ей не удалось показать ему, что в этой жизни существуют вещи намного важнее денег и бумаг?
Что ж, у ее маленькой армии еще есть время для решающего удара, к тому же их ждала просто восхитительная еда. Молли даже почувствовала прилив гордости за то, что «Второму шансу» удалось изыскать средства и организовать для малышей здоровое питание хотя бы раз в день.
Здоровое и, можно сказать, веселое. Обычно во время обеда случалось много инцидентов, поэтому два длинных стола были покрыты клеенкой, а каждый ребенок надевал поверх одежды что-то вроде полиэтиленового фартука.
На столах стояли огромные миски с порезанными овощами: болгарским перцем разных цветов, сельдереем, морковкой. Тут же красовались плошки с разными соусами. Дети сами придумывали закуски: выбирали овощи на свой вкус, окунали их в любимые заправки, потом макали в миски с кукурузными хлопьями или воздушным рисом.
Да, фартуки оберегали одежду от грязи, так ее надо было реже стирать, а значит, она дольше служила своим маленьким хозяевам. С обувью же дело обстояло намного сложнее: ничто не могло защитить детские ботинки от снашивания, стаптывания, порванных шнурков и оторванных подошв.
Молли не удержалась и посмотрела на ботинки Хьюстона. Чак имел пунктик насчет обуви. Однажды он показал ей снимок дизайнерских ботинок – дескать, было бы замечательно, если бы Молли подарила ему их на день рождения. Тестони Норвегезе – полторы тысячи долларов за пару!
А что носит Хьюстон? Скорее всего, тоже что-то очень дорогое. На что она надеялась, когда решила убедить этого богача, что каждый из ее маленьких проектов несет пользу, которую невозможно измерить деньгами? Он так далек от реального мира, что просто не поймет очевидных вещей.
Надо отвлечь его от компьютера! Как бы ей хотелось прямо сейчас кинуть на ботинки Хьюстона хоть маленький комочек грязи, чтобы заставить его снова расслабиться, но под рукой не было ничего подходящего. Она должна заставить его увидеть, что действительно важно в этой жизни. «Солнечная карамель» – маленькая модель того, чем «Второй шанс» занимается каждый день. Если бы Уитфорд почувствовал царящую здесь любовь – хоть на мгновение, – он бы полностью изменил свое мнение о задачах фонда. Молли была в этом уверена.
– Хьюстон, я заняла тебе место! – позвала она, похлопав ладонью по крошечному стулу.
Он обернулся и в очередной раз с нескрываемой тоской посмотрел в сторону выхода. Потом на его лице вновь появилась решимость гладиатора, идущего на бой.
Детишки не спускали с него глаз.
Если бы Уитфорд знал, что его костюму угрожает опасность, он никогда бы не согласился присутствовать на этом обеде. Но он в полном неведении выдвинул стульчик, повесил на его спинку пиджак – совершенно случайно продемонстрировав при этом лейбл Джорджио Армани – и сел за стол.
Молли передала Хьюстону миску с перцем. Он посмотрел на нее, потом на девушку, словно пытался решить какую-то сложную задачу.
– И что я должен с этим делать?
– Окуни в соус.
Уитфорд последовал ее совету, но поднес кусочек перца к губам Молли и вкрадчиво произнес:
– Миледи, предоставляю вам право первой отведать этот деликатес.
Молли затрепетала. Разве может быть что-то более романтичное, чем есть с руки другого человека?
Но, что же получается? Молли хотела, чтобы Хьюстон наконец вытащил на свет божий свою истинную сущность, а он умудрился перевести стрелки на нее!
Девушка склонилась к Уитфорду и, осторожно откусив кусочек болгарского перца, закрыла глаза от удовольствия.
– Амброзия, – вынесла она вердикт и, открыв глаза, увидела, что Хьюстон внимательно изучает ее лицо. – Теперь моя очередь.
Девушка заправила соусом кусок сельдерея.
– Ненавижу сельдерей, – проворчал Хьюстон, когда она поднесла лакомство к его губам.
– Ты подаешь плохой пример! – предупредила его Молли.
Оглядев лица сидящих за столом дошколят, Хьюстон сдался.
Дошколята принялись давать ему указания:
– Выпей это!
– Заверни!
– Макни в хлопья! Вот так!
Самый храбрый из мальчишек решился обнять Хьюстона. Он буквально обвился вокруг него, положив грязную ладошку на спинку его стула и склонившись к гостю. В другой руке малыш держал гостинец: морковку, покрытую кукурузными хлопьями. Часть угощения плюхнулась на начищенные ботинки Хьюстона.
Молли заметила, что на пиджаке, висящем на спинке стула, тоже появились грязные пятна. Но Хьюстону, судя по всему, было наплевать на то, что его костюму нанесен урон. Он перестал искать глазами пути к отступлению, ужас перед детьми ослаб. Он даже не попытался убрать пиджак подальше от грязных ладошек.
Взяв морковку из рук малыша, Хьюстон откусил кусочек, тщательно его прожевал и произнес:
– Объедение!
Молли пораженно уставилась на Хьюстона. Он снова открылся ей с новой стороны. Сегодня все было не так, как в саду, когда он бегал за ней, или в магазине, где они танцевали.
Маленькая девочка, стоящая рядом с Хьюстоном молча протянула ему недоеденную палочку сельдерея, покрытую сметаной. Она не спускала с Уитфорда огромных глаз, боясь, что он откажется принять ее гостинец. Но он вежливо взял угощение, прожевал и театрально вздохнул от удовольствия.
– Спасибо, принцесса.
Глаза девчушки расширились от удивления.
– Я принцесса?
Она обдумывала это несколько секунд, а потом улыбнулась Хьюстону, и в этой улыбке было столько радости и обожания, что у Молли защемило сердце.
Да, дети видят людей насквозь, не то, что взрослые!
«Я позволяю очаровать себя», – ужаснулась Молли. Что интересно – Хьюстон не прикладывал к этому никаких усилий, просто был самим собой.
Но кто остался бы равнодушным, увидев, как этот уверенный в себе мужчина, обычно застегнутый на все пуговицы, дурачится с малышней?
«Я могла бы полюбить его». Молли оцепенела от промелькнувшей мысли.
