— Классно! — млела Маска. — А дальше, дальше что?
— Дальше облом, — не оборачиваясь, бросил Фанк. — Загибай пальцы, деточка — во-первых, ты это колюще-рубящее держать не умеешь; во-вторых, серые бьют издали; в-третьих, у тебя скелет из силикарбона, а у них из кераметалла, армированный фартанговой нитью, и силовые элементы не чета твоим, и даже если тебя будут брать руками — взмахнуть не успеешь, как тебя вручную изломают.
— Пошел ты, Фанк! — взвилась Маска. — Ты струсил — и сиди, крути баранку!!..
— Есть клинки — рубят металлокерамику, — возразил и Габар. — Если лезвие покрыто карбидом вольфрама. Ну, еще вибронож…
— Мгм, — кивнул Фанк. — И ходить с этой саблей удобно — она ведь незаметная, детектор на металл ее не видит…
— Нет, правда, — Габар стал горячиться. — Такие клинки, выкидные, вроде телескопической антенны. Если очень быстро выхватить и метко бить…
— Молчу, молчу…
— Ты не слушай его! говори, говори, — подзадоривала Маска. — Как бить и все такое.
— Нужен учебный фильм и мастер, и долго… — начал Габар, но тут автомобиль вильнул с трассы в поперечную улицу, и голос Фанка стал жестким:
— Так, господа мстители, я прошу внимания, и стоп все разговоры. Очень скоро я выкину вас, и вы будете ждать меня не дыша и молча. Потом мы будем быстро двигаться по трубам и крышам.
Место, где охотно принимают автомобили и делают из улики безликий набор запчастей, Фанк знал по наводке из верных уст.
Маска умолкла; опустив стекло, она облокотилась на дверцу, высунула голову из машины и зажмурилась. Слабая, но приятная иллюзия езды на мотоцикле — воздух бьет в лицо, ерошит волосы, ноздри наполняют запахи покрышек, смазки, выхлопного газа; в ушах сливаются рокот, гул, шорох… теперь ее «хэкс» ведет Гильза; она едва успела попрощаться с верным двухколесным другом — навсегда. Остается вспоминать, как лихо летатось на «хэксе», как он ловко подруливал на полном ходу к тротуару или переходу, чтоб всадница могла сдернуть с чьего-то плеча сумочку, рвануть из рук пакет. Мало у кого был такой ювелирный расчет, как у Маски — жертва лишь ахала и верещала вслед, а дьяволенок верхом на «хэксе» уносился прочь, виртуозно лавируя между автомобилями. Иногда это был огненно-рыжий мальчишка в испещренной клепками коже, иногда — тинейджер в обливном пятнистом комбезе лягушачьего фасона, с дико всклокоченными ядовито-зелеными волосами, но всегда это была Маска. Никто не упал и не ушибся после ее молниеносного наезда — этим она особенно гордилась, потому что Первый Закон свят.
Когда ее окликали: «Девочка!», она хищно ощеривалась (нередко зубы через один были покрыты черным лаком) и шипела мерзкие, грязные слова. Несусветные бесполые наряды, дерзкий макияж и отвратительная ругань — это все, чем Маска могла задушить, перечеркнуть и затоптать прежнюю себя. Той же цели служили и мелкие ограбления с помощью «хэкса», и «агрессор». Грабит тот, кто сильный, смелый, кто мужчина. И Маска, проклиная свои контракторы за слабость, что есть сил тянулась сравняться в удали с лихими пацанами, чтобы не быть малявкой, которую все опекают — тьфу! до чего противно!
* * *
Дети знакомятся с секретными лабораториями раньше, чем с начальной школой. Достаточно ребенку посмотреть семь-восемь серий «Кибердемонов», «Принца Мрака Ротриа» или что-то из их сиквэлов — и ваше дитя уже знает все об устройстве тайных змеилищ, где процеживаются яды, создаются орудия типа «гаситель звезд» и где подлые злодеи из красивых пленников делают косолапых зомби и телеуправляемых упырей. Любой ребенок скажет вам, что секретная лаборатория — это зеркально-черный склеп с освещением «как в больнице», и живут там озверевшие от жажды все научно искалечить изверги в угрюмой униформе, с глазами, горящими фосфорическим светом патологической любознательности.
Баканар — главный военный научно-исследовательский центр Федерации — раскинулся на внушительной площади и был, по сути, особым охраняемым городом. Проект «Антикибер» занимал в нем очень мало места — каких-то восемь этажей в отдельно стоящем 15-этажном здании; почти никто не знал, чем и зачем занимается проект — не от его закрытости, а потому, что отлов беглых киборгов не сравнить с разработкой космических истребителей, не видимых ни при какой локации, или сверхдальнобойных дегейтеров. Но внутри проекта законы секретности блюли свято, и переход с этажа на этаж был событием в жизни сотрудника.
Селена была молода — настолько, что детская вера в жуткие храмы секретной науки еще не растаяла в ней до конца. Хотя, служа в Вангере, ей пора было усвоить, что за тремя рубежами проверки документов вполне может скрываться вечеринка генералов с девочками и танцами. И все-таки, и все-таки — минуя охранников, линии и надписи «СТОЙ! ЗОНА ДОПУСКА G!» на полу, она не могла сдержать слабый трепет ожидания — сейчас, сейчас с очередной двери на нее уставится кошмарный Глаз Глота, а за дверью…
Нет, все те же стены, те же потолки, те же спецы-полуночники, и главный — Гаст, приветствующий шефа кивком и гримасой, а ее — подмигиванием и щелчком языка. На Селену после дежурства не действовали никакие знаки мужского внимания — да и сил на кокетство не было; она огляделась — да, аппаратура здесь мощная. И кукла лежит — ноги сожжены, а так девчонка девчонкой, только живот раскрыт, и в разверстую рану уходят кабели. Здесь же, на кожухе сверхценной техники, — недопитая чашка с кофе и обкусанная галета.
— Это Селена. Это Гаст. Будьте знакомы, это пригодится, — делово распоряжался Хиллари. — Это — виртуальный шлем послезавтрашнего поколения, в «Роботехе» такие не продаются, и в Вангере таких нет. Одеваемся — и ныряем.
Затем было стремительное, резкое путешествие с этого света на тот, такое, где перестаешь верить старым чувствам и отдаешься новым — чувству потока, чувству вектора, чувству глубины и многомерности, где синяя строка пишет встречную текст-информацию, красная — комментарии тех, с кем плывешь, низкий звук означает плотность среды и повороты, высокий — звуковую память мозга куклы, а картинки надо собирать в скип, как игровые призы. Времени ТАМ нет — масштаб виртуального времени меняется со скоростью, а вдобавок ты сам задаешь режим времени и можешь растянуть минуту в час; если б не таймер, ТАМ можно блуждать, пока не уснешь. Неопытная в обращении с новейшим шлемом, Селена поначалу залетала в тупики, путалась в коллатералях потоков и вязла в темпоральных нестыковках, а Хиллари и Гаст ждали ее, маяча ромбиками звезд и советуя красными словами: «Тормози мягче, Сель. Не напрягайся. Прибавь частоту тарана. Расслабься, так легче пойдет». И снова — мертвые пропасти, выжженные «Взрывом», и пульсирующие голубые тучи уцелевшей информации, полные голосов, образов и прыгающих строк. Три воображаемых зонда с живыми людьми на борту словно погружались по трем траекториям в черную атмосферу какой-то погибшей планеты.
Когда они вынырнули, лаборатория уже заметно опустела; заторможенный андроид с пылесосом механически обходил помещение, огибая и людей, как мебель. Хиллари, слегка осунувшийся, но веселый, разводил кофе — судя по запаху, настоящий, натуральный, выращенный на экологически чистой прародине, Старой Земле.
