Куда идти? В полицию? К психоаналитику? А что он скажет там? «Я, Фердинанд, — вы понимаете, что это псевдоним? — последние двенадцать лет жил двойной жизнью. Я угонял и укрывал киборгов. Я написал великолепную пиратскую программу ЦФ-6, полностью изменяющую сознание и оперативную память мозга — хоть класса А, хоть класса В; вы понимаете, что я говорю не о человеческом мозге? — и распространял ее. Я — баншер, а теперь меня выслеживает Хиллари Хармон из армейского спецпроекта, а мои киборги разбежались и не подают вестей. Они хотят драться и убивать боевых киборгов, а я не хочу войны. Я ненавижу насилие, но я боюсь, что оно коснется меня. Я не хотел этого, не хотел… И-К-Б, спаси меня! Спаси, сохрани и помилуй!»
И так молча, день за днем. В комнате стоит сизый дым. Фердинанд бросает недокуренную сигарету, идет, полощет рот холодной водой, умывается — фффу, вроде полегче стало…
Который день он вот так ходит от стены к стене в клетке своей квартиры. Неопределенность угнетает страшнее всего; начинаешь изводить себя какими-то химерами, вести мысленные диалоги, воображение разыгрывается до невозможных пределов, и нет такой кары, которая, как тебе кажется, не обрушилась бы на твою голову. Ожидание боли сильнее самой боли. Говорят, что если возбужденному человеку скажут, что сейчас до него дотронутся раскаленным прутом, а потом касаются холодным — на коже у него появляется ожог…
Фердинанд смотрел все информационные передачи и то впадал в отчаяние, то вдруг обретал надежду и начинал верить в благополучный исход. До сегодняшнего утра. Это несомненно была Маска. Боже! Что она говорила! Никогда, никогда он, Фердинанд, даже словом не обмолвился ни о чем подобном. Он уже видел, как Хармон потирает ладони и с насмешкой заявляет: «Киборги перешли к открытому террору. Только наш проект может успешно противостоять их агрессии, но нам нужны силы и средства. Свободный допуск в любые сети, полный контроль над информацией. Банш опасна для нации — развяжите нам руки!»
Фердинанд вдруг понял, что он устал, страшно, смертельно устал, как не уставал даже два с лишним года назад, когда дни и ночи без сна и отдыха дописывал ЦФ-6. Ему показалось, что он стал старым и никому не нужным. Его дети, в которых он вложил столько труда и сил, всю свою неизрасходованную любовь, которых он взрастил и выпестовал, чтобы они несли откровение в Новый Мир будущего, стали самостоятельными и бросили его, забытого и опустошенного, с его наивными мыслями и разбитыми идеалами.
Он сидел в рабочей комнате, она же холл, она же библиотека и телевизионная, уронив руки между колен, и смотрел, как в узкой термокамере скручиваются и спекаются в черно-коричневые комочки дискеты. Когда стопка подходила к концу, он брал новую; их было еще много — их надо было все сжечь. Это были его деньги, его бессонные ночи, его напрасно прожитые годы, его мысли и открытия. Он не плакал, а только безостановочно раскачивался на стуле. Будущего нет. Его пожирал незримый огонь в термокамере. На душе Фердинанда багровым пятном вспухал ожог…
* * *
Федеральное Министерство обороны занимало на юго-востоке Синего Города обширнейший квартал, называемый гордо и сурово — Айрэн-Фотрис. Когда-то, при основании столицы, здесь стоял лишь скромный серый (под цвет армейской формы) административный корпус и рядом — центр космической связи, но по мере того, как Федерация расползалась от звезды к звезде, рос и Айрэн-Фотрис, и теперь это был настоящий город в Городе — с развязками автотрасс, со своей монорельсовой надземкой, со своими аэродромами, магазинами, почтой и полицией, не говоря уже о службе безопасности, опоясавшей Айрэн-Фотрис двумя кордонами по земле и контролирующей его с воздуха. Над улицами и строениями Айрэн-Фотрис доминировали трехсотметровая ажурная башня связи и зеркальный слиток здания Генштаба; с высоты была еще видна чаша радиотелескопа размером со стадион — военный космофлот, патрулирующий подступы к планете и вообще всю сферу жизненных интересов, нуждался в приказах, чтобы Дегейтеры межпространственных линкоров были нацелены туда, куда следует. За последние сто лет Федерация провела шесть победоносных звездных войн, не считая мелких вооруженных конфликтов, а если из ее состава при этом выпали Мегара и Арконда, то не по вине военных, а по недосмотру политиков. Сейчас шла планетарная война на Аркадии — подразделения федеральной армии под надзором высших цивилизаций внедряли правильные рыночные отношения в этот мир наркобизнеса — так что отдыхать генералам из Айрэн-Фотрис было некогда. Как они отсюда помогали Звездной пехоте прочесывать дремучие аркадские леса, сказать было трудно, но режим секретности здесь соблюдали свято.
О режиме Хиллари вспомнил, когда влетел на своем флаере в первую охраняемую зону. Поглядев на то место, где раньше стоял терминал, Хиллари включил световую сигнализацию — «Иду без связи», про себя проклиная мохнатого вора и надеясь, что у военных есть четкие инструкции на все случаи жизни, и его не собьют ракетой «земля-воздух», не попытавшись разобраться, кто он такой.
И точно, наперерез ему вылетели два юрких «тандерболла», и он стал с ними объясняться на пальцах. Наконец пилотам это надоело, и они, промаячив ему «Следуйте за нами на посадку», зарулили к ближайшей башне; Хиллари не стал спорить.
Офицер службы безопасности и два младших чина с карабинами Т-15А выглядели очень решительно. Хиллари тяжело вздохнул и вылез им навстречу.
— Кто вы? Почему не отвечаете на запрос? За самовольное нарушение охраняемой зоны Айрэн-Фотрис вы можете быть привлечены к уголовной ответственности по статье…
— Не трудитесь, офицер. Я Хиллари Хармон, шеф проекта «Антикибер», вызван в сектор GM — это легко проверить. У меня нет терминала, в этом вы можете убедиться лично. Вот мой служебный паспорт.
— Тот самый Хиллари Хармон? — вдруг расцвел безопасник. Вот этого Хиллари ожидал меньше всего; безопасники всегда были корректны и солнечными улыбками не злоупотребляли. — То, что вам испортили флаер, уже весь Город знает. А этот лохматый придурок точно у вас работает или его Доран придумал? Мы тут поспорили…
— Давайте поскорее, — холодно попросил Хиллари, — меня ждут.
— Да, я понимаю, — безопасник вновь посерьезнел. — Война киборгов…
Солдаты с интересом поглядывали на него, и Хиллари понял, что он благодаря Дорану стал популярной личностью и о нем болтают все, кому не лень. Никогда он не задумывался об известности, и теперь шумная слава показалась ему досадной и ненужной. Многие из кожи вон лезут, чтоб хоть минуту побыть на виду, а Хиллари сильно захотелось вернуться назад, в тень, во мрак безвестности — что за удовольствие, когда в тебя все будут тыкать пальцем — «Это тот самый Хармон, у которого флаер угнали». Но портить отношения с безопаской он не стал — пока офицер осматривал флаер, Хиллари сквозь зубы подтвердил, что Гаст действительно работает в проекте, а вот насчет войны киборгов Доран наврал, кишка тонка у баншеров тягаться с армией.
У него проверили паспорт, убедились насчет вызова к генералу — раз уж посадили, надо всю процедуру выполнить — и, выделив ему воздушный коридор, вызвали «тандерболл» сопровождения. Расстались они почти друзьями.
