Как ни странно, доехали они спокойно. Люди в Городе давным-давно привыкли, что некоторые обитатели самоутверждаются необычным образом, и смотрели на сестер с космическим равнодушием. Несколько раз при пересадке в метро им встретились стайки девчат и ребят, одетых в пестрые, какие-то дикарские одежды, да еще двое парней в знак одобрения показали им издалека оттопыренный большой палец. Лильен с гордостью несла свою обезображенную голову и едва заметным, небрежным кивком дала понять, что принимает их восторг.
Охрана храма встретила их молча. Гильза улыбнулась и начала уже открывать сумочку на длинном ремне, повешенную наискось через грудь, когда один из парней многозначительно сказал:
– Льеш-трэш… Гостевой день у нас в среду.
– Но, – вскинула брови Гильза, – я несколько раз сюда приходила, а моя подруга сегодня впервые решилась. Мы сюда три часа ехали, специально к вам…
– Ничем не могу помочь, – парень был вежлив, но непреклонен, – у нас сейчас особое положение. В связи с возможными провокациями вход в храм только для «верных». Таково распоряжение диакона.
– Ну, пожалуйста, – взмолилась Гильза и, полуобернувшись к Лильен, зло и быстро прошептала: – Это из-за скандала с Эмбер. Всюду она на пути стоит, – и продолжала просительным тоном: – Мы мирные девчонки, это у нас просто имидж такой. Я тут кое-кого знаю. И тебя вот знаю – тебя Монкар зовут, – обратилась она к гибкому скуластому парню с прямыми, очень длинными волосами. Он кивнул, но взгляд его остался безразличным. Откинув прядь волос с лица, он глухо произнес:
– Я тебя не помню.
– Я тогда была в другом прикиде. Поцивильней.
– Извини, но сегодня в храме закрытое моление. У нас главное – организованность и дисциплина.
– Ладно, – смирилась Гильза, а Лильен от разочарования опустила голову, – тогда позовите сюда одного парня, кличка – Фосфор.
Ребята перекинулись парой коротких фраз, и старший, поправив закрепленный у губ микрофон, попросил кого-то позвать к выходу Фосфора.
Молчание охраны словно растягивало минуты ожидания. Чтобы не стоять как цапля, Лильен коротко прошлась туда-обратно. Она была на раутах и вечерах, участвовала в пьяных дружеских посиделках в артистическом кругу, но на настоящую живую дискотеку собралась впервые. Ей так хотелось попасть туда, и вот – такое невезение!.. Гильза стояла, заложив руки под мышки и постукивая ногой. Лильен прислушалась – и точно, из глубины, из бетонного чрева раздавались низкие ритмичные звуки, словно у этого здания в темноте подвала билось огромное сердце, и стены отзывались тонкой вибрацией: «Бу-тум… бу-тум… бу-тум…»
Лильен насторожилась, придвинулась ближе к Гильзе, когда из проема двери на свет вышел еще один парень. Ребята из охраны сняли цепочку и указали ему на девчат. Он шел к ним, а Лильен пугалась все больше и больше. Ею овладели смятение и растерянность – она НЕ МОГЛА определить, КТО он, человек или киборг. С ней это произошло впервые, но тепловая «маска» на лице, дыхание, были точно как у человека, и только при взгляде в упор она поняла, что он – киборг. У него были холодные глаза, и свод черепа скрывал не мозг, а радар. А еще он был прекрасно сложен и красив. Черные с отливом брюки плотно обхватывали талию и бедра, черная безрукавка больше обнажала, чем скрывала, грудь и плечи. Прочая одежда состояла из бус и браслетов. Волосы у него были черные и по здешней моде – длинные, а глаза – стальные. И сам он был силен и пронзителен как сталь.
«Ух ты, – будто порывом ветра обдало Лильен, – что за модель? Какая серия? Несомненно, Giyomer А». Она вся подобралась, развернула плечи и еще выше подняла голову – мы тоже кое-что можем.
Парень, подходя, улыбнулся одними губами – Гильза прямо расцвела в ответ, но он взял ее за локоть и отвел чуть в сторону.
– Гильза, ты с ума сошла! На вас же объявлен карантин.
– Ну, так плюнь мне в лицо и скажи, что не знаешь, кто я такая.
– Вы там все бешеные.
– А ты бы как поступил, если бы убивали твоих сестер? Ты – «верный», что бы ты сделал? Стерпел, смолчал, призвал бы на помощь Друга?
Друг приходит непрошеный,
Никто не знает пути Друга,
Ибо путь его ночь,
Ибо путь его мрак,
Ибо путь его скрыт,
Нам он Друг, прочим – Враг…[1]
– процитировал парень, и улыбка его стала хитрой. – Я всегда хотел быть твоим братом, а теперь передумал.
– Вот как?! – возмутилась Гильза. – Почему?!
– Потому что братья не должны влюбляться в родных сестер, – парень откровенно любовался Лильен. – Познакомь.
– Это Фосфор, – Гильза мрачно ткнула пальцем ему в плечо, – а это наша новая сестра – Лильен. Она хотела посмотреть на ваше моление, но нас не пускают.
– Лильен, – Фосфор чуть прищурился и еще раз, словно смакуя, повторил вслух: – Лильентэ, хозяйка беспредельного мрака, добро пожаловать в «Ночной Мир», – и широким жестом указал ей на вход. – Они пойдут со мной, я ручаюсь за них.
Фосфор шел скорым шагом по узкому полутемному проходу, держа Лильен за руку. Гильза еле успевала за ними. Всюду был полумрак, к которому Лильен уже привыкла. Музыка становилась настойчивей и громче, даже воздух был наполнен пульсацией. И все-таки Лильен была поражена, когда они вошли в основной зал. Длинный, из-за темноты кажущийся бесконечным, зал был полон. Пол был разбит на квадраты, и в каждом из них танцевал человек, не понять – парень или девушка. Все они синхронно повторяли одни и те же движения, сопровождая их выкриками. Звук был мощный, буквально осязаемый, его чувствовала кожа лица, шеи, груди; четкий ритм звучал буквально внутри головы. С трех сторон и в центре зала были установлены большие – от пола до потолка – экраны, по которым демонстрировался фильм. Казалось, действие происходит в нереальном мире; движения людей были плавными, текущими; лица, исчезая на одном экране, вновь появлялись на другом, продолжая длящееся непрерывное действо, которое разрывалось, дробилось на кадры, на отдельные фрагменты беспорядочно вспыхивающим и угасающим синим, алым, сиреневым светом. Голос плыл и владел телами танцующих – глубокий, чуть глухой речитатив, прерывающийся сильными восклицаниями, которые тотчас подхватывал весь зал:
Наша цель – борьба,
Наша цель – борьба,
Наша цель – борьба
С силами Зла!
Наш путь – истина,
Наш путь – истина,
Наш путь – истина.
Другого нет пути!
Мы – духом верные,
Мы – духом верные,
Мы – духом верные,
Наши помыслы чисты![1]
На экранах царило лицо человека удивительно правильных черт, с яркими синими глазами и с жестоким, но каким-то отрешенным выражением. Его же голограмма в увеличенном виде танцевала на нескольких площадках. Пророк Энрик. Черная масса людей копировала все па его танца – быстро меняющиеся, сложные, с резкими поворотами и бросками. Свет пылал, музыка гремела, зал ревел. Лильен почувствовала, что у нее зашкаливает и отказывает ассоциативный сектор от мощности и интенсивности разнородных раздражителей. Либо надо ставить фильтры, либо сработает автоматика, прерывающая подачу информации в мозг, и она ослепнет, или оглохнет, или рухнет на пол – в обморок. Теряя чувствительность тела, она схватилась за Фосфора и прокричала ему в ухо:
