– УУУУ, слушай! Я так много должна сказать…
Начался дождь – пока слабый и робкий, но тучи наливались темнотой, и их грозная тень скрыла уходящих по улице мужчину и девочку.
* * *
Brain International Company никогда не афишировала того, что существует молекулярный реверс кибер-мозга – не надо знать об этом тем солидным покупателям, что вкладывают много-много бассов в столь дорогостоящую бытовую технику. Да и вообще никому знать не надо, что изделия BIC обладают таким свойством. Поэтому уже лет пятьдесят, как в BIC прекратили финансировать работы по изучению реверса. Зачем это нужно? Если задание гласит: «Скорей! Плотнее! Емче! Новая концепция! Каждые пять лет – новейшая модель!», некогда задумываться о побочных мелких неприятностях…
Молекулярный реверс не выдумывал никто, он сам случился. Чем плотней укладывали инженеры BIC макромолекулы в мозгу киборгов, чем компактнее записывали информацию не только на нитях молекул, но и за счет их трехмерного соотношения, тем выше были шансы у реверса. Открыли его тоже случайно, как и создали, – просто однажды обнаружилось, что неповрежденный кибер-мозг в покоящемся, но неотключенном состоянии восстанавливает прежнее расположение молекул.
Знали о реверсе и «отцы» Банш, поэтому «Взрыв» ЦФ-5 и ЦФ-6 призван был исключить развитие предательского феномена. Но никто из «отцов» не был инженером BIC, и «Взрыв» получился кувалдой, слепо крушащей единственным ударом все и вся, а не программным абразивом, стирающим сознание и память постепенно и наверняка.
Хиллари рад был бы пользоваться реверсом; чего проще – сиди и жди, пока память вернется. Но оперативная работа – как и раньше, в кибер-полиции у Дерека, – требовала скорейшего съема данных путем тоннельного зондирования таранно-штурмовым процессором, пока не разбежались и не спрятались остальные члены кукольной семьи – а после этакой атаки на мозг, как авторитетно и официально заявляли канонические монографии BIC, реверс невозможен в принципе, и остается только перезапись. Хиллари, наравне с «отцами», тоже не был инженером BIC, и потому не знал, что отдаленный реверс в BIC вообще не исследовался, чтоб не пугать клиентов.
И это было первое, в чем Дымке повезло.
А второе – после ранения Кавалера о Дымке все позабыли. Хиллари не приказал Селене записать ее заново, а Селена ограничилась тем, что ввела Дымке простенькую андроидную программку подчинения и наскоро приказала – «Не двигаться!» Между тем ее реверс начался сразу после «Взрыва» и упрямо развивался пять суток, пока в понедельник вечером, когда дождь хлестал по стеклянным стенам здания проекта, не начался процесс автоидентификации.
Многого не хватало для реконструкции личности – связи между макромолекулами были повреждены зондами и забыты, но реверс обходил такие лакуны по сохранившимся сцеплениям. Иногда попадались целые острова информации: кто-то – Хиллари, Селена или Гаст – реставрировал их при чтении, и такие находки сразу намного увеличивали объем возобновленного. Но до полноты прежней личности было еще далеко – сознание прояснялось медленно, отрывочно и фрагментарно, как постепенно проступает фреска из-под слоя многовековой копоти – губы, крыло носа, глаз, завитки волос, край золотого нимба, благословляющая рука…
Глаза Дымки открылись туго, медленно из-за сгущения смазки. Темнота. Тишина. Холод. Двигаться запрещено людьми. В сознании пока ничего не было, кроме единственной звездочки во мраке – понятия «Я».
* * *
Рыбак, полузакрыв глаза, лежал на диване; Гильза с Чарой наводили порядок в комнате, сортируя вещи и кидая ненужное в одну кучу – все упаковки, маркировки и прочее предполагалось порезать на мелкие кусочки, перемешать в беспорядке и выкинуть в мусор, причем в разных местах; Звон им помогал, ежеминутно отвлекаясь и работая больше языком, чем руками, когда раздался звонок в дверь.
Все вскинули головы. Звонок был условный, но что-то насторожило Чару.
– Я открою, – безмятежно бросила Гильза, – девочки вернулись…
Лильен и Коса полчаса тому назад отправились в магазин за покупками и, должно быть, так нагрузились, что не в состоянии достать ключ.
Гильза протопала в коридор; было слышно, как она возится с замком; дверь распахнулась… Чара стояла, прислушиваясь, по-прежнему держа в руках что-то, подлежащее уничтожению…
Долгое «А-а-ах!» Гильзы, а затем и она сама появилась, пятясь, приподняв руки. Ее словно выдавило в комнату, а поршнем был высокий парень с пронзительным взглядом. Он молча, напористо и нагло наступал на Гильзу, полураспахнув полы своего плаща, похожего на мантию. Парень был весь мокрый, длинные волосы насквозь пропитались водой, и капли текли по лицу и шее. По плащу бежали уже не капли, а струйки воды.
– О боже!.. – настал черед воскликнуть Чаре.
С моих волос стекает дождь,
Я тот, кто приходит ночью,
– весело продекламировал пришелец, с силой взмахнув головой так, что волосы, взметнувшись, легли плотной массой на спину, и целый каскад брызг обрушился на пол и стены.
– Фосфор! – вскричала Чара. – Как ты тут оказался?! Как ты нас нашел?!
Мой взгляд мужчин кидает в дрожь,
Мой взгляд раздевает женщин.
От взгляда моего не уйдешь,
Мой взгляд поражает мощью.
С моих ресниц струится дождь,
Я вижу даже ночью…[1]
Фосфор, а это был он, не испытывал ни малейшего смущения.
– А где Лильен?
Все дальнейшее лучше представить в виде сцены.
< Сцена «Явление Фосфора» >
[Зал стандартной муниципальной квартиры с дешевой, разнородной и весьма потертой мебелью. По длинной стороне – диван с тряпьем, на диване РЫБАК – очень худой, болезненного вида парень неопределенного возраста, с землистым лицом. Услышав разговор, он свешивает ноги и садится, оставаясь в таком положении до конца действия. ГИЛЬЗА, неяркая, но миловидная девушка в растянутом свитере с чужого плеча и серой юбке «макси», открыв дверь, отбегает к стене и стоит там, время от времени бросая короткие взгляды то на одно, то на другое действующее лицо. Она в основном молчит. По центру комнаты – разнородные вещи, сложенные грудами, которым заботливые руки постарались придать вид невысоких штабелей; вещи непонятные – то будто бытовая техника, то что-то совсем не домашнее. Около вещей стоят – ЧАРА, красиво сложенная шатенка с твердым уверенным взглядом, одетая в клетчатую мужскую рубашку и брюки (все, что она до этого держала в руках, она уронила и рефлекторно закрывает рукой ворот), и ЗВОН, костистый малый в бледно-желтой рубашке и заношенных светло-коричневых замшевых штанах. Опомнившись от первого шока, вызванного вторжением незнакомца, ЗВОН впадает в шок вторично, услышав, кто именно нужен вошедшему. И, наконец, сам ФОСФОР – сильный, упругий парень с прической много ниже плеч, одетый в черные, кожаные, в обтяжку, брюки и долгополый черный (из синтетики) расстегнутый плащ. Под плащом у него черная майка на голое тело и блестящие бусы. Выглядит он так, будто вышел из-под водопада. Ведет себя уверенно, по-хамски.]
