— Без репетиции? А вдруг рука дрогнет или пуля не туда залетит — и останешься полоумным идиотом на всю жизнь, — серьезно рассуждал Сайлас, — то-то подарок будет для Отто Луни!
— А что ты предлагаешь?
— Яд. Стробилотоксин. Сначала тошнота и неукротимая рвота — это мы уже прошли, — затем судороги, потом спазм и тромбоз крупных сосудов конечностей — руки и ноги на глазах чернеют и мертвеют, а человек орет от нестерпимой боли. И, заметь, все в полном сознании, так что ты сможешь вести репортаж.
Доран передернул плечами, пытаясь стряхнуть наваждение.
— А чего-нибудь мгновенного и безболезненного в нашем веке не изобрели?
— До фига и больше. Но я, как менеджер, должен позаботиться о шоу минут на сорок, чтобы на пятнадцатой минуте у нас был рекордный максимум подключений.
Доран попытался рассмеяться, но не смог и со страдальческой миной схватился за грудь.
— Не смеши меня! А то завязка распустится и я наделаю в штаны.
— Ты сможешь завтра вести передачу?
— Памперс надену и выйду, — с угрюмой решимостью ответил Доран, — шоу должно продолжаться. Давай обсудим концепцию.
— Ладно, — Сайлас открыл папку. — Вот для начала…
— Что это?
— Ежедневный ответ на наш запрос из проекта «Антикибер».
— Подотри им задницу. Нет, дай мне. Я сам это сделаю.
— Это и есть разгадка. Посмотри на подпись, — Сайлас сделал все возможное, чтобы радость открытия принадлежала шефу.
— Анталь Т. К. Дарваш… Постой, постой… А он не имеет никакого отношения к строительной компании «Дарваш Инк»?
— Вот именно. Это младший сын владельца, звездного магната и корга. Вот копия страницы «Кто есть кто».
Доран вырвал из рук Сайласа копию и принялся жадно читать. Лицо его принимало все более осмысленное выражение. «Работа, — понял Сайлас, — для него важнее всего».
— IQ 65… Это не опечатка?
— Здесь не бывает опечаток. Он недоумок от рождения. В него вбиты огромные деньги, чтобы сделать его нормальным. Весь этот проект «Антикибер» — крыша для сынка Дарваша.
— Зачем? — простонал Доран, словно желая услышать ответ на все вопросы: «Зачем мы живем? Зачем существует зло? Зачем меня пытали?».
— Чтобы парень получил опыт руководящей работы на высоком уровне. Чтобы, когда папаша оставит ему наследство, уметь с ним управляться. Даже если тот даст ему двенадцатую часть, то на эти деньги Анталь сможет купить две планеты вместе с населением. Надеюсь, тебе не надо напоминать, что Дарваш осуществляет строительство и переоборудование и силовиков, и сэйсидов, и военных. Объекты, полигоны, новые технологии и материалы.
— Все я понял, не продолжай, — Доран снова уронил голову на диван. Впереди была еще целая ночь бессонницы, тягостных мыслей и страданий.
ГЛАВА 2
Наконец-то сумасшедшие дни предвыборной гонки остались позади. Позади бесконечные переезды, выступления, тайные совещания с имиджмейкерами и открытые дебаты. Он выиграл. Выиграл приз зрительских симпатий. Услышав итоги голосования, он, как получивший золотую медаль, шагнул вперед и вскинул руки, благодаря господа бога, — сияющий, торжествующий, уверенный, в свете прожекторов, осыпанный блестящим конфетти. На шею ему упала и застыла его жена, поддерживавшая его на пути к вершине пьедестала, не отходившая от него ни на шаг, — хрупкая, белокурая и мудрая.
Победа!
Сегодня новоизбранный мэр Города дает банкет. В парадном зале фешенебельного ресторана убраны переборки, разобраны стены и опущены тяжелые портьеры. Установлен длинный ряд столов, и официанты бегло и точно проверяют правильность расстановки приборов. Сегодня сюда придут те, кто с детства обучен есть рыбу особой вилкой, пропуская кости сквозь зубчики; нельзя ударить в грязь лицом. На кухне повара жарят особую, пикантную яичницу на 1200 персон. Сюда придут близкие друзья, помощники и спонсоры мэра; некоторых из них он не знает даже в лицо. Шикарные автомобили, густо блестя лаком, непрерывно подвозят все новые порции гостей. Свежеиспеченный мэр и его блондинка-жена встречают их в фойе, и мэр оделяет каждого крепким, уверенным рукопожатием и ослепительной белоснежной улыбкой. Правая рука его уже затекла и одеревенела во время предвыборной кампании, а скулы сводит судорогой от необходимости улыбаться. Но это последний раунд, он должен доказать свою стойкость, а также открытость миру и способность улыбаться в любой обстановке. Улыбка, как маска, навечно приросла к его лицу; с ней его когда-нибудь и похоронят.
Каждому из подошедших его поздравить он говорит несколько дружеских теплых слов таким проникновенным тоном, что гость поневоле верит, что слова адресованы непосредственно ему и идут из самой глубины сердца, а не нашептываются стоящими сзади секретарями-суфлерами.
Незаметный, как тень, среди прочих, к мэру подходит высокий бледный человек в черном длиннополом сюртуке без лацканов, застегнутом наглухо. Мэр протягивает руку навстречу:
— Рад видеть вас среди своих гостей!..
— Хочу напомнить, кому вы обязаны своим взлетом. — Человек в черном вкладывает свою узкую холодную кисть в ладонь мэра, уже готовую сжаться. — Не забывайте обо мне на своем новом поприще. — И добавляет, как-то нехорошо усмехаясь: — Даже при всем желании вы не забудете меня!..
Руку мэра пронзила острая, невыносимая боль, вмиг распространившаяся до подмышки, въевшаяся в кости. Он чуть не закричал, но годы тренировки взяли свое; он смог удержаться и ответил одной из самых обаятельных улыбок.
— Кто это? — шепчет он своему секретарю, когда человек в черном удаляется.
— Его нет в списках приглашенных… — помедлив, отвечает секретарь.
Банкет разгорается. Падающий вниз свет хрустальных люстр преломляется в сиянии бриллиантов, дробится, искрясь и играя на гранях фужеров и в шипучих пузырьках шампанского. Вино и льстивые речи льются рекой. Мэр сыплет шутками и блестками остроумия; глаза его остекленели, улыбка стала гримасой. Ладонь болит невыносимо, словно ее прожигает кислота; минуты растягиваются в часы, любое движение превращается в пытку. Когда же конец банкета?.. Речи и вино продолжают литься. Улучив момент, мэр украдкой смотрит на ладонь. На ровной матово-розовой коже багровеет тлеющим углем четкий ромб с темной вершиной, словно клеймо, выжженное раскаленным железом.
Глаз Глота!
Боль ужасная.
«Кто это был? — мучительно пытается вспомнить мэр. — Кто?!» И кажется ему, что за каждой колонной стоит человек в черном, в каждой отброшенной тени он видит его силуэт.
Тот банкир — финансовый магнат-олигарх? Или тот промышленник-монополист, торговец водой, теплом и хлебом? Или вон тот, творец пиара? Или тот, мастер по грязным скандалам и утоплению противников в помоях? Или все они сразу? Единая, черная, колышущаяся, пьюще-жующая масса…
