— Выступления «верных» в Городе породили ответную волну, но мы создаем Гармонию, вместе мы — сила, и Церковь должна выстоять, принять на себя удар и выдержать его. Сейчас тактика должна быть не в противостоянии, а в воздержании от активных действий. Главное сейчас — сохранить чистоту и веру в Друга. Работайте с «верными», идите к людям, несите им мир и покой.
Из сидящих перед ним мало кто был намного старше его самого. Они приходили к нему в том возрасте, когда человек определяется с выбором симпатий, вступает в брак, выбирает направление карьеры. Каждый из них был отобран им лично; Энрик не принимал в свое ближайшее окружение людей, если они скрывали глубинные чувства и мысли, — диаконы, оставаясь свободными и способными на напряженную и сложную работу без присмотра, были как бы его живым продолжением, его глазами, пальцами, ушами на других планетах.
Но священнослужитель в Церкви был один — он, Энрик Единственный.
— Успокойте «верных». Сейчас могут начаться проявления зависти из-за распределения билетов. Я буду служить столько, сколько хватит моих сил, я буду черпать Силу у Вселенной, а она безгранична. Всякий, кто захочет меня увидеть воочию, — тот увидит; объясните это «верным» просто и доходчиво. Каждый сможет увидеть меня рано или поздно, а когда человек познает Друга — сейчас, сегодня или через месяц, — это не имеет значения. Друг не во мне, а в каждом из нас, до Него надо дойти самому. Вот мой секретарь Пепс; он видит меня двадцать часов каждый день, но он не стал «верным». От одного взгляда на меня человек не изменится.
Пепс каким-то седьмым чувством понял, что нефритового кулона со святой аббревиатурой ему не избежать. Рано ли, поздно — но это случится.
— Друг в нашей душе, надо познать себя и свою душу, свою жизнь. Еще раз напоминаю о внешней и внутренней чистоте. Мы общаемся с душой, наши руки должны быть кристально чистыми, так как душа прозрачнее воздуха, это субстанция эфира. Никаких наркотиков — я настаиваю на этом, — особенно на служении и молениях. Наркотики и стимуляторы уводят человека на ложный путь, ибо он должен научиться сам черпать Силу и радость из внутренних источников столько, сколько ему необходимо для счастья, а не подхлестывать себя наркотиками до разрыва сердца; галлюциногены погружают мозг в бред, порождают химеры сознания, а не ведут к познанию Гармонии мира. В любом случае — это грязь, а соприкоснуться с Другом может лишь человек с чистым сердцем. Друг свят — а я чист.
Все диаконы хором повторили призыв.
— Я должен предупредить вас о необходимости сохранять строжайшую дисциплину. Экзальтированная выходка одного человека в состоянии транса может повлечь бессознательное подражание толпы, а если даже одна часть массы народа качнется вправо или влево, не говоря уже о движении, — будет как минимум сотня раздавленных. «Верные» должны быть внимательны и точно следовать указаниям ответственных за сектора. Не акции с письмами, а поведение на стадионах во время открытых молений — вот критерий дисциплины. Я выступал в шести мирах, и нигде не было ни одного несчастного случая — вот оно, реальное присутствие Друга. Я верю, и я хочу, чтобы оно было так же и сейчас. Еще хочу отдельно сказать о провокациях — все случаи явного или неосознанного подстрекательства надо пресекать тотчас же, на месте и без шума. Это испытание для Церкви, и она должна выдержать его с честью. И да будет так! Я желаю вам счастья, крепкого здоровья и высокого духовного восхождения. Благословляю вас. Бог есть, и он восторжествует здесь!
И вновь присутствующие подхватили мантру, а потом встали вслед за Энриком и поклонились друг другу и Пророку. Все вышли; Энрик удалился в личные покои, и спустя несколько минут туда же направились Артур Скиталец, диакон храма «Ночной Мир», и Мариус Крысолов, Верховный Страж, заранее предупрежденные Пепсом. Энрик ждал, сидя в кресле. Он посмотрел на них открытым взглядом и жестом пригласил садиться, затем спросил диакона:
— Что у вас за недоразумение в храме?
— К нам приходили дознаватели из военной полиции, кибер-полиции и из службы по чрезвычайным происшествиям. Они предполагают, что один из наших «верных», по имени Фосфор, имеет отношение к теракту в Бэкъярде. Я решил не осложнять обстановку и пошел на сотрудничество с властями. Мы — я и друзья Фосфора — опознали его по фотографии и дали ему характеристику. У него отличная репутация… однако Фосфор покинул храм в понедельник, 28 апреля, и с тех пор не появлялся в «Ночном Мире»; не видели его и на обычных местах встреч. Один «стойкий» из охраны храма, Монкар… такое «имя верного» он выбрал себе при посвящении, — пояснил диакон, увидев, как заулыбались Энрик и Мариус (бывают у «верных» причуды — скажем, взять себе имя форского лунного колдуна Монкара н'д Эргерута). — У него хорошая память на лица — он вспомнил, что на вечернее воскресное моление 27-го к Фосфору пришли две девушки, одетые в стиле льеш-трэш; Монкар по фотонабору полиции Дерека опознал в них киборгов, Гильзу и Лилик — куклу Эмбер. Тогда, при встрече, он не смог их узнать — Лилик изменила внешность, да и парню в голову не могло прийти, что киборги из Банш явятся в храм.
— Все интереснее и интереснее, — проговорил, вздыхая, Энрик. — Этот Фосфор… Что о нем известно?
— Жил в северном Басстауне, в Антармери, — без приглашения заговорил Крысолов, за сутки разузнавший о пропавшем все, что можно и нельзя, — в компании типа коммуны. Шестеро парней, одна девчонка. Это была грязная компашка; их звали — Дети Сумерек. Темные дела, знакомые из Ровертауна, угрозы, рэкет… вроде бы Фосфор в этом не участвовал. Вчера средь бела дня они проворно погрузились в микроавтобус и исчезли без следа.
— Коммуна? А не семья?.. — спросил Энрик, глядя мимо Крысолова.
— Сомнительно. Для семьи — мало женщин; даже те, кому все равно, не живут как братья Пандавы. — До вступления в контрразведку Крысолов прошел два университетских курса — всеобщую историю культуры и политологию; если б не его отвращение к государственной Системе, им бы охотно пополнила штат любая секретная служба. — К тому же девушка жила в компании на равных, а не как прислуга.
— Я о другой семье.
— О Банш?.. Я не уверен, Энрик. Это были отпетые типы. Весьма агрессивные.
— Никто из дознавателей не говорил о том, что Фосфор… — начал Скиталец, но Энрик перебил его:
— «Войну кукол» с терактами развернули, как я понял, мирные домашние модели… Вы можете точно сказать о Фосфоре — киборг он или человек?
— Нет, не киборг!.. — Скиталец поколебался и добавил: — Он встречался с девушками. Я не стал их привлекать, но знаю это как факт. Если бы в нем было что-то необычное, это бы давно стало известно…
— У вас нет с собой его фотографии?
Вместо ответа диакон протянул Энрику распечатку:
— Один из лучших по физическому совершенству; привел в порядок библиотеку и видеотеку, совершал служения полного дня…
— Киборг, — ответил Энрик, бегло изучив фото и бросив его на стол. — Вы поступили правильно; пожалуйста, успокойте всех — и ни в коем случае не допускайте, чтобы над девушками смеялись. Если о его сущности станет известно — вы должны сплотиться и поддержать их; если они уйдут из храма — это будет минус вам, но их можно перевести в другой храм. Никто ничего не мог знать заранее. Есть модели, неотличимые от людей. Это киборг; его позвали свои, и он ушел за ними. Голос крови сильнее разума. Спасибо.
