Однако мать и отец Оливера Анлейфа не думали вернуть человечеству нечто неповторимое. Они просто стремились восполнить утрату. Так появился на свет Оливер-2.
Узнав о том, что он — это не он, а чья-то вторая попытка, Оливер добился, что в компании его прозвали Клон. Его престиж вырос оттого, что не всякий мог положить цветы на могилу даже не своего близнеца, а прежнего воплощения в этом мире.
Оливер-1, нелепо и трагически погибший десяти лет от роду, был чудо-ребенком. Оливер-2, перевалив через роковой возраст, стал подростком со всеми вытекающими последствиями. Ему начали назойливо пенять, что он не такой милый и послушный, как его предшественник. Оливер-2 стал огрызаться, запустил учебу, принялся шляться по кварталам, а однажды — с Оливером-1 этого никогда бы не случилось! — попробовал галофорин. И пошло-поехало. Отныне его кличка была — Клон Дурман.
Кое-какое просветление забрезжило, когда Клон Дурман возлюбил Друга и Пророка Энрика. Став послушником в «Ночном Мире», он искренне старался позабыть о наркоте, но проклятая дурь то и дело тянула, окликала голосами старых дружков из наркушной тусовки. Раз, другой — срывы Клона не делали чести храму; диакон беседовал с ним, предлагал полечиться в церковной клинике — Клон даже согласился, но потом опять сошел с рельсов.
Из «Ночного Мира» его выперли. «Стойким» на входе приказали — не впускать. Раскается, возьмется за себя — тогда посмотрим, а до той поры на молениях Клону не бывать.
Заодно Клона попросили удалиться и из дома. Технический колледж он окончил, профессия есть, возраст не детский — живи сам!
Клон поселился у такой же неприкаянной. подружки. Оба по пять раз на дню зарекались от дури, но один, поймав другого на нарушении зароков, тоже бросался за товаром. Так и жили…
Поэтому Клон Дурман обрадовался, когда под вечер к нему заглянул Фосфор. Виду Клон не подал, но в душе появилась надежда — вдруг обратно позовут?.. «Тогда все в помойку! Голову обрею, голым в „Ночной Мир“ пойду, на коленях поползу…»
— Впишешь на ночь? — Фосфор поставил сумку, тяжело стукнувшую об пол.
— Не вопрос, — надежда Клона поблекла, да и самочувствие ей не способствовало — ныли и туго гнулись суставы, давило в груди, тошно подтягивало живот. — Фос, если тебе кто скажет, что я брата по вере не пустил, — хрястни ему от меня в рыло.
— Я в розыске, — предупредил Фосфор, осматривая логово. Тут была женщина — вон ее тапочки с помпонами, вон брошен халатик…
— Все мы, — зевнул Клон, — в розыске у Костлявой Леди. Когда-нибудь она нас всех найдет.
Шмыгая ногами, он добрался до ветхого комбайна, снял с него тарелку, смел засохшие крошки, плюнул на крышку дисковода и, стерев какое-то пятно, пустил запись.
— Самое вовремя такое слушать.
Тошнит меня, тошнит
И в брюхе тяжело
Тот «колор», что я пил, —
Ужасное манхло.
Не хочется любить,
А хочется блевать.
А девочка опять
Зовет меня в кровать.
Манхло, манхло,
Весь мир — манхло.
И ты манхло,
И он манхло,
И я манхло среди манхла.
Ну и дела!
«Хлип, диск „Гриннин“, — механически отметил про себя Фосфор.
— Я в тяжелом розыске, — уточнил он.
Клон как не слышал — потряхивая патлами, притоптывал ногой.
На улицах темно,
На улицах разбой.
Опять кого-то бьют
Об стену головой.
Любить или убить —
Мне стало все равно.
Как в зеркало гляжу
Я в черное окно.
Манхло, манхло,
Весь мир — манхло…,
— Меня ищет контора А'Райхала.
Клон вроде бы прислушался, но не хотел отрываться от песни.
Я верил в благодать,
Но это все прошло.
Куда ни погляжу —
Кругом одно манхло.
В башке стучат часы,
Рука сжимает нож.
Смывайся — или ты
Живая не уйдешь
Манхло, манхло.
Весь мир — манхло…[Б]
— Ну и что? — Он даже не обернулся. — Ты мне брат, пришел ко мне — устраивайся. Места хватит.
— Твоя подруга не выдаст? Она могла видеть меня в новостях…
— Она одни моды смотрит и про то, как в Элитэ живут. И не стукачка по душе. Живи спокойно. Вот за соседей не ручаюсь — выродки.
— Спасибо, Клон. Я до утра — и пойду. А ты смотришься хуже, чем в песне. Крутит?
— Угу. Второй день уже, паршиво это. Похоже, мне обманку сунули — уж больно долго выворачивает. А до врача идти — дорогой околеешь.
— Хочешь терпозин?
У Клона вспыхнули глаза. Он выпрямился, вытер руки о рубашку.
— А есть? У тебя? Ты что — тоже начал?.. А где брал? Он не протезный?..
Заветную коробочку Клон ощупал и едва не облизал, любуясь фирменной маркировкой; Фосфор отобрал упаковку и сам выдавил Клону «шайбу» из блистера. Противно было наблюдать, как Дурман старательно разжевывает ее, как тщательно запивает, полоская рот, чтобы и крошка терпозина не пропала, а затем облизывает губы. Хлип пел про него.
— Ох. Ну, ты меня спас. — Клон растянулся на измятой, скомканной постели, блаженно прислушиваясь к ощущениям, — ломящие боли таяли, дышать становилось легче. Вообще терпозин — не наркотик. Им лечат неприятности на выходе. Но есть в терпозине дрянная особенность — если завысишь дозу, тебе все становится неохота и мимо. Ты не тянешься, а мертво висишь; ты весь неподъемный и прозрачный. Твои руки замирают на руле машины, на штурвале флаера, на рычагах экскаватора; пищит сигнал, включается автопилот, тебя бьют по щекам и спрашивают твое имя и фамилию. Некоторым нравится такое взвешенное состояние.
Начиная висеть, Клон без опасений глядел, как Фосфор раскладывает на полу тяжелые компактные детали. Вроде сборной мозаики, но получается двуствольная винтовка. Клон впадал в покой все глубже, а Фосфор, приладив лямки из шнура, убедился, что на плечах под плащом обе половины винтовки висят удобно, а защелки размыкаются на рывок средней силы. Состыковать стволы с прикладом — доли секунды. Он проделал это несколько раз.
— А за что тебя ищут? — спросил Клон уже вязким, непослушным языком.
— Я готовил теракт. И он удался.
— М-м-м-м. Уходить надо.
— Я должен сделать еще кое-что; потом уйду.
— Пути знаешь?
— Да. По манхлятникам, в обход видеокамер. Мое лицо заложено в систему мониторинга.
— Тебя кто-то умный учил… А то — беги сразу, не ищи приключений.
— Не могу. Они убили мою девушку.
