— У тебя есть ГОД, один год, чтобы дать ощутимые результаты. И в ближайшее время тебе придется выступить в защиту BIC. Заявление, доклад, интервью — как угодно. Сейчас мы не можем рисковать репутацией BIC, так как разговор идет об интересах нашей цивилизации на галактическом рынке.
— Согласен. Давай будем последовательны, Суванна. Если BIC не смогла уследить за своими изделиями, необходима служба, контролирующая все возможные тенденции вновь создаваемых продуктов. Ради тех же интересов, о которых ты сказал.
— Ты хочешь ее возглавить, что ли?
— Организовать. В проекте есть один въедливый спец, он уже разрабатывает методики. Не гениален, но мимо его глаз и фотон не пролетит незамеченным. Джолион, — Хиллари с приязнью посмотрел на Снежка, устроившего эту знаменательную встречу, — ты мог бы применить свой опыт по сколачиванию комитетов надзора? Вбрось эту мысль на подкомиссии… если мало видишь аргументов — я их гору напишу.
— Да-а, такую партию удобней разыграть в четыре руки. Возьмусь, Хил.
— Кое-кого я уже вовлек, но мой голос мало весит.
— Это твой первый опыт по лоббированию?
— Увы. Мне следовало взяться раньше. Тогда б не так пересыхало в горле.
Суванна рассмеялся. Смех был подхвачен и секунд десять плескался в стенах кабинета.
— Еще три коктейля! С каплей даака, Хил?
— Ни в коем случае. Я абсолютный трезвенник.
— Похвально. Ты стал бы еще симпатичней, откажись ты от убиенного мяса… мясо порождает агрессивность и невоздержание, а его некробиотическая сила затемняет мозг.
— Боюсь, без мяса я стану святым и вознесусь.
— Святой?.. Слишком приторно для клубной клички, а, Снежок?
— У него уже есть имя. От Дорана, как модельные ботинки, — Джолион вгляделся в светлое, легкое и вместе с тем непроницаемое лицо Хиллари. — Принц Мрака.
— Просто — Принц. Но, Принц, имей в виду, что в «Персеваль» не принимают за одно умение интриговать. Надо добиться чего-то большего, весомого.
По-свойски обговорив еще кое-какие подробности дела, ставшего отныне общим, депутаты расстались с Принцем как ни в чем не бывало. Правда, Снежок задержался, чтобы подержать Принца за лацкан в тени олеандров.
— Ты доволен, Хил?
— Почти. Мне не хватает золотой звезды «За заслуги перед Родиной».
— Когда-нибудь ты этого добьешься. Мне же для счастья нужно куда меньше.
Левая кисть Снежка повернулась вверх ладонью, образуя горсть с плотно сомкнутыми пальцами.
— Ее мозг, Хил. И не оставлять никаких копий. Услуга за услугу.
«Хиллари, будь сегодня снисходительным, — уговаривал себя новоиспеченный Принц. — Снежок небезупречен. С червоточинкой. Но он никого не сделал несчастным… кроме одной куклы, а ее разумной можно назвать с большой-большой натяжкой. И он помог тебе спасти проект. И тех кукол, что могут пойти по стопам Фосфора, но не по своему выбору, а по указке разных Темных. Не стоит ли это одной кукольной, ненастоящей жизни?..»
— Номерной счет в City Bank, — напомнил Хиллари одними губами. — Переходя со счета на счет, деньги оставляют следы.
— Нет этих следов. Все шито-крыто, — Снежок волновался. — Последний след — в ее памяти.
— Вряд ли ты будешь горевать, узнав, что он… случайно стерт.
— Я хочу получить мозг.
«Путти, моя единственная», — вспомнил Хиллари голос Снежка в наушниках. Похоже, он любил ее — свою игрушку. С игрушками не лицемерят. Да, Снежок обезопасился со всех сторон, но не учел вероятность вмешательства Банш. Почему Фердинанд не шантажировал Снежка? Чересчур честен. Чересчур верен своей идее. Он и не вторгался в память; для него кукла — личность, священная реальность.
«А для меня?
Кэннан, Кавалер, Этикет — кто они? Синтез программ и наработки?
А кто мы сами — разве мы не синтез инстинктов и воспитания?
Cogito, ergo sum. Мыслю — значит, существую. Иначе, не как человек. Вторично, зависимо. Подражая, заимствуя. Заражаясь безумием людского мира.
В чем же между нами разница?!»
Что подумал Хиллари вслед за этим, неизвестно, но ответил он коротко:
— Ты его получишь. Даю слово.
ГЛАВА 10
Своих поступков Звон не отрицал. Глупо отпираться, если каждый твой шаг запечатлен в памяти роботов-подельников. Единственное, чего вначале Сид, а затем следователи не могли услышать от него, — так это ответа на вопрос: «Зачем ты ввязался в компанию киберов?»
В день захвата и в четверг до обеда Звон попросту отмалчивался. Те, кто близко знал его до ареста, сочли бы, что Звон хочет взвинтить себе цену или вынашивает нечто настолько сногсшибательное, что ему слов не хватает. Хранить тайну целые сутки, когда все упрашивают тебя пуститься в россказни, — для Звона это был мученический подвиг. На самом деле Звон решил ответить самому себе — «Зачем?». Объяснения не находилось, словно он две недели не теракт готовил, а спал наяву и проснулся лишь сейчас; впрочем, и нынешняя явь отдавала сонной дурью. В этом новом сне присутствовал даже офицер из «политички». Понемногу Звон перестал смущаться и возгордился собой, даже папиного адвоката встретил надменно. Хватился папочка!..
— Надо заявить, что киборги зомбически влияли на тебя через радар, — убеждал адвокат; судьба BIC его не волновала. — Я потребую экспертизы. Пока проверят и отвергнут эту версию, выиграем время, привлечем спецов по психотронике…
Ну уж нет! Звон категорически отверг роль марионетки. Черный нимб террориста по убеждениям казался ему приглядней, чем личина подневольного сообщника с закодированным мозгом.
— Я выступил на стороне киборгов, потому что их угнетают, — ошарашил он следователя. — Я против рабства! И в знак протеста они решили разрушить башню в Бэкъярде как символ насилия и эксплуатации.
И понеслось, и покатилось — успевай записывать! Послушать Звона приходили даже из соседних кабинетов. Нагородил он целый манифест, едва не предвыборную программу, — будь киборги избирателями, то сидеть бы ему в конгрессе.
Адвокат и тут не потерялся — заявил, что Стефан Солец не в своем уме; это же ясно — кому в здравом рассудке придет в голову бороться за права киборгов? Это все равно что защищать права тостеров и мясорубок… Ведущий следствие эти финты отмел — де есть всякие способы легально чокнуться. Вот, некоторые люди против абортов выступают — якобы в зародыше из восьми клеток есть разумная душа и она маме из нутра телепатические сигналы шлет. А другие не едят продуктов из того, что раньше шевелилось и дышало, и прочих отговаривают. Но все должно быть в цивилизованных рамках. Протестуй — хоть лопни, а рукам воли не давай. Если травоядные граждане вздумают подрывать мясные магазины, а поборники прав эмбрионов — охотиться на гинекологов, то это уже терроризм и наказуемо.
