Полтора-два десятка домиков с белеными стенами без особого порядка стояли вдоль дороги, уводившей на северо-восток, дальше от реки. Называлась она Апенраде, как сообщила ему старуха, и была одной из самых длинных в Корнваллисе. По эту сторону Срединных гор Эдвин никогда не хаживал, и сейчас с интересом крутил головой – так здесь было тихо и умиротворенно. Удивительно, думал он: до Талейна отсюда всего-то четыре, от силы – пять дней ходу, а выглядит все вокруг так, словно он в одночасье попал на один из тех покрытых зеленью островов в море Арит. По крайней мере, Эдвин именно так представлял себе места, что ему описывал отец, рассказывая о своих дальних путешествиях.
Перед каждым домом располагалась утоптанная площадка, укрытая сверху зарослями белого и темного винограда; здесь стояли аккуратно сработанные столики и лавки. Наверное, подумал Эдвин, у местных жителей в обычае сидеть по вечерам семьями или с соседями, пить вино или наливки, и разговоры разговаривать. А в садиках росли инжир, гранаты и оливы, иногда очень старые, с корявыми стволами, будто сплетенными из сотен окаменевших сухожилий. Единственное, чего он тут не видел, так это высоких деревьев с раскидистыми листьями и сочными желтыми плодами, по словам отца, во множестве произраставших в южных портовых городах – их названия Эдвин не запомнил. И все это составляло разительный контраст с лесами и неуютными вересковыми пустошами западной части королевства.
Дома были заколочены – все, кроме трех-четырех. Двери болтались на кожаных петлях; по-видимому, те солдаты просто выбили их – может, в надежде на поживу, а скорее, чтобы расположиться на ночлег. Эдвин заглянул внутрь, но не нашел ни съестного, ни оружия: местные жители собирались не спеша и забрали с собой все ценное.
Без особой надежды Эдвин принялся осматриваться, стараясь в лучах заходящего солнца разглядеть на сухой земле следы событий недельной давности. И нашел. В нескольких десятках шагов от моста, возле одного из домов валялась тряпка. Бывшая некогда женским платьем, грязная и разорванная в клочья, с обрывком веревочки, скреплявшим большую прореху на груди.
Эдвин опустился на землю, едва сдерживая дрожь в коленях. Потом вскочил и рысью понесся по деревне, боясь увидеть страшное.
Остановился, переводя дух. Никого и ничего, ни живых, ни мертвых. Он немного подумал и вернулся к месту находки. Времени с того дня, как его разлучили с Гвендиленой, прошло уже достаточно много, но, слава богам, ни дождей, ни сильных ветров, похоже, не случилось. В нескольких местах Эдвин обнаружил довольно отчетливые следы солдатских сапог. Судя по всему, отряд этих разведчиков был не особенно многочислен; на это указывало и то, что для ночевки им хватило всего четыре хижины.
Вот! Эдвин внимательно всмотрелся в землю, разглядывая отпечаток босой женской ноги. Недалеко нашелся еще один, и еще, но большинство следов были затоптаны наемниками. Юноша перевел дух. Гвендилену оставили в живых и, похоже, повели куда-то, поместив между солдат. След от правого сапога одного из них был явно короче левого: как будто у него пальцев на ноге не хватало, и обувь подогнали по размеру.
Торопясь поспеть до наступления темноты, Эдвин шел скорым шагом, лишь мельком поглядывая на землю, чтобы убедиться, что не сбился с пути. В небольшой лощине за пригорком он увидел многочисленные следы лошадей, а человеческие один за другим пропали.
Эд разочарованно вздохнул. С одной стороны, отпечатки подков видно лучше, но с другой – до этого момента в нем слабо теплилась надежда на то, что, он сумеет догнать похитителей, если поторопится. Эдвин почти побежал, лишь время от времени сверяясь со следами, и всячески гоня от себя мысль, что в каком-нибудь месте они смешаются с другими.
Увы, так и произошло. Милях в трех от Хаврена он вышел на плотно утоптанную дорогу, ведущую с запада на восток. С десятками, да что там – сотнями отпечатков лошадиных подков, старых и новых. Кроме того, здесь совсем недавно прошел купеческий караван или, учитывая военное время, скорее большой отряд солдат с телегами.
Солнце тем временем уже коснулось вершин Срединных гор. Без особой надежды оглядевшись напоследок, Эдвин двинулся обратно в деревню: там можно переночевать, ничего не опасаясь, а наутро – кто знает? – может, ему даже удастся обнаружить что-нибудь новое, что сейчас ускользнуло от его торопливого взора.
Он добрел до Хаврена уже затемно, под назойливое стрекотание невидимых полевых сверчков. Здесь по-прежнему было пустынно. Недолго думая, Эдвин забрался в один из открытых домов, где заприметил довольно широкий топчан с соломенным тюфяком.
В доме стояла самая настоящая печь. Прикрыв вход сорванной с петель дверью, он принялся разжигать очаг: вместе с несколькими кусками вяленого мяса, что Керадина положила ему в мешок, он обнаружил там аппетитно пахнущий ломтик соленого бекона, и сейчас уже глотал слюнки, представляя слегка поджаренное на огне лакомство.
На дне котомки нашлось еще кое-что. Эдвин извлек наружу тот самый арбалетный болт, который некоторое время назад чуть не отправил его на тот свет. Достал – и задумался, взвешивая его на ладони, и даже забыв про бекон.
В Талейне у нескольких сельчан имелись арбалеты. Держали их для охоты на крупную дичь, а наконечники стрел были долотовидные, или, реже, в виде полумесяца. Имелись и другие, тупые, для птиц и мелких животных; они глушили жертву силой удара. Этот же болт был совсем другой. Боевой, длиной не более полулоктя, с граненым острием. Наверное, для того, чтобы пробивать кольчугу, решил Эдвин.
Но он размышлял о другом. Понятно, что воины будут пользоваться несколько иным оружием, чем деревенские жители, и тупые болты им без надобности. И форм у наконечников не меньше, чем самих кузнецов, хотя именно таких, в виде четырехгранного шипа, он раньше не встречал. Но Эдвин много раз с мальчишеским вниманием разглядывал оружие герцогских наемников, когда тем случалось наезжать в Талейн, и сейчас не мог не заметить явного отличия их стрел от той, что он держал в руках.
Все стрелы, что он видел до того, были черешковыми: их наконечники крепили в расщепленных древках, обматывая место крепления шнуром. Этот же наконечник со стороны, противоположной острию, выковали в виде металлической трубки, в которую и вставили древко.
Это – хороший кузнец, решил, наконец, Эдвин. Уж точно не доморощенный деревенский ремесленник, чьих умений хватает лишь на топоры да подковы. Такую штуку не всякий смастерит. И родом этот кузнец из тех мест, где железа явно больше, чем в герцогстве Беркли. Может, из города, или какого-нибудь большого замка.
Эдвин поднес стрелу к самому огню, повертел во все стороны, внимательно разглядывая в надежде обнаружить что-нибудь еще, но через несколько минут со вздохом отложил ее в сторону. Ничего, похожего на клеймо, он не нашел. Да и кто ставит клейма на арбалетные стрелы? Хотя, как рассказывали герцогские наемники, у короля разве что подошвы сапог без отметин. А так и на его мече, и на щите, бляхах на кожаном камзоле и, наверное, даже на стрелах значились две царственные буквы «I.L.» – Идрис Леолин.
Но этот-то наконечник явно не королевский, хоть и мастерски сработан. Ну что же, подумал юноша, это неплохо. Может, и удастся ему найти места, где кузнецы не жалеют металла на граненые болты. А там неподалеку, наверное, обнаружится и тот человек с покалеченной ногой.
