– Слушай сюда, – сказал он, – бежать тебе некуда. Здесь война идет, мародеров немерено бродит. Вон – Модрону разведчики доносили, что нас уже два раза какие-то люди по лесу обходили. Солдат они боятся, а ты вот для любого мужика – легкая добыча. Отымеют тебя во все дырки, а потом прирежут ни за что, и меня рядышком не будет. И то еще не все. Это – если не заблудишься. Тут, девочка, Турский лес. Страшные вещи про него рассказывают: люди пропадают, а кого находят, так те когтями не звериными разорваны да до косточек обглоданы. Так что неизвестно, кто страшнее – гладды или те твари ночные, что в чащобе прячутся и красными глазами зыркают. А тебя, кроха, из наших никто не тронет, не переживай. Решено уже.
С этими словами Арн развязал веревку, которая до крови растерла Гвендилене запястье. Тряхнув кистью, девушка исподлобья взглянула на солдата.
– Да уж, не тронут. До поры, до времени.
– Глупая. – Арн пожал плечами. – Чего тебе терять-то? Ты кто такая? Королевишна что ли, в лесу потерявшаяся? Или дома тебя ждет кто, с пряниками да пуховыми перинами? И есть ли у тебя дом-то? Думаю, что нет, раз по дорогам шлялась. А у его высочества будешь, как сыр в масле, кататься. И, даже если ему не приглянешься, в Килгерране найдешь себе кого по нраву. Без куска хлеба не останешься.
– Ну, и еще одно, – помолчав, добавил он. – Думаю, тебя это не удержит, но это уж так, к слову. Ежели сбежишь, повесят меня за такую провинность.
Аккуратно смотав веревку, Арн ушел, а Гвендилена осталась стоять, прислонившись спиной к дереву. В лагерь она вернулась уже к вечеру, вдоволь набродившись по лесу, но все же не решаясь отходить далеко. Арн только улыбнулся, увидев ее.
С этого времени отношения стали потихоньку налаживаться. На лошади она ехала позади него и иногда даже засыпала под длинные разговоры старого солдата, положив голову ему на плечо. А один раз, набравшись храбрости, решилась спросить Арна про крохотные колокольчики, что забавно позвякивали в его заплетенных в косички усах.
– Как – для чего? – Арн даже оскорбился. – Для красоты, конечно, да и чтоб знали, с кем дело имеют.
По его словам, он был не из корнов, а из другого народа, физов, живущего большим племенем к северу от владений графа Тэлфрина.
– Там все такие носят, – говорил он, – а вот сколько – это уж не от желания зависит, а от доблести военной. Хотя и много наших к северным лордам нанимается, мы – сами по себе, – с некоей гордостью добавил он. – Там, за Эйлен-Донаном, дальше нет ничего. Горы, болота да леса, темные и холодные. Народ тамошний дикий и свирепый, в шкурах до пят, и роста каждый восьмифутового. А вместо лошадей у них – звери огромные, с клыками, что твои копья. Физы от них границу стерегут – мало ли, что случиться может, хотя главное в этом деле – с северянами попусту не лаяться. Оттого и служим мы не какому-то одному господину, а всему королевству. За то и уважают.
– И женщины у нас другое положение имеют, – рассказывал Арн. – Мужик – он на море хозяин, да на войне, а дома – как жена пожелает. Бабы у физов статные и красивые, с косами до пят, и родить имеют право, от кого хошь. Бывает, что и мужиков из дома выгоняют, если есть за что, но сам ты свою супружницу тронуть не можешь – иначе руку отсекут, ежели она не заступится.
– Как – выгоняют? – пораженно спросила Гвендилена.
– Да так. Дома у нас есть особые, общие, и там денек можно переждать. Но потом – должен воротиться и прощения просить, либо о наказании каком.
Гвендилена удивленно покачала головой.
– Да-да, – подтвердил Арн, – а девицы у нас сами себе женихов выбирают. Могут и пожить со всеми по очереди, тут уж кто больше приглянется. Хм, – солдат почесал кончик носа, – честно говоря, отвык уж я от такого безобразия. Почитай, тридцать лет на югах служу.
Тем временем отряд миновал Турский лес. Ничего страшного Гвендилена там не заметила – обычная чащоба, нехоженая и неуютная, с исковерканными буреломом стволами деревьев. Впрочем, вглубь леса они и не заходили: по словам Арна, всего в трех-четырех милях к востоку параллельно их пути шел Северный тракт, на который отряд в конце концов и должен был выйти, миновав охваченные войной графства.
Кто и с кем воевал, Гвендилена так и не поняла: Арн, пожимая плечами, коротко отвечал: «Все со всеми». Смута была вызвана нашествием каких-то страшных тварей из Гриммельнского леса. Твари нападали на людей далеко от этих мест, но, как только началось их нашествие, подняли головы многочисленные местные лорды, каждый из которых стремился поживиться за счет соседей. Некое подобие порядка поддерживалось только на землях могущественных властителей – во владениях Беркли и Ллевеллина, но вся прочая южная часть королевства полыхала огнем междоусобиц.
По мнению сотника Модрона, пробираться лесом было хоть и медленнее, но куда безопаснее. Под его началом находилась всего дюжина человек, и хотя такого количества опытных солдат более чем достаточно, чтобы не бояться нападения лесных разбойников, пусть даже и превосходящих отряд числом, остерегаться столкновения со свитами местных лордов все же стоило.
Еще опаснее, говорил Арн, бывшие наемники, гладды – те, которым по разным причинам перестали платить, иногда оттого, что их лорда убили, или он потерпел поражение, а иногда – просто от нехватки денег. Именно встреч с этим сбродом следовало избегать больше всего. Умеющие обращаться с оружием и привыкшие жить за счет войны, гладды сбивались в шайки, в основном мелкие, но изредка – очень большие, по сотне человек. И если при проходе через земли местных эорлинов нашитые на камзолах значки Великого Северного Лорда графа Тэлфрина сами по себе служили некоей гарантией безопасности, то для мародеров ни титул, ни имя господина не имели никакого значения.
– Но здесь уж нечего опасаться, – закончил Арн, – здесь до Лонхенбурга всего дней пять пути. Это уже королевский домен, и с гладдами тут разговор короток. Сегодня к вечеру выйдем на Северный тракт, а там прямая дорога до Килгеррана.
По лесу солдаты ехали гуськом. Впереди два брата-весельчака, Киан и Хуго, каждый ненамного старше самой Гвендилены, высокие светловолосые парни с вечными ухмылками на лицах. Кстати, один из них, Киан, в тот день в Хаврене первым откликнулся на призыв Арна «принести девчушке поесть что-нибудь». Добродушно улыбаясь, он поставил на стол перед девушкой кувшин с вином и протянул ей небольшую краюху хлеба, приговаривая:
– Кушай, рыжая, кушай. Слезами горю не поможешь…
– У них у самих две сестры есть, – пояснил ей позже Арн.
Есть тогда Гвендилена не стала, лишь сделала пару глотков вина.
Братья служили разведчиками и за своими шутливыми перебранками не забывали зорко посматривать по сторонам.
Следом ехал сотник Модрон, суровый мужчина, так ни разу и не заговоривший с Гвендиленой, хотя у нее сложилось стойкое ощущение, что он все видит и все подмечает.
Справа и слева по лесу шли еще двое; их лошадей на поводу вели позади отряда. Одного из них звали Трир – Гвендилена даже вздрогнула, когда услышала это имя. Правда, на ее мужа он не походил совершенно, а лицо у этого Трира было испещрено странными синими рисунками из точек и извилистых линий – как сказал Арн, он лет пять провел на галерах у Морского народа, а там принято таким образом себя украшать. Трир был тем самым солдатом, который в Хаврене первым поддержал Модрона.
