Иуда дал ему еще минутку на размышления, после чего пояснил:
— Потому что Рун Корца пропал.
— Пропал? — впервые выразил удивление монах.
— Через пару дней после того, как Корца вкусил от нее, он исчез из поля зрения Церкви. И всех остальных. — Крылышки бабочки трепетали в потоках воздуха. — А теперь улицы Рима усеяны трупами, потому что чудовище осмеливается охотиться у пределов самого Священного града. Это не стригой, находящийся под моим или их контролем. Они боятся, что это их драгоценный Рун Корца, вернувшийся в дикое состояние.
Брат Леопольд встретился с ним взглядом.
— Чего же вы хотите от меня? Чтобы я убил его?
— Будто это вам по силам… Нет, мой дорогой брат, эта задача достанется другому. Ваша задача — следить и докладывать. И никогда больше не умалчивать ни о каких мелочах. — Иуда поднял ладонь, и мотылек спорхнул с плеча монаха, возвращаясь на протянутую ладонь своего творца. — Если вы подведете меня, вы подведете Христа.
Брат Леопольд взирал на него со смесью облегчения и ликования.
— Больше я не оступлюсь.
Глава 8
18 декабря, 19 часов 45 минут
по тихоокеанскому стандартному времени
Сан-Франциско, Калифорния
Ну, хотя бы ресторан пуст.
Эрин испустила вздох облегчения, усаживаясь рядом с Христианом и Джорданом в тесной, покрытой боевыми шрамами кабинке заведения в районе Хайт-Эшбери. Они подвезли Нейта до его квартиры в Стэнфордском университетском городке, после чего улизнули в анонимность Сан-Франциско, кружным путем добравшись в эту маленькую закусочную.
Эрин взяла меню — не то чтобы была голодна, просто хотела хоть чем-нибудь занять руки. Вес своего «Глока» она снова ощущала в кобуре на лодыжке. «Кольт» Джордана лежал в глубоком кармане ее зимней куртки. Совместная тяжесть пистолетов помогала ей чувствовать землю под ногами.
Эрин принялась разглядывать эту ветхую забегаловку с черно-белыми рисунками черепов и цветов. Единственной уступкой Рождеству были побитые пластиковые пуансеттии,
[8]
украшавшие все столики.
Джордан взял ее правую руку своей левой. Даже в этом жестком, немигающем свете он выглядел замечательно. На одной щеке у него виднелась полоска грязи, и Эрин, протянув руку с салфеткой, стерла ее, на миг задержав пальцы на его щеке.
Глаза его потемнели, и он многообещающе ей улыбнулся.
В углу кабинки Христиан деликатно кашлянул.
Джордан выпрямился, но руку Эрин не отпустил.
— Славное вы выбрали местечко, — сказал он, выворачивая голову, чтобы поглядеть на кислотные радуги, украшающий заднюю стену. — Значит, в прошлой жизни вы были мертвой головой
[9]
или застряли в шестидесятых?
Спрятав улыбку за меню, Эрин увидела, что блюда здесь сплошь веганские.
[10]
Джордан будет в восторге.
— Сейчас тут куда приличнее, чем было в шестидесятых, — отозвался Христиан, позволяя им краешком глаза заглянуть в его собственное прошлое, касающееся прежней жизни в этом городе. — Тогда тут было не продохнуть от дыма шмали и пачулей. Но одна вещь в этом заведении осталась неизменной — презрение к властям. Голову даю на отсечение, что в этом здании ни одной камеры наблюдения или, приборов электронного слежения. Чем меньше любопытных глаз, тем лучше.
Эрин одобрила уровень паранойи сангвиниста, особенно после нападения.
— Вас и вправду тревожит, что в ваш Орден затесался крот? — поинтересовался Джордан.
— Кто-то знал, что Эрин будет на этом ранчо одна. Покамест нам лучше покинуть экраны радаров. По меньшей мере, пока не доберемся до Рима.
— Меня это вполне устроит, — поддержала Эрин. — А что вы имели в виду, говоря, что только я могу найти Руна?
Во время поездки до ресторана Христиан говорить отказывался. И даже сейчас сперва оглядел помещение, а потом подался вперед.
— От сержанта Стоуна я узнал, что Рун отведал вашей крови во время сражения под храмом Святого Петра. Это правда?
Эрин выпустила руку Джордана, разглядывая салфетку у себя на коленях, чтобы он не увидел выражения лица, когда она думала об этих интимных мгновениях, которые она разделила тогда с Руном. Ее «зацепило», когда эти острые зубы погрузились в ее плоть; она балансировала между болью и экстазом от обжигающего прикосновения его губ, его языка, раздвигающего края раны, чтобы хлебнуть полной мерой.
— Да, — чуть слышно проронила она. — Но он был вынужден. Другого способа настичь беспощадного волка и Баторию Дарабонт не было. Без наших действий Кровавое Евангелие могло быть утрачено.
Джордан обнял ее одной рукой, но Эрин ее сбросила, передернув плечами. В его взгляде мелькнуло изумление. Она не хотела его уязвить, но сейчас терпеть хоть чье-нибудь прикосновение было свыше ее сил.
— Я здесь не затем, чтобы судить Руна, — произнес Христиан. — Ситуация была экстраординарная. Уж мне-то можете не объяснять. Меня больше интересует, что было с вами после этого.
— Что вы имеете в виду?
— У вас были видения? Ощущения, которые вы не можете объяснить?
Эрин закрыла глаза, чувствуя нахлынувшее облегчение. Значит, вот чем объясняются ее приступы!
Я все-таки не схожу с ума.
Должно быть, Христиан заметил ее реакцию.
— У вас были видения. Хвала Господу!
— Кто-нибудь потрудится мне объяснить? — встрял Джордан.
Теперь, задним числом, Эрин поняла, что должна была сказать ему о приступах. Но ей не хотелось даже думать о них, не то что делиться с кем-либо.
Христиан все растолковал обоим:
— Когда стригой вкушает от кого-то и жертва остается в живых — что случается крайне редко, — между ними образуются кровные узы. И они сохраняются, пока стригой не вкусит снова, стирая эти узы новой кровью.
От этих слов Джордана замутило.
Тут подошел молодой официант с блокнотом в руках и карандашом за ухом. Его белокурые волосы были скатаны в дреды. Заказав всем черный кофе, его отослали.
Выждав, когда парнишка удалится за пределы слышимости, Эрин вернулась к разговору.
— Но то, что я переживала, — полнейшая бессмыслица. Темнота. Совершенно непроглядная. У меня жуткое клаустрофобическое ощущение, что я в западне. Будто меня заперли в саркофаге или в гробу.
